Я дышу! - Брасм Анн-Софи - Страница 5

Учебный год подошел к концу. Для меня это означало конец затянувшимся страданиям, и я вздохнула с облегчением.

Наступившее лето принесло с собой аромат тимьяна, лаванды, желтой пыли, исхоженных тропинок, яркую голубизну неба и виноградники, простирающиеся до горизонта. Мои родители сняли домик в Провансе, в маленьком городишке, одиноко примостившемся на крутых отрогах холмов Ванту.

Как все прекрасно пахло: кожа, обласканная солнцем, кремы для загара и даже хлорированная вода в бассейне. Кажется, я была счастлива. Я чувствовала, что тело мое постепенно меняется, во мне что-то зреет и расцветает. Я училась по-новому смотреть на себя в зеркало, прислушиваться к тому, что происходит у меня внутри.

По утрам мы завтракали на террасе: царившую вокруг тишину нарушал лишь легкий ветерок да стрекотание цикад. Вдали от Парижа жизнь казалась мне интересной и увлекательной, беспокойной. Я снова писала, теперь песни. И впервые в жизни у меня появилась компания, друзья, большинство из которых были старше меня. Вечерами мы усаживались все вместе в кружок перед бассейном и напевали старые шлягеры. И я уже не чувствовала себя отличной от них. Теперь я не просто существовала: я жила, мое счастье было у меня в руках.

Однажды ночью, когда луна только-только взошла и ее свет, проникнув через окно в мою комнату, прочертил себе в полумраке путь, я почувствовала внутри себя теплую, живую боль. Всю ночь со мной происходило что-то непонятное, словно какая-то яростная, свежая сила завладела моим животом.

До самого утра я ворочалась от боли, но наконец луч солнца проник в комнату и упал мне на лицо. Я встала и обнаружила пятнышко крови на белых простынях. И я подумала, что с этими первыми месячными у меня начинается новая жизнь.

Когда через две недели на рассвете чудесного августовского дня наша машина выехала из городка, оставляя позади вольный Прованс, впервые в жизни я почувствовала себя свободной. Ком в горле исчез, ничто больше не стесняло моего дыхания. Я повзрослела. Тело мое наконец решилось пустить росток. Теперь мне оставалось только дождаться, когда другие обратят на меня внимание. И я поклялась самой себе, что, как только начнется учебный год, я заставлю их полюбить себя.

В сентябре я пошла в пятый класс. В тот год выдалась прекрасная осень, живописная, яркая, вся в красных тонах. Я подошла к школе, преисполненная тайной надеждой навсегда похоронить воспоминание о себе прежней, такой, какой я была в прошлом году. Я твердо решила вести себя по-другому, нормально, как все мои сверстники, стать такой, как они, забыть о том, что я на них непохожа.

Это было для меня делом чести, реваншем за чудовищный прошлый год. Я должна была добиться этого во что бы то ни стало.

В прошлом году я умудрилась создать вокруг себя пустыню. Но с этим покончено, я стала другой. Нет больше невидимки Шар-лен, теперь мои одноклассники будут смотреть на меня с завистью и восхищением. Я уже почти слышала их перешептывание: «С ума сойти, как она изменилась!..»

Я так ждала начала нового учебного года, я прямо благословляла его. Накануне решающего дня я оттачивала последние детали, манеру разговора, например: конечно, я должна выражаться проще, яснее, и походку надо исправить — кажется, она уже стала другой — я и держусь прямее, и голову поднимаю выше, и могу взглянуть в глаза кому угодно. Все, я теперь сильная, я такая, как все. Да они просто умрут от зависти, будут завидовать всему: моей новой манере держаться, каждому слову, каждому жесту. Я представляла себе, как появлюсь перед ними и какой фурор произведу, а сама притворюсь, что не слышу их изумленного шепота. А потом моя жизнь наполнится разными интересными событиями, я даже знала какими, и в ней уже не будет места страданиям.

И вот наступило долгожданное утро. Я пошла прямо к ребятам из моего класса, они стояли отдельной группкой у школы. Шла медленно, ступая плавно, но смело. Я очень старалась казаться уверенной в себе. Каждый шаг, который я делала им навстречу, отдавался в моей груди, и в том же ритме билось и мое сердце. Чем ближе я подходила, тем настойчивее убеждала себя в том, что прекрасно владею собой. Наконец я остановилась прямо перед ними и что есть силы крикнула: «Привет!»

