Одиннадцать сребреников - Асприн Роберт Линн - Страница 73

Всю дорогу до городских ворот он ожидал услышать ее голос.

Он ожидал напрасно.

Проезжая в ворота, Ганс оглянулся назад, и сонный стражник вяло махнул ему рукой, желая счастливой дороги и предупреждая, что следует быть осторожным.

«О да, — подумал Шедоуспан. — Быть осторожным. Просто держаться за медальон — и пройти в переднюю дверь с закрытыми глазами!»

Он ехал в ночь. И пока Ганс объезжал город по кругу, он каждую минуту ожидал появления Мигнариал, хотя в глубине своего сознания уже понял — она не придет. Обогнув городскую стену, серый конь поскакал вверх на Городской Холм.

«Она это сказала, и так тому и быть, — убеждал себя Шедоуспан. — И что же мне теперь — не послушаться ее предупреждений и наставлений? Ведь и прежде ее слова казались мне бессмысленными — и все же сбывались. Нужно вести себя разумно. Знать бы еще, что это предвещает… А, Ганс?»

Он не знал. Он не мог ответить на собственный вопрос. Старина Железногубый добрался до стен поместья Корстика, и его всадник не осмелился перелезть с седла на стену или на ветку дерева. И не посмел забраться с ногами на седло и перепрыгнуть через стену. Какой выбор был у него? Что ему оставалось делать?

Ганс смотрел на стену поместья, на деревья, растущие по другую сторону от нее.

«Я должен хотя бы проверить!»

Остановив коня под стеной, Ганс успокоил котов, глубоко вздохнул, стараясь не волноваться, и ухватился за длинную ветвь рукой, затянутой в черную перчатку.

В тот же миг он услышал треск и откинулся назад, насколько позволяло седло и его собственный позвоночник. Сломанная ветвь с огромной скоростью промелькнула перед ним. Листья хлестнули Ганса по лицу, а мелкие веточки ударили грудь. Если бы он не убрался с пути этой ветки, она пронзила бы его насквозь. Шедоуспан слышал, как ветка тяжело свалилась наземь по ту сторону от дороги. Посмотрел в ту сторону — длинная древесная ветка лежала на обочине, закрыв листьями дорогу. А потом раздался громкий шелест и новый хруст.

В эту секунду в памяти Ганса всплыли слова Мигнариал, сказанные вчера ночью:

«Ганс. Надень это. Когда ветви начнут срываться и летать, стисни амулет и закрой глаза до тех пор, пока все не утихнет».

Ганс тогда смог лишь выдавить:

«Закрыть глаза? Но.., амулет? Но…»

«Это безумие! — думал Ганс. — И это все, что она может мне сказать? Взяться за какую-то безделушку, за обрамленный в золото треугольный медальон из разноцветных кусочков черепашьего панциря? Закрыть глаза? Ну тогда мне точно конец!» Он мог лишь бессмысленно пялиться на Мигнариал, не находя слов. Ему казалось, что девушка сошла с ума. По его спине пробежала дрожь от мыслей о подобном безумии. Несомненно, талант с'данзо на сей раз изменил ей…

Однако теперь мысли Ганса рванулись в совершенно ином направлении. Если Мигнариал знала, что ветви деревьев начнут срываться и летать, значит…

Это было очень и очень нелегко, но Шедоуспан сделал глубокий вдох и постарался успокоиться. Все еще глядя на огромную ветвь, лежащую на дороге, он закрыл глаза. В то же время он стиснул в кулаке медальон, который висел у него на шее.

«И как долго мне сидеть с закрытыми глазами?» — спросил себя Шедоуспан и тут же осознал, что не слышит ни звука, кроме стрекотания кузнечиков и цикад. Никакого треска. Никакого свиста ветвей, летящих подобно копьям.

Шедоуспан открыл глаза. Он смотрел на то же самое место, что и раньше. Он смотрел на дорогу. В поле его зрения была дорога — и ничего более. Ветвь бесследно исчезла. Когда Ганс повернул голову, чтобы посмотреть на ветку, до которой он дотрагивался, на ветку, которая сорвалась с дерева и понеслась на него, она оказалась на своем месте. Или снова оказалась там, где ей и положено быть — на стволе дерева.

«Проклятье, Преисподняя и глаза Всеотца! Это было наваждение! Мигнариал снова оказалась права!»

