Узы крови - Шелдон Сидни - Страница 37

Мадемуазель Аррио простонала:

– O, cherie, я хочу тебя.

Единственное, что мгновенно пришло в голову Элизабет в качестве ответа, было:

– Но у одной из нас явно отсутствуют соответствующие аксессуары.

И она начала одновременно истерически смеяться и плакать, оплакивая прелестные видения при свечах и смеясь от того, что была свободным, здоровым, нормальным человеком, глубоко в этот миг осознавшим это.

На следующий день Элизабет начала экспериментировать с напором воды в душе.

13

На пасхальные каникулы во время последнего года обучения в школе, когда Элизабет исполнилось восемнадцать лет, она на десять дней приехала на виллу на Сардинию. Она научилась управлять машиной и теперь могла в свое удовольствие сама ездить, куда ей вздумается. Она надолго уезжала из виллы, колесила вдоль побережья, заглядывая по пути в маленькие рыбачьи селения. На вилле она много плавала и загорала под знойным средиземноморским солнцем, а когда по ночам дули ветры, лежала в постели и слушала завывание поющих скал. Она посетила карнавал в Темпио, куда собрались одетые в национальные костюмы почти все жители окрестных селений. Скрытые масками домино, девушки сами приглашали юношей на танцы, и все были вольны делать то, что в другое время никогда бы себе не позволили. Юноша мог думать, что переспал с какой-то определенной девушкой, но утром он уже не был так в этом уверен. Кажется, размышляла Элизабет, что все они исполняют функции статистов в пьесе «Гвардеец».

Она ездила в Пунта-Мурро и наблюдала, как сарды варили на кострах мясо молодых барашков. Островитяне угощали ее seada, козьим сыром, покрытым тестом и облитым горячим медом. Она пила восхитительные selememont, местное белое вино, которого нигде в мире нельзя было купить, так как оно слишком быстро портилось и потому никуда с острова не вывозилось.

Ее любимым притоном в Порто-Черво была таверна «Красный лев», крохотный кабачок в полуподвале, где стояло всего десять столиков и небольшой старинный бар в углу.

Элизабет окрестила эти каникулы Временем мальчиков. Все они были богатыми наследниками, толпы их осаждали Элизабет, приглашая ее на бесконечные пикники с купанием в море и лихими поездками на автомобилях. Это был первый раунд «боя со спарринг-партнером».

– Любой из них вполне годится на роль мужа, – заверил ее отец.

Элизабет все они казались круглыми болванами. Они слишком много пили, слишком много болтали, и каждый норовил облапать ее. Она была уверена, что они добивались не ее как умного, образованного и достойного человека, а ее имени, имени наследницы династии Роффов. Ей и в голову не приходило, что она могла нравиться, что стала красавицей, легче было верить прошлому, а не реальному отражению в зеркале.

Мальчики накачивали ее вином и пытались затащить в постель. Они чувствовали, что она еще девственница, и, сообразно непостижимой мужской логике, думали, что стоит им лишить ее невинности, как она тотчас по уши влюбится в них и станет их рабыней по гроб жизни. В этом они были на удивление настойчивы. Куда бы они не затаскивали Элизабет, всякий вечер кончался одинаково:

– Я тебя хочу!

И всякий раз она мягко отказывала.

Они не понимали, в чем дело. Зная, что она красива, они, сообразно той же мужской логике, наивно полагали, что она должна быть глупа. Им и в голову не приходило, что она была умнее их. Где ж это видано, чтобы девица была одновременно и красива и умна?

Итак, Элизабет гуляла с мальчиками, чтобы не перечить отцу, но все они были скучны ей.

Как-то на виллу приехал Рис Уильямз, и Элизабет саму удивило, как она обрадовалась его приезду. Он даже стал еще более красивым с того времени, как она впервые увидела его.

Рис, казалось, тоже был рад ее видеть.

– Что произошло с вами? – спросил он.

– В каком смысле?

– Вы в зеркало смотрелись сегодня?

Она зарделась.

– Нет.

Он обернулся к Сэму.

– Либо молодые люди тупы, глухи и слепы, либо скоро Лиз нас покинет.

Нас! Элизабет было приятно, что он сказал «нас». Она старалась по возможности не отходить от обоих мужчин, подавая им напитки, выполняя их мелкие поручения, радуясь тому, что видит Риса. Сама, оставаясь незаметной, она с восхищением прислушивалась к их деловым разговорам: о слиянии компаний, о новых заводах, о лекарствах, которые успешно шли на рынке, и о тех, что не котировались на нем, о причинах такого рода неудач. Говорили они и о своих конкурентах, планировали стратегию поведения и контрмеры, которые необходимо предпринять, чтобы блокировать их решения. В ушах Элизабет все это звучало прелестной музыкой.

Однажды, когда Сэм работал в своем башенном кабинете, Рис пригласил Элизабет на ленч. Она предложила поехать в «Красный лев» и с интересом наблюдала, как Рис с местными мужчинами играл там в дартс. Ее поражало, как запросто он держался с ними. Он везде был на своем месте. Однажды она услышала одну испанскую поговорку, смысла которой не могла постигнуть до тех пор, пока не увидела играющего в дартс Риса: «этот человек вольготно чувствует себя в своей собственной шкуре».

Они сидели за небольшим угловым столиком, накрытым красно-белой скатертью, на которой стояли картофельная запеканка с мясом и эль, и разговаривали.

Рис попросил ее подробнее рассказать о школе.

– В общем, там не так уж плохо, – призналась Элизабет. – Во всяком случае, я поняла, как мало знаю.

Рис улыбнулся.

На такое признание решаются немногие. Вы заканчиваете школу в июне, да?

Элизабет удивилась, откуда ему это было известно.

– Да.

– А чем хотели бы заняться потом?

Она и сама неоднократно задавала себе этот вопрос.

– Честно говоря, не знаю.

– Может, собираетесь выйти замуж?

На какое-то мгновение у нее замерло сердце. Но она тут же сообразила, что ничего личного в этом вопросе не было.

– Не за кого.

На ум пришло воспоминание о мадемуазель Аррио, прелестных обедах перед пылающим камином, снеге, падающем за окном, и она невольно рассмеялась.

– Секрет?

– Секрет.

Ах, как ей хотелось поведать ему этот секрет, но она ведь почти ничего не знала о нем. Скорее всего, не почти, поправила себя Элизабет, а вообще ничего не знала о нем. Он был очаровательным незнакомцем, однажды пожалевшим ее и из жалости пригласившим отпраздновать свой день рождения в роскошном парижском ресторане. Она знала, что он был незаменимым в делах фирмы и что отец во многом полагался на него. Но она ничего не знала о его личной жизни и что вообще он был за человек. Наблюдая за ним, Элизабет чувствовала, что большая его часть была совершенно скрыта от глаз любопытных, что внешне проявляемые им чувства скорее призваны успешно маскировать то, что он действительно переживал, и она задавала себе вопрос: а кто вообще что-нибудь знал о нем?