На пороге ночи - Брюссоло Серж - Страница 53

– Если только Декс не играет, чтобы сбить меня с толку, – тихо произнесла Санди, разворачивая машину в сторону мотеля.

Она дала себе твердое обещание, что завтра во что бы то ни стало устроит ему встречу с Робином.

Ожидания Санди не оправдались. Когда она начала рассказывать Декстеру историю Робина, принца в изгнании, брошенного «родителями», тот насторожился. Он отвернулся и смотрел через плечо, как испуганное животное, которое стремится избежать реальной опасности, устраняя ее из поля зрения.

– Мальчик находится здесь, в больнице, – настаивала Санди. – Мне хочется, чтобы вы встретились. Вы старше и могли бы дать ему верный совет, помочь пережить тяжелый период. У него нет вашего опыта.

Декстер выпрямился. Ледяное выражение его лица не обещало ничего хорошего.

– Вы безнадежно глупы, моя дорогая! – пронзительно выкрикнул он. – Я отлично знаю, что он сделает, если я с ним увижусь: попытается украсть мою коробку!

Санди пришлось потратить все утро, уговаривая Декстера согласиться на свидание. Она ненавидела себя за то, что вынуждена дебютировать в роли соблазнительницы – вот уж совсем не ее стиль! Однако когда Санди удалось наконец затащить Декстера в палату Робина, случилось непредвиденное. Неожиданно Декстер принялся раскачиваться из стороны в сторону, его рот исказил безобразный нервный тик, и в такт этим ритмичным подергиваниям правой рукой он стал вырывать из бровей волоски. На кровать Робина он старался не смотреть.

– Малыш оказался в вашем положении, поймите… – умоляла Санди, – но в отличие от вас он совсем беззащитен. Вы объяснили бы ему, как создать собственное королевство. Я найду для него коробку и журналы…

– Хорошенькое дело! – усмехнулся Декстер, снова заковываясь в броню царственного величия. – Рано или поздно между нашими странами обязательно вспыхнет военный конфликт. В этом жалком приюте нет места для двух королей, и не просите! И потом… его коробка будет новее, чем моя, его страна окажется сильнее – не такой помятой и без складок. Я на это не могу пойти. Не лезьте не в свои дела, дорогая: есть вещи, которые вы не в состоянии осмыслить. Весьма опасное вмешательство: оно может привести к катастрофе!

Обеспокоенная Санди решила отступить. Ну конечно же, ревность, она должна была это предвидеть. Юноша сразу заметил чувство, которое привязывало ее к ребенку, неподвижно лежавшему на кровати. Санди взяла Декстера за руку и вывела из палаты. Когда они проходили мимо старшей медсестры, та бросила в их сторону укоризненный взгляд.

Несмотря на все усилия своей спутницы, Декстер выглядел обиженным и всячески демонстрировал свою холодность.

«Какая промашка! – ругала себя Санди. – Но кто же мог подумать, что он так быстро ко мне привыкнет».

Раздался звонок, созывающий «ходячих» больных на завтрак. Декстер встал со скамейки и отправился в столовую не попрощавшись. Сомнений не оставалось: Сандра Ди Каччо попала в немилость, и как долго это могло продолжаться, никто не знал.

Очень недовольная собой, она прошла в детский корпус и отыскала в бельевой Роуз Сандерман. На этот раз она потребовала, чтобы Роуз показала ей пресловутые пузырьки, в которых хранились кусочки кожи, срезанные с тела Декстера. Медсестра попробовала увильнуть, но Санди вцепилась в нее мертвой хваткой. Наконец после сложного и вряд ли оправданного церемониала по принятию мер предосторожности Роуз согласилась приоткрыть дверь шкафа, запертого на замок, в котором выстроились штук двадцать небольших сосудов для взятия медицинских проб. В каждом в прозрачной жидкости плавал розоватый лоскуток, почти бесцветный из-за длительного пребывания в растворе формальдегида. Увидев их вблизи, Санди убедилась в правильности своей догадки, что речь шла о крошечных человеческих силуэтах. Это были самые настоящие гомункулусы, куколки, неловко вырезанные из живой ткани, на которых порой были заметны волоски или маленькие родинки.

«Вот его народ, – подумала Санди. – Он изготавливает подданных из своего тела».

Плоть от плоти … Родители часто так говорят о своих детях. «Это плоть от моей плоти…» Просто устоявшееся выражение, которое, однако, Декстер – потерянный ребенок, отвергнутое дитя – решил взять на вооружение в буквальном его смысле.

