Ленинградский дневник - Берггольц Ольга Федоровна - Страница 7

7

«И мы справляли, как могли…»

И мы справляли, как могли,великий день…И, как дерзанье,в бомбоубежищах прошлиторжественные заседанья.Сюда, под землю, принеслимы наши гордые знамена.А бомбы с грохотом рвались,и с пением мешались стоны…Мы под землею пронеслизнамена наши, песни, силу…Мы праздновали, как могли,великий день для всей России…Да, зубы сжав и брови сдвинув,не отведя от смерти глаз,мы отмечали грозный часдвадцать четвертой годовщины.И вот сейчас, когда в огнях,в живых огнях трепещет Невский,мне не забыть об этих днях,подобных мужественной песне.6 ноября 1941, 1945

«Покуда небо сумрачное меркнет…»

Покуда небо сумрачное меркнет,мой дальний друг, прислушайся, поверь.Клянусь тебе, клянусь, что мы бессмертны,мы, смертью попирающие смерть.Мы защищаем город наш любимый,все испытанья поровну деля.Клянусь тебе, что мы неистребимы,за нами – наша русская земля.Она могучая, она у нас большая.Припомни-ка простор ее сплошной.Клянусь тебе, мы подвиг совершаемво имя всей земли своей родной.Мы, ленинградцы, ныне держим знамя,мы – Родины передовой отряд.Весь шар земной сейчас следит за нами,пароль и отзыв мира: «Ленинград».Клянусь тебе, у нас не будет трусов.Мы закричим бегущему вослед:«Ты предал нас фашистам. Ты не русский».И не оставим труса на земле.Клянусь тебе, мы страшно будем биться,клянусь тебе – мы скоро победим,и даже смерть отступит, устрашитсяи рухнет наземь остовом своим.Осень 1941

Гвардейцы

Сорок пятой гвардейской посвящаю

Никто из них не помышлял о славе.О ней ли думать в страшный час, когдародную землю топчет и кровавитпроклятая германская орда?Они дрались – и не могли иначе.Они забыли жалость, боль и страх.Что значит боль, когда ребенок плачет,когда молчит под пыткою сестра.Что значит страх, когда с клеймом, с цепямикрадется к женщинам и детям враг,чтобы сослать – пожизненно – рабами…Они забыли, что такое страх.Республиканцы, граждане, солдатыкрасногвардейской выправки былой,их каждый бой кровавой был расплатойза боль и кровь земли своей родной.И, чуя в них свою и мощь, и силу,ту, что врага испепелит дотла,отчизна их сама вознаградилаи гвардией своею назвала.О гвардия, твоими именамиона гордится в горестные дни,особое тебе вручает знамя:борись под ним, лелей его, храни.О гвардия, где каждый ныне рыцарь,настанет день – и, радуясь, народпростые их, обветренные лицана бронзовых медалях отольет.Не нам искать и добиваться славы.Единственная слава – жизнь твоя.Твое, страна, незыблемое праводарить бессмертье верным сыновьям.1941

«О, если бы дожить…»

О, если бы дожить –дожить с тобоюдо самого последнего отбоя.Как долго будет петь тогда рожокв прозрачной и печальной тишине.Живые лягут на землю ничком,уткнув лицо в кровавые ладони,а всех убитых на спину положат,чтобы они смотрели прямо в небои видели – там нету ничего,и больше самолетов не боялись.Кому дадут сыграть отбой последний,ребенку? Матери?Седому старику?Кому ж доверятвозвестить о мире,кому не стыдно будетвзять рожок?Глухонемой,незрячий пастушок –ему, наверное, дадут рожок.1941

Старая гвардия

В дни, когда на фронт пошли полки,чтоб воздать злодеям полной мерой, –на завод вернулись старики,персональные пенсионеры.Их вернулось двадцать, как один,к агрегатам старого завода,все – в суровой красоте седин,верная рабочая порода.Кавалеры многих орденов,выправку хранящие поныне,бившие сегодняшних враговв восемнадцатом на Украине.«Разве, – говорят они, – сейчасможем отдыхать мы без заботы?В этот славный и опасный часруки наши требуют работы.У тисков, вагранок и станков,там, где только это будет нужно, –мы заменим воинов-сынов,мы дадим сынам своим оружье».И на приумолкшие станки,не забытые за дни разлуки,тихо положили старикимудрые и любящие руки.И запели светлые резцы,мастеров узнав прикосновенье…Было утро. Шли на фронт бойцы,чтоб принять и выиграть сраженье.1941

Разговор с соседкой

5 декабря 1941 года. Идет четвертый месяц блокады. До пятого декабря воздушные тревоги длились по десять-двенадцать часов. Ленинградцы получали от 125 до 250 граммов хлеба.

Дарья Власьевна, соседка по квартире,сядем, побеседуем вдвоем.Знаешь, будем говорить о мире,о желанном мире, о своем.Вот мы прожили почти полгода,полтораста суток длится бой.Тяжелы страдания народа –наши, Дарья Власьевна, с тобой.О, ночное воющее небо,дрожь земли, обвал невдалеке,бедный ленинградский ломтик хлеба –он почти не весит на руке…Для того чтоб жить в кольце блокады,ежедневно смертный слышать свист –сколько силы нам, соседка, надо,сколько ненависти и любви…Столько, что минутами в смятеньеты сама себя не узнаешь:«Вынесу ли? Хватит ли терпенья?»Вынесешь. Дотерпишь. Доживешь.Дарья Власьевна, еще немного,день придет – над нашей головойпролетит последняя тревогаи последний прозвучит отбой.И какой далекой, давней-давнейнам с тобой покажется войнав миг, когда толкнем рукою ставни,сдернем шторы черные с окна.Пусть жилище светится и дышит,полнится покоем и весной…Плачьте тише, смейтесь тише, тише,будем наслаждаться тишиной.Будем свежий хлеб ломать руками,темно-золотистый и ржаной.Медленными, крупными глоткамибудем пить румяное вино.А тебе – да ведь тебе ж поставятпамятник на площади большой.Нержавеющей, бессмертной стальюоблик твой запечатлят простой.Вот такой же: исхудавшей, смелой,в наскоро повязанном платке,вот такой, когда под артобстреломты идешь с кошелкою в руке.Дарья Власьевна, твоею силойбудет вся земля обновлена.Этой силе имя есть – Россия.Стой же и мужайся, как она!5 декабря 1941