И значит, ее предупреждения и указания, изреченные ею во время видения, тоже были истинными! И теперь Ганс понимал почему. «Потому что все это наваждение! Наваждение тоже может убить меня.., но если я не вижу его, оно не может ничего мне сделать! Я смогу въехать в ворота — и войти в дом!»

В душе Ганса поднялась такая мощная волна ликования, что он даже задрожал от радости.

— Вперед, друзья, — обратился он к котам, — потому что сейчас мы войдем туда! Хайя!

Стук в дверь был для Мигнариал неприятным сюрпризом, поскольку Ганс еще явно не успел завершить дело, за которое взялся добровольно. И поэтому сейчас Мигнариал больше боялась за него, нежели беспокоилась о собственной безопасности. Она бросилась к двери, открыла ее и вопросительно уставилась на человека, стоявшего в коридоре. Его большие, не правдоподобно синие глаза смотрели прямо на нее, словно заглядывая в самую душу.

С виду этому высокому человеку было чуть больше тридцати пяти лет. Его золотисто-рыжие волосы уже начали редеть спереди, из-за чего его лоб казался необычайно высоким. Тщательно ухоженные усы были немного светлее волос, а их кончики загибались книзу. Несмотря на свое изящное тонкокостное сложение, этот человек не казался худым — судя по всему, он хорошо питался и не занимался тяжелой работой. Об этом же свидетельствала его туника — она была сшита из дорогой ткани, окрашенной в великолепный синий цвет, и подпоясана белым ремнем из отлично выделанной кожи. Ноги, обтянутые серебристо-серыми узкими штанами, были обуты в высокие черные сапоги. Должно быть, эти сапоги были сшиты из замши — они были мягкими даже на вид и не блестели. Длинный плащ незнакомца был таким же черным, как особые одежды Ганса, сшит из отличной материи и отделан понизу темно-красной полосой. Мигнариал заметила, что у этого человека не было при себе никакого оружия, даже кинжала. Правда, за пояс у него была заткнута тоненькая палочка или прутик — белого цвета, около полутора футов длиной. Мигнариал поняла, что петля на поясе была сделана именно для этой вот палочки. И все же прутик был совершенно непохож на оружие.

Мигнариал никогда прежде не видела ни этого человека, ни двух вооруженных людей, стоявших по бокам и чуть позади от синеглазого незнакомца.

— Это вы прорицательница? — спросил он приятным, уверенно звучащим голосом. — Такая милая девушка?

Неожиданно Мигнариал со всей остротой осознала, какой Низкий вырез у ее халата.

— Однако прошу вас простить меня за это вторжение, — с улыбкой продолжал незнакомец. — Меня зовут Аркала.

Тейанский конь мчался с такой скоростью, что его грива полоскалась, словно в бурю. Волосы Шедоуспана хлестали по глазам. Ветер трепал кошачью шерсть, и коты старались съежиться за высокой задней лукой седла, чтобы укрыться от него. Конь скакал по дороге, идущей вдоль стены. Всадник натянул повод и пришпорил серого каблуками; тот свернул в ворота и галопом помчался по центральной аллее поместья Корстика. Дорогу им преградили чудовища одиннадцатифутового роста и отвратительной черно-желто-красной расцветки, с клыками длиной в фут. Увидев изогнутые когти монстров, Шедоуспан содрогнулся и пробормотал: «Васпа!» Но даже перед лицом этого ужаса он не забыл стиснуть в кулаке медальон и закрыть глаза, изо всех сил сжав ногами конские бока.

Железногубый мчался вперед, а его всадник не чувствовал ничего, кроме бьющего в лицо ветра. Ничто не задержало его. Ужасные стражи поместья тоже были наваждением.

Серый галопом миновал красивую лужайку, раскинувшуюся перед входом в особняк, и направился прямо к широким ступеням из красного камня. Шедоуспан изо всех сил натянул поводья и закричал:

— Хоа! Мип, будь ты проклят, мип! Хоа!

Железногубая зверюга остановилась на крыльце, как вкопанная, в последний миг отвернув голову, чтобы не удариться ею о массивную парадную дверь дома Корстика. Шедоуспан свалился с коня. Падая на ступени, он услышал над головой свист, а затем — глухой удар. Подняв взгляд, Ганс узрел вонзившуюся в дверь стрелу. Она все еще дрожала. Стрела не попала в него лишь потому, что он так быстро спешился. И эта стрела не была иллюзией.