Узы крови - Шелдон Сидни - Страница 45

– У Сэма были свои соображения, – пояснил Вальтер. – Ваш отец иногда бывал очень несговорчив.

«Как старый Сэмюэль», – подумала Элизабет. Никогда не следует впускать сытого лиса в курятник. В один прекрасный день он проголодается. Потому-то Сэм отказывался продавать акции на сторону. У него, видимо, были до этого веские основания.

Заговорил Иво:

– Поверь мне, cara, лучше оставь это дело нам. Тебе не понять всех его тонкостей.

На что Элизабет спокойно возразила:

– А понять хотелось бы.

– Зачем забивать себе голову всякой ерундой? – вступил Вальтер. – Когда ваши акции будут проданы, вы получите огромную сумму денег – вам и за всю жизнь их не истратить. Можно куда угодно поехать и жить припеваючи до конца дней.

Вальтер говорил правду. Какое ей до всего дело? Надо просто подписать все лежавшие перед ней листки и бежать отсюда.

– Элизабет, мы напрасно теряем время. У тебя нет иного выбора, – нетерпеливо сказал Шарль.

Но именно в это мгновение Элизабет поняла, что у нее есть выбор. Как был выбор и у отца. Либо она сбежит отсюда и позволит им делать с фирмой все, что вздумается, либо она останется и выяснит, почему они все так дружно хотят получить право продавать акции на сторону, почему так дружно давят на нее. И давление это было столь мощным, что она почти физически ощущала его на себе. Казалось, что все присутствующие мысленно внушали ей немедленно поставить свою подпись под документами.

Она бросила взгляд в сторону Риса, пытаясь проникнуть в его мысли. Но выражение его лица было непроницаемым. Элизабет посмотрела на Кейт Эрлинг. Много лет она была секретарем Сэма. Элизабет очень бы хотелось поговорить с ней наедине. Все они выжидательно смотрели на Элизабет, ожидая ее решения.

– Я не стану их подписывать, – заявила она. – Во всяком случае, не сейчас.

Все ошеломленно уставились на нее. Воцарилась гробовая тишина. Наконец Вальтер выдавил из себя:

– Я не понимаю, Элизабет. – Лицо его было пепельно-серого цвета. – Но у тебя нет другого выхода. Ты должна их подписать.

– Вальтер прав. Ты должна это сделать, – зло проговорил Шарль.

Они заговорили разом, возбужденно, сбивчиво, силясь бурным натиском слов заставить Элизабет изменить решение.

– Но почему ты не желаешь их подписывать? – горячился Иво.

Она не могла заявить им: «Потому что мой отец отказался это сделать. Потому что вы уж слишком торопите меня». Она инстинктивно чувствовала, что здесь что-то не так, какая-то тайна, и хотела во что бы то ни стало выяснить, в чем дело. Поэтому она просто сказала:

– Мне нужно некоторое время, чтобы решить окончательно.

Мужчины переглянулись.

– А сколько времени, cara? – спросил Иво.

– Пока не знаю. Я хотела бы взвесить все «за» и «против», оценить возможные последствия.

– Черт побери, – взорвался Вальтер, – но мы же не можем…

– Полагаю, Элизабет права, – перебив его, отрезал Рис.

Все присутствующие оглянулись на него. Рис продолжал, как ни в чем не бывало:

– Она имеет полное право лично разобраться в тех трудностях, которые переживает фирма, а затем уже принять решение.

Его слова на какое-то время утихомирили бушевавшие страсти.

– Согласен, – кивнул Алек.

– Джентльмены, – с горечью сказал Шарль, – не важно, как мы к этому относимся. Последнее слово все равно за Элизабет.

Иво посмотрел на Элизабет:

– Но решение, cara, должно быть быстрым.

– Это я могу обещать, – сказала Элизабет.

Они все смотрели на нее, каждый занятый своими мыслями. «О, господи! И ей придется умереть», – думал один из них.

17

Элизабет была в ужасе.

Она часто бывала в цюрихском штабе отца, но всегда в роли посетителя. Власть находилась в его руках. Теперь она перешла к ней. Она оглядела огромный кабинет и почувствовала себя узурпатором, обманным образом захватившим эту власть. Кабинет был великолепно отделан Эрнстом Холлем. Вдали от нее, у противоположной стены, стоял низкий комод, над которым висел пейзаж Милле. Неподалеку от камина уютно расположились кожаный, коричневато-желтого цвета диван, большой стол, за которым обычно пили кофе, и четыре кресла. Стены были сплошь увешаны картинами Ренуара, Шагала, Кли и двумя ранними Курбе. Массивный красного дерева рабочий стол. Рядом с ним на пристенном столике – переговорный комплекс, целая батарея телефонов прямой связи с управлениями различных компаний концерна, разбросанных по всему свету. Тут же два красных телефона правительственной связи, сложная система внутренней связи, телетайп и другое оборудование. Над рабочим столом портрет старого Сэмюэля Роффа.

Боковая дверь вела в гардеробную со встроенными шкафами из орехового дерева с выдвижными ящиками. Кто-то предусмотрительно убрал одежду Сэма, и Элизабет была благодарна этому человеку. Она прошла через выложенную плиткой ванную комнату с мраморной ванной и отдельным душем. На вешалках с подогревом висели свежие турецкие полотенца. Аптечка была пуста. Все мелочи, так или иначе связанные с повседневной жизнью Сэма, были убраны. Скорей всего, Кейт Эрлинг. Сама собой пришла мысль, что Кейт, видимо, была влюблена в Сэма.

Апартаменты президента включали огромную сауну, прекрасно укомплектованный спортивный зал, парикмахерскую и столовую, способную вместить сразу более ста человек. Когда устраивались приемы для иностранных гостей, перед каждым из них в специальных вазочках стояли национальные флаги их стран.

Кроме этого, была еще личная столовая Сэма, со вкусом отделанная настенной росписью.

Кейт Эрлинг, объясняя в свое время Элизабет систему обслуживания президента, рассказывала:

– В течение дня на кухне дежурят два шеф-повара и один – ночью. Если вы устраиваете званый ленч или обед более чем на двенадцать персон, поваров необходимо предупреждать как минимум за два часа до приема.

И вот теперь Элизабет сидит за рабочим столом, на котором грудами лежат различные документы, докладные записки, статистические данные и отчеты, и не знает, с чего начать.

Она подумала об отце, о том, как он уверенно сидел на этом месте за столом, и ее охватило жгучее чувство безвозвратной потери. Сэм был таким знающим и блестящим руководителем. Как ей его сейчас не хватало!