Джон Кипящий Котелок - Брэнд Макс - Страница 37

Было в нем нечто такое, что я называю блошиной вредностью. Подозреваю, что в важных вещах он был сама честность и, как большинство мелких пакостников, вряд ли пошел бы на серьезное преступление. Такой человек никогда не причинит ближнему большого вреда; его никакими силами не заставишь похитить бриллиантовое колье за миллион долларов — даже с полной гарантией того, что он не будет пойман. Однако повернись у него в голове какой-то винтик, и он, рискуя свернуть шею, полезет к соседу в курятник.

Определенно Доктор принадлежал к числу именно таких людей. Время от времени шкодил, но душа его была чиста. Таким я его представлял, и тут, наверное, определенную роль сыграло то, что мы с ним были из одного штата.

Позднее в тот вечер, собравшись с духом, я присел за стол и написал следующую записку:

«Дорогой Грешам!

Хочу написать тебе то, чего не решился бы сказать при встрече. Мы с тобой заспорили бы, а я как спорщик не гожусь тебе и в подметки.

В общем, я должен убираться из Эмити. Уверен, что уже не вернусь.

Во-первых, мне надоел этот городок, а во-вторых, опостылила работа. Хочется начать другую жизнь.

Наверное, ты разочаруешься во мне, но знай, я лишь потому так долго не сдавался, что ты в меня верил.

Желаю тебе удачи, на тот случай, если ты меня большее не увидишь, как, вероятно, и будет. Прошу лишь об одном: думай обо мне чуть лучше, чем станут говорить другие.

Не поминай лихом.

Шерберн».

Я вложил письмо в конверт и запечатал его. Оно было написано в счастливую минуту. Не хотелось бы предвосхищать конец моего повествования, но все же именно на этом месте должен сказать: если бы мое послание нельзя было истолковать двояко, я не дожил бы до сегодняшнего дня и, естественно, не смог бы рассказать обо всем, что случилось впоследствии.

Оставив письмо на столе, я вышел из дому. В предрассветной мгле направился в конюшню в дальнем крыле отеля, где, чуть поколебавшись в выборе коня, оседлал пегого, хотя у него был жестоко ободран бок, ссадины едва покрылись коркой. Но после вчерашнего приключения посчитал, что этот мустанг приносит мне удачу.

Затем я погнал его рысью из Эмити, а на склоне ближайшего холма развернулся и посмотрел на город, мирно дремлющий в первых лучах восходящего солнца. Да, ранним утром этот городок казался тихим и спокойным, но я знал, какие он видит сны, и, представив это, поежился. У меня почти не было сомнений, что где-то там, в одном из домиков, скрывается под чужой личиной Красный Коршун. От одной этой мысли уже становилось не по себе.

Потом снова повернул коня, и к тому времени, как солнце взошло над холмами, был уже в Долине Сверчков.

Сделав привал возле какого-то кустарника, я развел костер, от которого потянулся вверх столб густого дыма, и стал варить кофе. Затем позавтракал, сидя на корточках, довольный, что убрался подальше от Богом забытого городка и снова нахожусь под открытым небом. Я дышал полной грудью, даже жара как будто не слишком меня беспокоила, хотя в пустыне, как известно, солнце начинает жарить тебя сквозь одежду, едва поднявшись из своей колыбели.

Разумеется, я нарочно напустил много дыма. Если, кроме меня, в этой долине был кто-то еще, я хотел, чтобы меня заметили заблаговременно. Мой замысел был прост: Красному Коршуну могло показаться, будто вчерашняя история с ножом напугала меня настолько, что я решился покинуть вражеский лагерь и переметнуться на его сторону. Это было бы довольно смело с моей стороны. Дерзость такого шага, а также то обстоятельство, что до сих пор я был достойным противником, могли сослужить мне хорошую службу, убедив вождя в честности моих намерений.

Снова тронувшись в путь, я сделал второй поворот к тому пресловутому ущелью, где, по слухам, происходила вербовка, как вдруг мой конь на мгновение замер, настороженно подняв уши. Я тоже прислушался, и до меня донеслось тихое позвякивание.

