Темное пространство (ЛП) - Каллентофт Монс - Страница 42

«Нет, нет, нет, нет, нет».

«Все в порядке, Брэйди», — подумал Кэм.

Я шагнул назад. Я пытался поверить Кэму, пытался прочитать его и не мог. Чем больше я прикладывал усилий, тем больше запутывался. Я не мог сосредоточиться. Как при головной боли, похмелье. Что-то мешало, словно накинутое на часть воспоминаний покрывало. Да, так и есть. Я знал, что это оно. Я мог ощупать эту пелену по краям, но не видел, что внутри. Ничего не получалось, но я знал. Именно там Кэм хранит то, что скрывает.

Мы обменялись с ним взглядами.

«Прости, Брэйди». — Его улыбка была такой мимолетной, что мне, наверное, просто привиделось.

Я сделал еще шаг назад и наткнулся на кого-то в мундире. Док.

— Что-то не так, — прошептал я ему.

Док протянул руку и обхватил пальцами мое запястье. Чтобы успокоить — себя или меня — или чтобы не дать мне устроить сцену, как в прошлый раз среди офицеров, не знаю. Мой пульс трепыхался под его крепкими пальцами.

— Что-то не так, — прошептал я снова, на этот раз чуть громче.

«Все хорошо, Брэйди, — сказал Кэм. — Я обещал, помнишь? С тобой все будет в порядке. Ты выживешь и вернешься домой. Как и все».

Я впервые заметил правду.

— Но что насчет тебя? — прошептал я.

— Я тоже буду в порядке, — тихо отозвался Кэм. Потянувшись, он коснулся кончиками своих пальцев моих. «Просто очень далеко отсюда».

Это не было предательством. Хотя боль снедала так же, но нет. Кэм был героем. Когда все обо всем узнали бы, они бы поняли. Может, оттого что у него было известное лицо, лицо, которое хорошо смотрелось на плакатах, его героизм представлялся мне именно таким: знаменательные моменты, навеки запечатленные на камеру. Беззаботная улыбка, чтобы смягчить героическую решимость.

Но в действительности героизм выглядел иначе. А я попался на уловку, ведь плакаты с улыбающимся лицом Кэма на фоне развевающихся флагов специально изготавливались так, чтобы, глядя на них, мы знали, что он герой. Вот только в реальной жизни его героизм вовсе не был таким ярким и радужным.

Кэм был бледен. Под глазами у него залегли темные круги. Он тихо переводил, пока коммандер Леонски разговаривал с Кай-Реном, и знаю, мне, наверное, следовало, широко распахнув глаза, следить за этим историческим моментом, впитывая в себя каждую деталь, чтобы как-то оправдать для себя страх на лицах всех в этом зале, но я видел только Кэма. Кэма и, когда меня накрывали особенно сильные волны безысходности, Кай-Рена. Каждый раз он поворачивался ко мне, словно гончая, уловившая резкий запах, отчего меня захлестывал ужас.

— Он полетит с ним, — прошептал я, и у Дока приоткрылся рот.

Когда Кэм объявил об этом, никто не стал возражать. Коммандер Леонски не взял мирный договор и не порвал его на части. В комнате полной мужчин, которые не могли посмотреть Кэму в глаза, воцарилась тишина. Крис Варро промолчал. Урод.

Да и я тоже.

Я отвернулся и уставился в черноту.

Время здесь теряет свое значение. Вне планеты оно занимает место где-то между массой и светом, превращаясь во что-то странное, непостижимое. В физику, философию, во всякое дерьмо, неподвластное моему интеллекту. Я знаю одно: смотреть в черноту — это все равно что смотреть в прошлое. Можно подумать, чего тогда бояться?

«Я никогда не лгал». — Голос Кэма нашел меня через весь купол.

«Знаю».

«У нас никогда не было будущего».

Время не имело значения, вот только каждая секунда — обратный отсчет к концу. Интересно, нам еще удастся дотронуться друг до друга или нет. Я тут же возненавидел себя за эту мысль. Да как я могу думать о том, чтобы к нему прикоснуться, когда мне не хватает смелости даже обернуться и посмотреть на него?

«Знаю».

Я сосредоточился на прошлом, таком далеком, что, возможно, та яркая звезда стала сверхновой миллион лет назад. Может, к нам сейчас несется взрывная волна, но мы не узнаем об этом, пока она не окажется здесь. Как мотыльки, пляшущие в огнях фар, ослепленные, не видящие грузовика, пока он не оказывался с ними в том же месте в то же время. Чавк.

