Стылый ветер - Быков Александр Владимирович - Страница 56

56

– Ольга!

Холодный ветер растрепал ее волосы.

– Что тебе нужно?

– Ты не передумала?

– Нет!

– Ну, тогда меня впустит в свою душу другая… Удивлена? Ты живешь в чужом теле. Воспользовавшись силой, полученной от меня, Цебеш вселил тебя в это тело. Но его истинная хозяйка жива.

– Она сумасшедшая!

– Тем лучше. Я ее разбужу, и она меня с радостью впустит. Разве не так? Она проснется, я в этом уверен. Стоит мне только позвать. Вот так: «Мария!»

Цебеш увидел ее лицо. Она стояла у костра, с одной стороны залитая светом огня, а с другой – светом луны. И взгляд ее был испуган.

Когда голодная лунаУвидит теплый след —Туман поднимется со дна,Туман – спасенья нет.

Рваные клочья сырой мглы постепенно заполняли долину внизу. Ахмет, поежившись, подбросил дров в огонь.

– Там, кажется, кто-то идет? – Ольга с ужасом смотрела вниз – на извивающуюся и исчезающую во тьме тропу.

Застонут мертвые в земле —Безмерная тоскаУтопших, брошенных во мглеИ сброшенных со скалПоднимет из земных глубинИ пустит на просторИсчадье Ада – страх равнин,Проклятье этих гор...

– Никого там нет, – произнес Ходжа деревянным голосом и натянуто улыбнулся. И словно в ответ, с тоскливым скрипом рухнуло на тропу дерево, перегородив путь в долину.

Волчий вой откуда-то снизу, кажется прямо из-под земли, заставил стреноженных лошадей в ужасе захрапеть и забиться. Ахмет взял Ольгу за плечи и посадил ее у костра, между собой и Ходжой.

– Ну ты, свинорылый! – не своим голосом завопил Тэрцо. – Выходи, чего прячешься! Я припас для тебя пару фунтов свинца, сын шакала и дохлой ослицы!

– Не стреляй, пока не увидишь отчетливо цель, – Ахмет был абсолютно спокоен. – Я не вижу огня. Значит, стрелять в нас, скорее всего, не будут. Что бы это ни было, оно должно подойти к нам вплотную. Подпусти это как можно ближе и пальни в него из мушкета. Я не знаю ни одной твари, которая бы выжила после пары пуль и крупной картечи в упор.

– А Цебеш? – несмело поправил Ходжа.

– Именно так мы его тогда остановили. Остановим и сейчас, если это, конечно, он.

«Мария!» – зазвенело у нее в голове.

Ольга сжалась в комочек за широкими спинами мужчин. Голодная луна сверлила ее своим глазом, а в голове вновь и вновь звучал окрик.

Волчий вой раздался теперь где-то справа, за грядой холмов. Ахмет уже разложил перед собой пистоли и мушкеты. Снизу, из долины, на них медленно, но неотвратимо наползал туман.

«Господи! Дай мне сил... Только бы не проснулась Мария, Господи. Ахмет смотрит наружу, он волков боится. Но главный враг у него за спиной. Что сделает Сатана, захватив власть над моим телом?»

«Мария! Проснись, я приказываю тебе именем всех сил Тьмы!»

«Нет! Ты все равно ничего со мной не сможешь сделать. Ни со мной, ни с Ахметом. – Ольга тихонько взяла в руки нож. – Интересно, успею ли я вонзить его себе в сердце, прежде чем Сатана захватит контроль над телом?.. На нож, наверное, лучше упасть. Тогда наверняка... »

С душераздирающим воем на поляну перед костром выскочили черные тени. Стреноженные лошади в ужасе забились. Одна из них, вырвавшись, бросилась в темноту, а другая, запутавшись в стянувших ноги ремнях, упала. Испуганное ржание прервал жадный рык накинувшихся на нее теней.

«Странно. У волков должны блестеть ночью зрачки. Или хотя бы отблески костра в глазах... Но у этих ни глаз, ни клыков не видно – одна только тень. Это даже не оборотни – какие-то призраки?»

– Шайта-а-ан! – от грохота заложило уши, а пороховая гарь закрыла все вокруг костра белой пеленой – это Ходжа не выдержал и пальнул из мушкета.

– Придурок! Теперь они бросятся на нас. Заряжай мушкет, я прикрою.