Я стал оглядывать скалы, тянущиеся по бокам, ожидая, что из какого-нибудь каньона, примыкающего к ущелью, вот-вот появится всадник. Действительно, он тотчас появился по правую руку, совсем невдалеке, но это было похоже на волшебство, потому что позади него никакого каньона не было! Всадник будто вырос прямо из каменной стены — сначала показалась лошадиная голова, затем из скалы вынырнули лошадь с седоком и неспешно двинулись мне навстречу.

Это было поистине странно. Однако, как следует приглядевшись, я заметил вертикальную черту, пробегающую трещиной по серой поверхности скалы. Но то была не трещина, а скрытый проход в узкое ущелье, из которого и появился всадник.

Однако следом меня ждало еще более сильное потрясение, поскольку в наезднике я узнал старого Доктора!

Доктор в долине Сверчков? Во владениях Красного Коршуна, который облюбовал это место из-за изломанных каньонов и отвесных стен, образующих неприступную цитадель?

Но и это еще не все. Главным сюрпризом был жеребец Доктора. Я видал конягу, на котором он разъезжал во улицам Эмити. Высота холки старой развалины едва достигала пятнадцати ладоней, отчего создавалось впечатление, будто ступни Доктора в стременах волочатся по земле, и было непонятно, едет он или идет пешком. Дряхлый конек иногда взбрыкивал задними копытами, вяло изображая галоп, но при этом с трудом переставлял негнущиеся передние ноги, так что езда на нем была самым потешным зрелищем на свете. Он был так стар, что едва держал голову с глубоко запавшими висками, а зубы у него выросли буквально с человеческий палец.

На этом-то коне и привыкли видеть Доктора на улицах Эмити, когда ему надоедало ходить на своих двоих, хотя ездить верхом он уставал, пожалуй, еще больше, поскольку бедное животное каждый шаг делало из-под плетки. Помнится, я все недоумевал, отчего это старик не заведет себе другую лошадь? Уж Грешам не отказал бы своему помощнику, глядя на его мучения, в хорошем коне. Сам же Доктор однажды дал мне такое объяснение:

— Мне жаль расставаться со старичком. Был бы он молод и резвехонек, я бы вконец обленился, разжирел и быстро отправился на тот свет. Нет, чтобы не захиреть, я должен время от времени разминать старые кости, а для этого, в мои годы, только и остается, что погонять этого недотепу.

Ответ абсолютно в его духе. У Доктора все было не как у людей.

Но конь, на котором он мне встретился теперь, выглядел совершенно иначе — чистокровный гнедой рысак, которого не надо рассматривать, дюйм за дюймом, поскольку с первого взгляда ясно, что перед тобою роскошный экземпляр. Легкой поступью он летел ко мне, проносясь над каменистой землей, словно ветерок над озером. Не успел я оглянуться, как он уже стоял возле меня.

Рядом с ним мой пегий казался полнейшим убожеством. А Доктор даже сам будто бы слегка преобразился оттого, что восседал на таком красавце. Возвышаясь надо мной, он выпрямился и гордо расправил плечи.

— Доктор! — воскликнул я. — Каким ветром вас сюда занесло? Разве здесь место пожилому джентльмену?

— Мистер Шерберн, — отозвался он. — Когда джентльмен совеем пожилой, он перестает обращать внимание на то, где ему место, а где нет. Вот я, например. Дай, думаю, заеду сегодня сюда — взял да и заехал!

— Да еще на таком коне! — заметил я. — Откуда у вас этакое диво?

— Приключилась одна забавная штука: ехал я по долине на моем старом коняшке и вдруг вижу, этот скачет мимо…

— Без седока?

— Точно!

— А вы, значит, ему свистнули, а он — прямиком к вам? Да? Потому что тот кусок старой конины за этим красавцем вряд ли бы поспел.

— Молодой человек, молодой человек! — укоризненно произнес Доктор и покачал головой. — Больно вы недоверчивы! Ну а сами-то что здесь поделываете?

— Не будем менять тему, — потребовал я. — Давайте сначала поговорим о вас. А то сдается мне, Доктор, что вы самый хитрый плут, какой только мог уродиться в штате Луизиана!

— Сэр! — возмутился Доктор.

— Да, да! — настаивал я. — Придется вам сочинить другую басню, прежде чем я поверю, что эта лошадь действительно ваша!