Стылый ветер - Быков Александр Владимирович - Страница 57

57

Привыкший шагать против ветра,Давно поседевший от бед,Нашедший к вопросам ответы,Успевший устать от побед,Понявший, что вера с надеждойСильней, чем каленый клинок,Одетый в святые одеждыГерой и почти что пророк.Шагающий твердо и смелоПо душам заблудших людей,Бросающий бренное телоНа пламень нетленных идей —Ты веришь, что знаешь, как надо,И знаешь, как быть не должно.Сметая любые преграды —К тому, что тебе суждено...

Что-то темное двигалось ему навстречу. Карета. Кучер пронзительно свистел и нахлестывал лошадей.

Цебеш не сошел с дороги и даже не замедлил шага. Он просто поднял вверх правую руку, сжимавшую посох, продолжая шагать навстречу летящему на него экипажу. Испуганно заржав, лошади остановились прямо перед ним. Проходя, Старик ласково похлопал породистых животных по крупам.

– Мне нужна карета.

Вместо ответа кучер упер ему в лоб дуло пистоля.

– Что там еще, Жакоб? – донесся раздраженный бас из экипажа.

Но кучер ничего не успел ответить. Обхватив за запястье руку, сжимавшую направленный на него пистоль, Цебеш с силой дернул. Что-то хрустнуло, и кучер, вылетев с козел, рухнул головой вперед, на дорогу.

– Да что тут, черт побери, происходит? – Из распахнувшейся двери кареты вылез крупный мужчина в широкополой шляпе. – Именем императора, я...

Самым кончиком посоха в переносицу – и еще одно тело упало под ноги Старого Ходока. Цебеш заглянул в карету: больше никого. Он захлопнул дверцу, забрался на место кучера и, развернув лошадей, погнал их на юг.

Ведь крепче брони защищаетИдущего в бой за мечтуНадежда, что в сердце пылает,И вера в свою правоту.Затупятся острые стрелы,Бессильны и пламя, и ледПред тем, кто отчаянно-смелоСебя за мечту отдает!

Цебеш спешил, и уже ничто не могло его остановить.

О ярость последнего боя,Когда все мосты сожжены,Когда от борца и герояЛишь шаг до слуги Сатаны —Ты даже в преддверии Ада,В кровавом угаре войныВсе шепчешь, что знаешь, как надо,Спасаясь от чувства вины...

Глава 22

Кардинал Джеронимо Ари, сжав кулаки, шагал через центральную площадь Зальцбурга. Торопливо семенили следом прелаты, неся в руках чадящие факелы.

Заполошно метался и грозно рычал на подчиненных капитан архиепископских гвардейцев, и те, схватив алебарды наперевес, спешили кого-то ловить, что-то оцеплять... Все двигались, суетились, пытаясь разогнать или хотя бы скрыть поселившийся в душе страх.

Альбрехт Валленштейн стоял у входа в архиепископские апартаменты, окруженный своими железнобокими рейтарами. Оставшийся в неведении относительно произошедшего в храме, уверенный, что церемония была затеяна ради него, и не понимающий, что же могло сорваться и так всех переполошить, генерал прятал раздражение под маской презрительного безразличия, то и дело вполголоса бросая лейтенанту своей немногочисленной гвардии едкие замечания по поводу организаторских талантов кардинала Джеронимо, зальцбургского архиепископа и всей католической церкви в целом.

Хохот рейтаров, оценивших по достоинству очередную шутку Валленштейна, заставил Великого Инквизитора нервно вздрогнуть. Его глаза сверкнули в факельном свете красным огнем. Виновные – вот кто был ему нужен. Виновные в том, что оказались порваны меха и расстроен механизм органа, что пропал из охраняемой комнаты предназначенный для жертвы младенец, что внезапный сквозняк нарушил атмосферу предстоящего ритуала...

– Ваше превосходительство, я приношу свои извинения, но в силу ряда причин обряд... отложен, – выдавил из себя Джеронимо, остановившись перед генералом. – Виновные понесут за это наказание. А вам придется немного подождать... Располагайтесь в отведенных вам апартаментах. Я распоряжусь, чтобы вы ни в чем не испытывали нужды. Мы не отказываемся от проведения ритуала, и как только все будет готово... Отец Лоренцо сообщит вам, когда...

Торопливо поклонившись, кардинал двинулся дальше. Сорвавшаяся вслед с уст генерала колкость повисла в воздухе, не достигнув цели. Великий Инквизитор даже плечом не повел. Он знал, что готов высказать ему старый солдат. Он и сам готов был выместить свое раздражение на ком угодно. Но Валленштейн все еще был ему нужен.

«Злоумышление и колдовство, иного объяснения я найти не могу. Глупо предполагать, что Сатана попытается помешать нам сделать то, что мы собрались. А значит, в Зальцбурге, в этом оплоте истинного христианства, действует сильный колдун-чернокнижник, а может быть, и не один... Напрасно я бросил на поимку Старика и Марии большую часть полиции Христа и лучшего своего комиссара. Они бы сейчас пригодились мне здесь. Стефан Карадич, при всем его старании и удачливости, так и не успел найти и доставить сюда Черную Мадонну, наверняка приготовленную Цебешем для вселения Сатаны. Именно с Марией, с Избранной, а не с этим высокомерным генералом надо бы проводить обряд вселения... Но теперь я уже не допущу ошибок. Завтра с утра отдам приказ прочесать все постоялые дворы, провести обыски у всех подозрительных лиц в Зальцбурге. Арестовать и допросить всех приехавших в город в последнюю неделю – это не так уж и сложно. Даже если чернокнижник не будет пойман, эти меры насторожат его и заставят затаиться. А полнолуние будет и в следующую ночь...»

– Кто в соборе отвечает за работу органа?

– Маэстро Себастьян, – выскочил откуда-то сбоку капитан архиепископской гвардии. – Он уже арестован по подозрению в саботаже. Привести?

– Да. – Кардинал вошел в отведенные ему покои и устало рухнул в мягкое кресло.

– Рад служить, ваше высокопреосвященство, – торопливо поклонился органист. Его привели два суровых усача в кирасах.

Джеронимо лишь поморщился и даже не кивнул в ответ.

– Почему вовремя не заиграл орган?

– Внезапная поломка... Простите великодушно. Были повреждены меха, и потом – кто-то разладил механизм... А ведь я предупреждал капитана, что в соборе шляется слишком много солдат и прочей дряни. Они же не понимают, с ЧЕМ соприкасаются, а все норовят руками потрогать...

– Этим займутся другие люди, и, будь уверен, они разберутся, кто и в чем виноват... Как быстро сможешь починить?

– Ну, главное – меха. Их заменить бы. Старые зашивать – того напора не будет, а значит, и звука. А настроить его я вам могу идеально, дня за четыре. Только прикажите убрать солдат и прочих посторонних, чтобы никто не трогал инструмента руками...

– Вот что, Себастьян... У тебя, я слышал, есть жена, двое детей... – Глаза кардинала хищно сузились.

– Да, – упавшим голосом подтвердил органист.

– Так вот, – удовлетворенно улыбнулся Джеронимо, – ты настроишь орган к завтрашнему вечеру. Меха починят или купят новые – назови сумму, средства дам из своей казны. Но чтобы завтра вечером орган работал... Слышишь меня?!

– Это невозможно... Я не успею, – выдавил из себя побледневший Себастьян. – Это не в человеческих силах. Там слишком многое...

– Молчать! Если к вечеру орган не будет звучать идеально, я прикажу подвергнуть тебя и всю твою семью пыткам. И буду пытать вас, пока каждый не сознается в ереси и колдовстве... Капитан!