«Одумайся, Ольга! Я пока что еще могу это остановить, но потом будет поздно...»

«Нет!»

Звериный рык, собственный испуганный визг и чей-то воинственный вопль, заглушенный залпом еще двух мушкетов...

«Мария! Приказываю тебе именем сил, которым ты с рождения предназначена. Мария!»

– Не-ет! – Ольга схватилась обеими руками за рукоять ножа, но руки уже не слушались ее.

Удар опрокинул навзничь тело. Что-то огромное с воем упало в костер. Сверкнул клинок. Еще один выстрел. Испуганный вой.

Ольга лежала на спине, не шевелясь. Руки уже не повиновались ей. Да и все тело... Светло-голубой отсвет на востоке. Он медленно растекался по небу, постепенно превращаясь в розовый.

– Ты как? – Над ней склонился Ахмет. Камзол разорван. Глубокая царапина на правой щеке. – Испугалась?

– Да. – Ольга с удивлением обнаружила, что руки снова слушаются ее. – Все кончилось?

– Не знаю... Я перезарядил, на всякий случай, все, что только может стрелять. Но никто больше не воет. Ходжа пошел в разведку. Но, кажется, от этих теней, напавших на нас, не осталось ни крови, ни трупов. Только лошадь ранена. И вот. – Он потрогал рукой щеку, размазав начавшую запекаться кровь.

– Постой! Надо перевязать тебя... – Ольга стала судорожно искать платок или какую-нибудь чистую тряпку.

Саллах проснулся от стона – у одного из аркебузиров рана загноилась, и теперь его мучила горячка. Луна уже закатилась. На востоке алело. Албанец осмотрелся. Кроме стонов раненого до него доносился лишь дружный храп.

«Какие все же болваны! Даже не поставили охранения... Они меня теперь совсем не боятся. Да и других тоже. Кого им бояться здесь, ведь это они – полиция Христа, солдаты инквизиции, самые страшные, кого только может встретить простой человек».

Саллах тихонько поднялся. Конь пасся рядом... Конечно, это был не совсем его конь, точнее – совсем не его. Но теперь уже не важно. Конь выглядел достаточно резвым, и Саллах имел все основания надеяться, что если он сейчас незаметно уедет, то сумеет раньше, чем Матиш, догнать Ахмета и предупредить его о погоне.

Вскочив в седло, албанец тихонько ударил коня пятками в бока и скрылся в ночной темноте. Матиш, наблюдавший все это сквозь полуприкрытые веки, ухмыльнулся, облегченно вздохнул и поставил на место взведенный курок своего, спрятанного под плащом, пистолета.

«Слава богу, он не попытался устроить нам какую-нибудь пакость. Просто тихонько ушел. Было бы неприятно, даже как-то гнусно, если бы мне пришлось его пристрелить. Ведь он спас мне жизнь... Наверное, это лучшее, что он мог теперь сделать. Преследовать своих друзей в одной компании с нами, все время борясь с искушением ударить нам в спину и ожидая в любую минуту подобного удара он нас... Пусть сам попытается догнать их. А мы пойдем по его следам, и да поможет нам Бог».

– Постойте, ваша милость! Вам же нельзя! Себя погубите и меня. Пан Цебеш! Да что же это?! – Томас метался вокруг Старика, пытаясь что-то доказать, изменить. Но губы Цебеша были плотно сжаты, а глаза смотрели мимо. Его мысли были далеко – там, в австрийских Альпах, где трое людей каким-то чудом отбились от ночной атаки самых страшных его слуг. В его груди клокотала досада и отчаяние от осознания, что он уже не успевает...

– Ради всего святого, остановитесь, хозяин! Вы же убьете себя этой бесконечной погоней. Магические ритуалы истощают... Вы не сможете...

Цебеш набросил плащ и взял в руки саквояж.

– Нет! – Томас встал в дверном проеме, у него на пути. – Я больше никуда не повезу вас. И не пущу никуда, пока вы не излечитесь от ран. Я же вижу, что с вами что-то...

Старик раздраженно оттолкнул загораживающего проход слугу и, вытерев о плащ окровавленный стилет, двинулся дальше. Лошади в его двуколке не были запряжены, и он, выйдя из конюшни, двинулся вперед по пыльной дороге. Пешком. Широким, уверенным шагом, устремив свой взор вперед – к синеющим на горизонте альпийским вершинам.