Мамы-мафия: крёстная мать (ЛП) - Гир Керстин - Страница 31

– А эти салфетки означают триста дополнительных кипячений в год! – продолжал Лоренц. – То есть можно сказать, что деньги на детей полностью уйдут на салфетки, не говоря уже о других вещах. Вместе с тем, что заберёт у меня Констанца при разводе, это означает, что мы приблизимся к черте бедности!

– Да, и за бэбиситтерство с близнецами я, разумеется, запрошу двойную цену, – сказала Нелли.

В неделю перед каникулами наконец наступило лето и принесло с собой температуру свыше тридцати градусов в тени. Даже ночами было жарко. Нелли можно было носить её топики с голым животом, а Юлиус с Яспером бегали по саду в кепках с козырьками. Я была очень благодарна за тенистый сад – тень давали многочисленные старые деревья, которые посадили мои свёкор со свекровью. Труди едва выдерживала жару в своей маленькой квартире и почти каждое утро стояла у нас перед дверью с обеими сиамскими кошками. Я всё ещё злилась на неё за то, как они с Петером вели себя у Антона, но она сказала, что это печальные, пуританские взгляды, которых она не ожидала от своей лучшей подруги.

– Ни один современный человек не станет возражать против хорошего оргазма, – сказала она. – Антон точно не возражал против этого.

– Разумеется, возражал! – ответила я. – И не только Антон! Все это слышали. Как ты думаешь, как мне было неудобно!

– Мне тоже, – добавила Нелли. Труди была её крёстной.

– Сами виноваты, если вам от этого было неудобно, вы чопорные курочки, – сказала Труди. – Но не надо по себе судить о других. Антон точно порадовался тому, что мы с Петером развлекались в его кухне. Если хочешь знать, он сконструировал свою кухню именно для этого.

– Для чего, скажи, пожалуйста?

– Ну, чтобы можно было самым лучшим образом удовлетворять друг друга, – ответила Труди. – Например, этот кухонный блок, у него действительно подходящая высота, и эта классная столешница не такая холодная, как мрамор или что, она ощущается тёплой и приятной, и освещение…

– Прекрати! – вскинулась я. – Плохо уже то, что ты настолько не держишь своё либидо под контролем, что ты не можешь подождать, пока вы с этим типом не останетесь наедине!

– Моё либидо совершенно естественное, – ответила Труди. – Зато твоё либидо кажется мне слегка недоразвитым, курочка. Иначе ты бы давно знала, для чего Антон оборудовал свою кухню. Возьмём, к примеру, вытяжку: как ты считаешь, для чего её можно применить при условии нормальной гибкости?

Я перестала с ней дискутировать. Труди была безнадёжный случай. Зато она не стала интересоваться моим мнением о Петере, возможно, потому, что она совсем не хотела услышать мой ответ, и вместо этого она помогла мне со срочными работами в саду. Мы постригли газон, установили детский бассейн, перетащили ратановые кресла из зимнего сада под клён и привязали гамак между буками под домиком на дереве. Впервые с тех пор, как мы переехали из квартиры Лоренца, Нелли высказалась исключительно позитивно о нашем новом доме.

– Такой сад очень крутой, – сказала она, стоя в детском бассейне. – При этой жаре в квартире в городе было бы невыносимо.

– Кому ты это говоришь, – вздохнула Труди.

