Так шли мы к победе - Баграмян Иван Христофорович - Страница 99

Словом, сомнений не было, что удары гитлеровцев последуют неизбежно. Но откуда и какой силы? Это главное, чего мы, к сожалению, не знали точно почти до самого начала наступления.

16 августа обнаружились первые признаки ожидаемого нами контрудара. Утром генерал-лейтенант П. Г. Чанчибадзе прислал тревожную весть: вражеская пехота при поддержке 30 танков и авиации атаковала позиции 11-го гвардейского стрелкового корпуса в районе Кельме. Вскоре штаб армии донес о начале боев в районе города Расейняй и западнее Шяуляя. Во второй половине дня и от командующего 51-й армией генерал-лейтенанта Я. Г. Крейзера поступило донесение о наступлении небольших сил пехоты и танков южнее Ауце.

Сообщения о первых результатах начавшихся боев свидетельствовали о том, что враг перешел к активным действиям и что на всех направлениях его атаки отражены. Совершенно очевидно, что враг ведет разведку боем, и поэтому следует ожидать ввода его главных сил. Наши предположения вскоре подтвердились. На юго-западных и западных подступах к Шяуляю в бой вступили уже крупные силы пехоты и до 250 танков. Мы, конечно, надеялись, что подготовившиеся к отражению удара гитлеровцев войска 2-й гвардейской и 51-й армий выстоят и под таким мощным натиском врага, но все же тревога не покидала нас ни на минуту. Поэтому такой огромной была наша радость, когда к концу дня стало известно, что атаки фашистских танков и пехоты успешно отбиты на всех направлениях. Лишь западнее Шяуляя части нашей 126-й стрелковой дивизии не устояли перед мощным танковым тараном и были отброшены на северо-восток. На остальных участках обороны войска 2-й гвардейской армии генерала П. Г. Чанчибадзе стояли насмерть.

Таким образом, события показали, что все принятые нами меры по усилению войск на шяуляйском направлении оказались своевременными. Однако нас продолжала тревожить неясность обстановки. К исходу 16 августа разведка сумела выявить только две дивизии: 7-ю танковую и моторизованную дивизию СС «Великая Германия». Ни фронтовой, ни армейской разведкам не удалось определить нумерацию и численность фашистских соединений, перешедших в наступление северо-западнее Шяуляя против дивизий 51-й армии. Во всяком случае, докладывая мне к исходу дня 16 августа о группировке перешедших в контрнаступление войск противника, начальник разведки фронта не смог ответить на вопрос, насколько велика угроза левому флангу 51-й армии. В ответ на мой упрек полковник А. А. Хлебов положил на стол только что полученную из штаба 51-й армии разведывательную сводку. Ничего тревожного в ней не было. О танковой группировке, сосредоточенной для удара против левофланговых дивизий 51-й армии, — ни слова, В сводке сообщалось, что «противник в течение 16. 8. 44 г. на правом фланге и в центре армии продолжал удерживать занимаемый рубеж… На левом фланге подвижными отрядами перешел в наступление и в результате боя к исходу дня батальоном пехоты с восемью танками овладел местечком Кликоляй.[105]

— Какие силы следует нам ожидать на этом направлении? — спросил я Хлебова, с трудам сдерживая нараставшее раздражение.

Начальник разведки лишь виновато развел руками. Высказав по телефону свое недовольство генералу Крейзеру, я потребовал, чтобы на следующий день он ясно доложил в составе группировки и численности сил противника, наступавших северо-западнее Шяуляя.

Добытые к концу 16 августа разведкой сведения позволяли все же сделать вывод, что на следующий день нашим левофланговым армиям, особенно 2-й гвардейской, предстоит выдержать еще более мощный удар. Об этом в первую очередь свидетельствовали данные, полученные от авиационной разведки, о том, что на шоссе от Таураге на Кельме наблюдаются сплошные колонны танков и автомашин с пехотой и что из района станции Тельшяй тоже выдвигаются к линии фронта большие силы танков и мотопехоты.

В ожидании нового удара крупных танковых сил противника мы потребовали от генералов Я. Г. Крейзера и П. Г. Чанчибадзе выдвинуть артиллерию в боевые порядки стрелковых батальонов первого эшелона. А. М. Василевский, неотлучно находившийся в эти дни при штабе нашего фронта, принимал все меры для ускорения прибытия к вам 5-м гвардейской танковой армия.

