Стихотворения - Блок Александр Александрович - Страница 30

30

Так. Я знал. И ты задул…

Андрею Белому

Так. Я знал. И ты задулЯркий факел, изнываяВ дымной мгле.В бездне – мрак, а в небе – гул.Милый друг! Звезда инаяНам открылась на земле.Неразлучно – будем обаКлятву Вечности нести.Поздно встретимся у гробаНа серебряном пути.Там – сжимающему рукиРуку нежную сожму.Молчаливому от мукиШею крепко обнимуТак. Я слышал весть о новом!Маска траурной души!В Оный День – знакомым словомСнова сердце оглуши!И тогда – в гремящей сфереНебывалого огня –Светлый меч нам вскроет двериОслепительного Дня.1 ноября 1903

Ты у камина, склонив седины…

Ты у камина, склонив седины,Слушаешь сказки в стихах.Мы за тобою – незримые сныЧертим узор на стенахДочь твоя – в креслах – весны розовей,Строже вечерних теней.Мы никогда не стучали при ней,Мы не шалили при ней.Как у тебя хорошо и светло –Нам за стеною темно…Дай пошалим, постучимся в стекло,Дай-ка – забьемся в окно!Скажешь ты, тихо подняв седины«Стукнуло где-то, дружок?»Дочка твоя, что румяней весны,Скажет: «Там серый зверок»1 ноября 1903

Крыльцо Ее словно паперть…

Крыльцо Ее словно папертьВхожу – и стихает гроза.На столе – узорная скатертьПритаились в углу образа.На лице Ее – нежный румянец,Тишина озаренных теней.В душе – кружащийся танецМоих улетевших дней.Я давно не встречаю румянца,И заря моя – мутно тиха.И в каждом кружении танцаЯ вижу пламя грехаТолько в дар последним похмельямЭта тихая радость дана.Я пришел к ней с горьким весельемОсушить мой кубок до дна7 ноября 1903

Рассвет

Я встал и трижды поднял руки.Ко мне по воздуху неслисьЗари торжественные звуки,Багрянцем одевая высь.Казалось, женщина вставала,Молилась, отходя во храм,И розовой рукой бросалаЗерно послушным голубям.Они белели где-то выше,Белея, вытянулись в нитьИ скоро пасмурные крышиКрылами стали золотить.Над позолотой их заемной,Высоко стоя на окне,Я вдруг увидел шар огромный,Плывущий в красной тишине.18 ноября 1903

Фабрика

В соседнем доме окна жолты.По вечерам – по вечерамСкрипят задумчивые болты,Подходят люди к воротам.И глухо заперты ворота,А на стене – а на стенеНедвижный кто-то, черный кто-тоЛюдей считает в тишине.Я слышу всё с моей вершины:Он медным голосом зоветСогнуть измученные спиныВнизу собравшийся народ.Они войдут и разбредутся,Навалят на спины кули.И в жолтых окнах засмеются,Что этих нищих провели.24 ноябре 1903

Мы шли на Лидо в час рассвета…

Мы шли на Лидо в час рассветаПод сетью тонкого дождя.Ты отошла, не дав ответа,А я уснул, к волнам сойдя.Я чутко спал, раскинув руки,И слышал мерный плеск волны.Манили страстной дрожью звуки,В колдунью-птицу влюблены.И чайка – птица, чайка – деваВсё опускалась и плылаВ волнах влюбленного напева,Которым ты во мне жила.11 декабря 1903С. – Петербург

Мне гадалка с морщинистым ликом…

Мне гадалка с морщинистым ликомВорожила под темным крыльцом.Очарованный уличным криком,Я бежал за мелькнувшим лицом.Я бежал и угадывал лица,На углах останавливал бег.Предо мною ползла вереницаНагруженных, скрипящих телег.Проползала змеей меж домами –Я не мог площадей перейти…А оттуда взывало: «За нами!»Раздавалось: «Безумный!» ПростивТам – бессмертною волей томима,Может быть, призывала Сама…Я бежал переулками мимо –И меня поглотили дома.11 декабря 1908

Плачет ребенок. Под лунным серпом…

Е. П. Иванову

Плачет ребенок. Под лунным серпомТащится по полю путник горбатый.В роще хохочет над круглым горбомКто-то косматый, кривой и рогатый.В поле дорога бледна от луны.Бледные девушки прячутся в травы.Руки, как травы, бледны и нежны.Ветер колышет их влево и вправо.Шепчет и клонится злак голубой.Пляшет горбун под луною двурогой.Кто-то зовет серебристой трубой.Кто-то бежит озаренной дорогой.Бледные девушки встали из трав.Подняли руки к познанью, к молчанью.Ухом к земле неподвижно припав,Внемлет горбун ожиданью, дыханью.В роще косматый беззвучно дрожит.Месяц упал в озаренные злаки.Плачет ребенок. И ветер молчит.Близко труба. И не видно во мраке.14 декабря 1903