Я закрыл глаза.

«Если бы я злился, было бы чуть легче».

«Ты ведь и злишься». — Я услышал в его голосе улыбку.

«Может быть. — Я стиснул кулаки. — Но не на тебя».

Я злился на вселенную, на судьбу, на бога, в которого на самом деле даже не верил, но не на Кэма, потому что Кэм — герой.

Нас обоих затопило сожаление. Я вытер нос тыльной стороной ладони.

«Совсем разошелся».

У Кэма это прозвучало нежно, но я не смог даже изобразить улыбку. Я развернулся и отыскал его бледное лицо.

Это неправильно. Абсолютно неправильно, и никто не собирался даже пытаться это остановить, потому что Кай-Рен мог стереть нас с лица вселенной. Кай-Рен мог уничтожить Землю. Если Кэм — цена выживания, то мы будем только рады от него отделаться. Позже мы, может, даже станем оплакивать его или почитать, но сейчас повяжем на него ленточку с бантом и бросим обратно Безликим. Наслаждайтесь! Счастливого, мать вашу, Рождества!

Кай-Рен повернул скрытое маской лицо ко мне.

«Что такое Рождество, Кам-рен?»

Твою ж налево. Я прижался спиной к окну, почти желая, чтобы он треснуло и высосало нас всех в открытый космос. Мне тут же вспомнилось, как Кэм тогда посмеялся надо мной.

— Что мне не нравится, так это знать, что от гребаного вакуума меня отделяет лишь тонкое стекло.

— Это не стекло, Гаррет.

Жаль, что не стекло. Жаль, что оно не тонкое как бумага, потому что Кай-Рен читал мои мысли и смотрел на меня — может, он все это время меня слышал? — в голове вдруг не осталось ничего, кроме картинки, где Кэм свисал на запястьях в первый раз, когда Кай-Рен его трахнул. И дыхание перехватило не только от страха.

Кай-Рен это понял.

«О, звуки, которые этот издавал бы под моей рукой, мой мальчик, были бы прекрасны».

Сердце Кэма застучало быстрее.

«Хочешь его, мой мальчик? Они отдадут его, если я попрошу».

«Нет. — Взгляд Кэма перехватил мой. — Не хочу».

Я зажмурился и подумал о красной глине и солнце.

«Боже, пожалуйста, нет. Пожалуйста».

В голове раздался свистящий смех Кай-Рена.

— Брэйди? — Док наклонился ближе. — Ты в порядке, сынок?

— Не дайте ему забрать меня, Док, — прошептал я. — Пожалуйста, не дайте.

— Никто никуда тебя не заберет, — заверил тот, но его хриплый голос звучал словно издалека, как эхо голоса Кэма:

«Он никуда тебя не заберет, Брэйди».

— Мне нужно убраться отсюда, — выдавил я, от паники перехватило горло. Он все еще смотрел на меня. Кай-Рен все еще смотрел, и я это, черт возьми, чувствовал. — Боже, Док, пожалуйста.

Доку хватило одного взгляда, чтобы понять, что я сейчас устрою истерику. Обняв за плечи, он повел меня к дверям.

«Брэйди. Брэйди?» — Это был голос Кэма, но я не мог обернуться снова. Мне нужно было выбраться оттуда, потому что каждый раз когда Кэм звал меня по имени, Кай-Рен с шипением повторял, словно смакуя: «Брэй-дии».

Док вывел меня наружу и почти доволок до лифта, когда я согнулся, и меня вырвало на его ботинки.

Глава девятнадцать

В медотсеке стоял полумрак, но это было одно из немногих мест на Третьем, где свет не вспыхивал красным. Здесь такое недопустимо. Докторам и без того напряженно живется. Им совсем ни к чему красные мигалки и сирены, когда они по локоть в кишках какого-нибудь парня.

Док усадил меня на диагностический стол.

— Черт. — Я прерывисто вздохнул, наблюдая, как он осторожно отцепляет мои пальцы от своего плеча. — Он был у меня в голове, Док, прямо в голове.

Док погладил меня по волосам большой квадратной ладонью.

— Раштон?

— Чертов Безликий, — прошептал я. В желудке снова заворочалась тошнота. — Я такой трус. Даже не попрощался.