На следующий день атаки врага усилились и в направлении на Жагаре. На левофланговые дивизии 51-й армии обрушились около 200 танков и крупные силы пехоты. Это могло означать, что противник кроме пехоты ввел здесь в сражение до двух танковых дивизий. В этот день для наступления на Шяуляй со стороны Куршеная и Кельме фашистское командование помимо ранее действовавших двух пехотных дивизий сосредоточило, по всей вероятности, до 3–4 танковых и одну моторизованную дивизии. Враг, как нам казалось, стремится мощными ударами на Шяуляй и Жагаре выйти на широком участке фронта на шоссе и железнодорожную линию, ведущие из Восточной Пруссии в Ригу. Мы пришли к выводу, что дальнейшее наступление ударных группировок врага угрожает разгромом двум левофланговым армиям нашего фронта и восстановлением весьма важных для противника коммуникаций с Восточной Пруссией. Исключительно тяжелым было положение 2-й гвардейской армии: огромные массы фашистских танков давили с двух направлений. Особенно усилился натиск на Шяуляй с запада. Наиболее ожесточенные бои разгорелись в районе Куршеная. Главный удар принял на себя 54-й стрелковый корпус генерал-майора И. В. Кляро. В чрезвычайно тяжелых условиях вела бой его левофланговая 126-я стрелковая дивизия полковника А. И. Казакова. Она понесла значительные потери и с упорными боями отступала к северо-востоку от Куршеная. Ее отход обнажил правый фланг 33-й гвардейской 11-го гвардейского стрелкового корпуса. Командир дивизии генерал-майор П. М. Волосатых принял разумное в этих условиях решение: развернуть свой правофланговый полк фронтом на север. С севера части 263-й и 126-й, а с юга — 33-й гвардейской стрелковых дивизий стойко отражали попытки танковых частей противника расширить участок прорыва. Подступы к Шяуляю с запада прикрывали части 16-й Литовской стрелковой дивизии. Особое беспокойство генерал П. Г. Чанчибадзе проявлял о 126-й стрелковой дивизии, которая с трудом удерживала наспех оборудованные позиции. Относительную устойчивость ей обеспечила соседняя 263-я стрелковая дивизия генерал-майора А. М. Пыхтина, которая стойко отбила все атаки противника, хотя натиск его танковых и пехотных частей был очень сильным. Только позиции 5-й стрелковой роты одного из ее полков атаковали 12 танков. Я был рад, что мы своевременно выдвинули вперед не только полковую артиллерию, но и пушечные подразделения дивизий. Они сыграли важную роль в отражении танковых атак.

Юго-восточнее Куршеная танковые части противника были задержаны 25-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригадой полковника А. Г. Байнова. Наиболее сильному удару подвергся 1187-й артполк полковника Н. Г. Павленко. Артиллеристы отбивались до последнего снаряда. Только один расчет противотанкового орудия, которым командовал коммунист Алексей Митрофанович Кустов, поджег 5 фашистских танков, в том числе 2 «тигра». А когда фашистские автоматчики вплотную приблизились к орудию, солдаты забросали их гранатами.

У орудия остался лишь один наводчик Тимофей Николаевич Подгорный. Раненный, он продолжал вести огонь до последнего снаряда, а потом вместе с водителем тягача отвел орудие в безопасное место. А. М. Кустову и Т. Н. Подгорному Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года было присвоено звание Героя Советского Союза.

В такой обстановке армия действительно нуждалась в помощи. Пришлось выполнить обещание, данное Чанчибадзе: использовать для укрепления обороны в районе Шяуляя наш фронтовой резерв — 103-й стрелковый и 1-й танковый корпуса.

В этот день меня особенно встревожило донесение разведотдела 51-й армии о том, что на усиление рижской группировки врага прибыли две пехотные и одна моторизованная дивизии, а в район Бауска подтягивается танковая дивизия. Всегда сдержанный и уравновешенный, Владимир Васильевич Курасов, выслушав доклад полковника А. А. Хлебова о новой угрозе со стороны Риги, вдруг резко бросил на карту курвиметр, которым он уточнял протяженность линии фронта, и в крепких выражениях высказал о фюрере все, что он о нем думал. Этот взрыв свидетельствовал о том, что нервы начальника штаба были напряжены до предела…