Но моего появления почему-то никто не заметил. Тогда я окинула их взглядом, отметила, как они загорели, как красиво одеты и как им все это идет. Я с трудом узнавала некоторых своих одноклассниц, так они выросли, повзрослели, расцвели за одно только лето. Как же я ненавидела их в этот момент и злилась на себя за то, что выгляжу такой жалкой рядом с такими красотками.

Больше я не сказала ни слова. Только пыталась утешить себя: естественно, что они не обращают на меня внимания, ведь мы так мало общались раньше.Но в конце концов они обязательно заметят, что я тоже очень изменилась.

И тут я увидела среди них новенькую. Незнакомую девушку, вокруг которой царило большое оживление. Она что-то рассказывала, рассказывала так уверенно и увлеченно, что ребята ловили каждое ее слово. Я подошла немного поближе, мне хотелось получше ее рассмотреть. Не скажу, что она была так уж хороша собой: орлиный нос, угловатое лицо, бледная кожа и всклокоченная рыжая шевелюра — особенно завидовать нечему. Но при этом бездна обаяния. Возможно, все дело было в энергичном взгляде. Или в голосе, чистом, ясном, ровном — такой голос можно слушать часами. Девочка улыбалась. Она рассказывала, что недавно приехала из Америки, что детство провела в Сан-Франциско, еще что-то, теперь я уже не помню. Ее окружили плотным кольцом и слушали затаив дыхание. Я просто глазам своим не верила. В одну минуту эта новенькая сумела загипнотизировать весь класс. Как же противна она мне была!

Потом я узнала, что ее зовут Сара. Родилась она как будто в Париже, но все это время жила в Америке и только теперь вернулась домой.

У меня сразу же возникло предчувствие, что именно из-за этой новенькой не сбудутся мои честолюбивые мечты. И я оказалась права. Но в то время я не могла знать, что этим дело не ограничится.

Вот так в мою жизнь вошла Сара. И по сей день я не до конца уверена, что ее в моей жизни больше нет.

Я не сдержала своих обещаний, я просто не успела, Сара все смела на своем пути: мои мечты, надежды, все, что я поклялась осуществить. Стоило ей только появиться, и она становилась центром притяжения. Казалось, все принадлежит ей одной. Она делала что хотела. Я же молча следила за ней. Я снова превратилась в собственную тень. Между мной и остальными опять выросла стена. Лучше бы уж они плюнули мне в лицо, только бы не бросали вот так одну. Есть кое-что похуже презрения — это безразличие. Ощущение, что ты больше вообще не существуешь.

Все они были мне отвратительны. В том числе Сара. Отвратительно видеть, как они собираются вокруг нее, смотрят на нее чуть ли не с обожанием, прямо вымаливают у нее знаки внимания, словом, ведут себя как ее рабы. Их наивность просто поражала меня — Сара очень ловко нашла способ пользоваться своей неотразимостью. «Без вас она ничто. Только вы этого не понимаете. Вы круглые идиоты», — думала я.

Потихоньку я начала сдавать. Меня больше не волновали мои успехи в школе, да и успехов-то никаких теперь уже не было. Сама жизнь утекала у меня между пальцев.

Мои родители ничего не понимали. То я поглощала еду тоннами, то крошки в рот не могла взять. Бывало, я засовывала два пальца в рот, чтобы меня рвало до крови, — я надеялась, что выплюну вместе с пищей свое тело и спущу его в унитаз. Моя жизнь стала совершенно бессмысленной. Я жила только потому, что так было надо.

Я стала думать о смерти. Мне нравилось представлять свое тело прозрачным, бездыханным, неподвижным. И мне не было страшно. Иногда я рассматривала свои запястья с извилистым переплетением вен, и меня так и подмывало перерезать эти узелки. Я понимала, что смерть, конечно, хороший выход, но он для трусов: ведь это означало спасовать перед жизнью с ее безразличием, ее тяготами, ее тревогами. Но с сознанием полной и окончательной неудачи я ничегоне могла поделать. Зачем мне дальше жить, если это не жизнь, а черт знает что?!