Студенты - Гарин-Михайловский Николай Георгиевич - Страница 58

Карташев сидел облокотившись и молчал.

- Я думаю, что для всех было бы лучше поскорее избавиться от такого, как я...

- Ты думаешь? Если бы ты немножко больше любил тех, кто живет тобой, ты думал бы иначе... Я приезжаю к тебе за две тысячи верст, и ты не находишь ничего лучшего, как издеваться надо мной... Я старик... Показываешь, как ты водку пить научился...

Дядя дрожал, голос его дрожал, руки дрожали. Карташев встретился с его глазами и сказал:

- Дядя, голубчик, ну, извините... Теперь уж поздно говорить, - махнул он рукой, - я запустил свою болезнь настолько... Я весь уже пропитан ею.

- Да ерунда все это.

- Дядя, голубчик, - вспыхнул опять Карташев, - только не будем же так сплеча рубить: ерунда, ерунда... Я вам говорю то, что говорит наука, а вы: "Ерунда"!

Дядя задумался.

- Твоя мать поручила мне отвезти тебя к доктору. На что лучше наука...

- На что лучше, - угрюмо ответил Карташев.

- Тут у нее есть какой-то знакомый.

Дядя достал записную книжку и прочел фамилию доктора.

- Ну, одевайся, поедем. Да закуси хоть кофе, чтоб не несло от тебя водкой.

- Вы думаете, я уж настоящим пьяницей сделался? Я пью, но так и не могу привыкнуть.

- Для чего же ты пьешь?

- Чтоб скорее к развязке... - Карташев прочел боль и страдание на лице дяди и добавил: - Впрочем, как ни несносна жизнь, но если доктор скажет, что можно надеяться, я согласен бросить и буду лечиться. Вы взяли вопрос с другой стороны.

- Ты делаешь милость и снисходишь, чтобы жить для нас, - ответил дядя, отворачиваясь и смотря в окно.

- Ну, будет же: на меня не стоит сердиться.

- Тебя мама избаловала, папу на тебя надо было.

- Та-а-ак... Это, конечно, было бы лучше, потому что от папы я давно сбежал бы в Америку и, по крайней мере, стал человеком, а теперь я шут гороховый...

- Ну, брат, уважил ты... стою и думаю: да куда же девался наконец мой племянник Тёма?

Карташев усмехнулся.

- Тёма, собственно, умер, осталось только гнилое тело, в котором шевелятся еще черви, - это вы и принимаете за жизнь.

- Да ты просто с ума сошел!

Карташев рассмеялся.

- Сошел с рельсов, сошел с ума, сошел с колеи жизни... Лечу под откос, а вы разговариваете со мной, как с путным. Я ведь теперь и сам не знаю, что через секунду сделаю и с собой и с вами. Иногда иду по улице и думаю: брошусь и начну всех, всех, как бешеная собака, кусать, пусть не я один пропадаю, пусть заразятся и другие.

- Если бы это говорил какой-нибудь купеческий, избалованный сынок... но человек с высшим образованием...

- Э, дядя, оставьте хоть образование: ходим вокруг да около, а к образованию ума и сердца, как говорил Леонид Николаевич, еще не приступали... Навоз времен мы все с нашим образованием...

- Так ломаешься... не знаешь уж, что и говоришь.

- Не то что ломаюсь, а изломан уж весь...

- Ну, брось же ты, Тёма, этот тон... Порядочный человек... ну, застрелится, а не будет же через час по столовой ложке...

- Порядочный? так я же и не порядочный...

- Агусиньки! как маленький ребенок.

- Ну, вот, ребенок?.. И все, что я говорю вам, одно ребячество?

- Ребячество.

- И ничего заслуживающего внимания нет в этом?

- Нет.

- По чистой совести и правде?

- Как люблю моего бога.

- Просто с жиру человек бесится?

- Только.

- И можно так жить?

- Можно...

- Душа без тела может жить?

- Может, конечно... на том свете одна же душа.

- А на этом тело без души? Ну, тогда, конечно, больше не о чем и говорить: вы убедили меня, и я хочу жить!.. И какой же скотиной я сделаюсь, дядя, только ахнете... Возьмите...

Карташев вынул револьвер.

- Ты хотел лишить себя жизни?

- Да.

- Давно ты его носишь?

- Третий месяц.

- Можешь смело носить и дольше, - сказал дядя, положив револьвер на стол.

Карташев покраснел.

- Это зло и справедливо, но это только показывает, как и вы презираете меня.

- Мой друг! честное слово - уважать не за что.

- Конечно... но вы даже не признаете, что я добрый человек.

- Я вижу злость, раздражение, вижу, если хочешь, сумасшедшего человека, вижу массу дурных задатков, но ничего доброго.

- Дядя, голубчик, - захохотал Карташев, - а полгода тому назад что вы говорили?

- Тогда так и было.

- Значит, через полгода я стал другим человеком?

- Что ж? это постоянно бывает.

- А не бывает так, что, когда поля засеют гнилыми семенами и бурьян начнет глушить их, говорят: не то сеяли? Ведь поле-то сеял не я.

- Да, ты святой: перед тобой только свечку зажечь... Экая же, ей-богу, подлость человеческой натуры!.. сам наделал гадостей и всех, всех обвиняет, кроме себя. Ей-богу, Тёма, в тебе нет даже гордости твоего рода.

- Ну, хорошо, гордость есть. Я согласен, что я круглый подлец: так отчего же вы мне не даете убраться к черту?

- Ах, Тёма, я уж болен, - в эти полчаса ты вымотал из меня всю душу. С тобой я сам сойду с ума. Делай что хочешь - стреляйся, вешайся, я еду домой!

Дядя, взбешенный, с налитым лицом, с глазами полными слез, схватился за шапку.

Карташев смутился.

- Ну, хорошо, едем к доктору.

- Слушай, Тёма, в последний раз говорю: ты все эти разговоры со мной брось... с меня как с козла молока - возьму и уеду.

- Только не пугайте. Не уедете: против мамы не пойдете! Оставьте! вы у нее под таким же башмаком, как и все мы. Приедете, и что ж? Что Тёма? И не для меня вы и приехали... а когда я вижу, что вам делается больно, мне и жаль... пожалуйста, не пугайте... поняли?

- Я понимаю, что ты сумасшедший и нагло пользуешься добротой своего дяди.

- Что правда, то правда... Ах, дядя, я теперь перед смертью хочу быть по существу: будьте по существу, и лучшего племянника вы никогда не найдете себе.

- Я уж не знаю, как и быть: я, твой старый дядя, у тебя первый раз в гостях, делай что хочешь - как хочешь, так и принимай меня...

- Вот, вот, вот... Дядя, дорогой мой, как я рад вас видеть... Я ценю все: вы не побрезгали поцеловаться, я целую вашу руку.

Дядя не успел отнять руки.

- Ну, ей-богу же, сумасшедший!

- Вы не хотите видеть водки? Вот она!

Карташев швырнул бутылку за фортку.

- Вы не хотите, чтоб я пил? даю вам честное слово, что не буду... Вы хотите, чтоб я шел к доктору? Иду! Вы, наконец, с дороги хотите чаю, кофе? Сейчас все будет.