– Не сообщайте об этом доктору Атазарову, – умоляюще прошептала Роуз Сандерман. – Я храню их только ради Декстера. Когда он начинает нервничать, я показываю ему пузырьки, и он сразу успокаивается. Поверьте, это помогает мальчику лучше любых лекарств.

– Я ничего не скажу, – пообещала Санди. – Благодарю вас за то, что доверились мне. Декстеру я не причиню никакого зла. Знайте, что я сюда приехала ради Робина, только ради него.

После разговора со старшей медсестрой Санди чувствовала себя взвинченной. Чтобы немного отвлечься и все хорошенько обдумать, она решила позавтракать в городе. Но не успела Сандра сделать заказ, как зазвонил ее мобильный телефон. Из трубки донесся голос Миковски.

– Сумеешь сфотографировать царство твоего чокнутого подопечного? – спросил он. – Не исключено, что на его карте есть пометки, касающиеся местонахождения похитителей.

– Это будет нелегко, – растерянно ответила Санди.

– Попробуй, – настаивал ее собеседник. – Загрузим данные в компьютер – расположение фигурок и прочее. Возможно, удастся нащупать какую-нибудь закономерность.

– Хорошо, – согласилась Санди.

– Да, кстати, – сказал Миковски, – скоро к тебе наведается мамаша – Джудит Пакхей. Ей удалось вырваться из дома, и она настаивает на встрече с сыном. Я был вынужден дать ей твой телефон. Обращайся с ней осторожнее, не дай Бог, она вздумает рассказать телевизионщикам, что оставила нам нормального ребенка, а получила аутиста. Тогда всем не поздоровится. А особенно тебе…

«Мерзавец, – подумала Санди, – всегда норовит выйти сухим из воды».

Аппетит у нее окончательно пропал, и содержимое тарелки осталось почти нетронутым. Но Санди не столько пугали завуалированные угрозы Миковски, сколько огорчали собственные неверные шаги, сделанные сегодняшним утром.

«Главное, – признавалась она себе, – что у тебя нет специальных знаний и опыта для выполнения задачи, которую ты на себя взвалила. Ты никогда не работала с настоящими больными, шизофрениками вроде Декстера Маллони. Твоя клиентура – представители высших кругов, одержимые сомнениями сорокалетних. У тебя ничего нет за душой, и доктор Атазаров это сразу понял. Медсестра Сандерман тоже. Ты – ничтожество. И утром вела себя как полное ничтожество».

Однако ей следовало любой ценой вернуть расположение Декстера, иначе Робин будет все глубже погружаться в безумие. Немного помедлив, Санди решительно направилась в аптеку, где купила пачку лезвий и еще кое-какие предметы, предназначенные скорее для медицинской лаборатории, чем для домашней аптечки. Вернувшись в мотель, она закрыла дверь на ключ, занавесила окна, разделась и вошла в ванную комнату. Разложив на полочке возле раковины инструментарий, которым ей вскоре предстояло воспользоваться, и тщательно протерев его спиртом, Санди проглотила две таблетки сильнодействующего успокоительного. Закончив приготовления, она обработала средством для местной анестезии небольшой участок кожи на животе и встала в ванну.

С помощью лезвия Санди принялась надрезать кожу повыше пупка так, чтобы получилось некое подобие плоской человеческой фигурки. Она еще не чувствовала боли, но уже вся взмокла от пота. Тело, превратившееся в дерево, не поддавалось. К счастью, операция не продлилась и пяти минут. Когда выступила кровь, Санди вдруг испугалась, что переусердствовала и ей придется обратиться в службу «скорой помощи».

«Я окончательно свихнулась, – рассуждала она, пока пальцы с бритвой делали надрез. – Теперь я не смогу показаться в купальнике».

Санди поспешила себя успокоить, повторяя, что пустяковой пластической операции будет достаточно, чтобы навсегда забыть о шраме. По пальцам текла кровь, и Санди больше не видела кожу. Ей казалось, что она делает себе харакири, крайне неловко и неумело. В висках стучало, нервы были на пределе. Чтобы покончить с этим как можно быстрее, она решительно отделила надрезанный по периметру кусочек кожи и опустила его в пузырек со спиртом, стоявший наготове возле раковины. Продезинфицировав рану, Санди наложила на нее стерильную повязку. Пальцы дрожали не столько от боли, сколько из-за осознания чудовищной абсурдности самой операции. «Договор, скрепленный кровью, – усмехнулась она. – Договор с дьяволом».