Меня обуяла жажда летнего декорирования, и я закупила половину содержимого садового центра, чтобы придать немного краски заросшим крапивой клумбам с помощью роз, флоксов и душистой травы. Вместе мы освободили уродливую бетонную раковину от грязи и сорняков, посадили туда парочку плавающих растений и дали заработать фонтану. Через некоторое время появились птицы, чтобы там искупаться, а потом в воду уселась жаба и совсем не робко смотрела на нас своими золотистыми глазами. Когда мы подходили поближе, она, казалось, глядит на нас с некоторым вызовом, словно она непременно хочет, чтобы её поцеловали. При этом каждый знает, что жабы – это заколдованные принцессы. Если поцеловать жабу, то из этого может получиться всё, что угодно – а кто захочет рисковать? Стрекозы и бабочки летали по саду. Когда мы вечерами сидели за столом, нас часто посещала маленькая белочка, которая даже ела у нас из рук – мюсли, макароны, фрукты, – ей нравилось практически всё. Дети назвали её «Бабушка Бауэр», потому что она якобы выглядела как моя мать. Я не видела никакого сходства, не считая выдающихся передних зубов и прикуса. Зента и Бергер, наши кошки, боялись Бабушки Бауэр, они постоянно убегали в домик на дереве, когда она появлялась, и оттуда шипели на неё. Так же они поступали и с синицами, которые склёвывали крошки с нашего стола. У меня была надежда, что Зента и Бергер генетически неправильно запрограммированы и никогда не преподнесут нам сюрприза в виде добычи на коврике у двери, но на той же неделе Бергер притащил толстую морскую свинку, которая была почти такой же большой, как он сам. Я стала с ним ругаться, предполагая, что морскую свинку он поймал не на охоте, а по соседству, где Мария-Антуанетта, внучка жирных Хемпелей, держала в клетке парочку морских свинок и кроликов. Но Юлиус и Нелли были убеждены, что животное уже было мертво, когда Бергер его нашёл. У Бергера было действительно виноватое выражение морды, и поскольку Хемпели не жаловались на пропавшую морскую свинку, я подумала и о других возможностях.

– Может быть, её убила хищная птица! – сказала я.

– Да, а потом появился Бергер, чтобы её спасти, – добавил Юлиус. – Но было уже поздно… – Он проглотил слезу. – Может быть, это был его лучший друг, и он принёс его сюда, чтобы мы его похоронили.

Они с Нелли положили мёртвое животное в коробку из-под обуви и похоронили его во свежевскопанной клумбе. В качестве памятника они водрузили наверх большой булыжник, на котором Нелли чёрным фломастером написала: «Здесь покоится лучший друг Бергера, жирный Хемпель». Хорошо, что Юлиус не умел читать. Ему бы это имя не понравилось.

На могилу Хемпеля я поставила маленькую свечку, я везде понаставила свечек, которые романтически освещали сад, когда становилось темно. В комнатах было невыносимо жарко, хуже всего было в моей только что отремонтированной спальне. Если какое-то время смотреть на красную стену, то можно было почувствовать себя в печке. В саду я оборудовала матрасный лагерь, над которым Нелли навесила москитную сетку, и мы все трое спали в саду, что было одновременно и романтично, и жутко, при всех этих звуках и животных, которые ночами бродили по саду.

Громкое хрюканье разбудило меня далеко после полуночи, и я лихорадочно начала искать свой карманный фонарик. Не хватало только дикого кабана.

– Это точно дух жирного Хемпеля, – прошептала Нелли. – Он хочет отомстить мне за своё имя.

Но это были всего лишь два ежа, которые, хрюкая и чавкая, моргали глазами в свете фонарика.

– Спи дальше, – сказала я Нелли. Юлиус, лежавший между нами, мирно всхрапнул.

– Я не могу, – ответила Нелли. – Я беспокоюсь.

– Насчёт Лары и Морица?

– Ах нет!

– Насчёт Макса и Лауры-Кристин?

– Не-ет!

– Это из-за твоего аттестата? Я не буду ругаться, дорогая. – Лучше пускай это делает Лоренц. Из-за плохих оценок он мог изрядно разволноваться.

– Нет. Из-за этого реферата по социологии. Я должна его делать вместе с Кевином Клозе! Поработай-ка над равноправием женщин в теории и на практике с мистером «Но у тебя нет сисек»!

Неудивительно, что она не могла спать.

– Я напишу тебе справку, – предложила я, но Нелли сказала, что для этого уже поздно. Кевин собирался прийти завтра.

Это значит, что Ганнибал и Лектер будут знать, где мы живём! Учитель, наверное, сошёл с ума.

Я уставилась в дверной глазок, когда Кевин на следующее утро позвонил нам в дверь.

– Ну? – прошептала Нелли. – Они с ним?

– Я не могу понять, – шепнула я в ответ, крепко сжимая в руке баллончик с газом. Свободной рукой я наложила цепочку и приоткрыла дверь.

– Привет, – сказал Кевин. – Я пришёл к Нелли.

– Привет, – ответила я. – Ты один?

– Нет, – сказал Кевин. – Мне пришлось взять с собой Саманту.

– Тарантула? – прохрипела я.

– Нет, ребёнка моей сестры, – терпеливо ответил Кевин. Я снова успокоилась.