Том 7. Изборник. Рукописные книги - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 9

9

«В овраге, за тою вон рощей…»

В овраге, за тою вон рощей, Лежит мой маленький брат. Я оставила с ним двух кукол, – Они его сон сторожат. Я боюсь, что он очень ушибся, Я его разбудить не могла. Я так устала, что охотно Вместе бы с ними легла. Но надо позвать на помощь, Чтобы его домой перенести. Нельзя, чтобы малые дети Ночевали одни на пути.

«Я напрасно хочу не любить…»

Я напрасно хочу не любить, – И, природе покорствуя страстной,   Не могу не любить, Не томиться мечтою напрасной. Чуть могу любоваться тобой, И сказать тебе слова не смею,   Но расстаться с тобой Не хочу, не могу, не умею. А настанут жестокие дни, Ты уйдёшь от меня без возврата,   О, зачем же вы, дни! За утратой иная утрата.

«Цветик белоснежный…»

  Цветик белоснежный   У тропы тележной Вырос в месте незнакомом. Ты, мой друг, простился с домом,   Ты ушёл далеча, –   Суждена ль нам встреча?   Цветик нежный, синий   Над немой пустыней Вырос в месте незнакомом. Ты, мой друг, расстался с домом,   От тебя хоть слово   Я услышу ль снова?

«Отвори свою дверь…»

  Отвори свою дверь, И ограду кругом обойди.   Неспокойно теперь, – Не ложись, не засни, подожди.   Может быть, в эту ночь И тебя позовёт кто-нибудь.   Поспешишь ли помочь? И пойдёшь ли в неведомый путь?   Да и можно ли спать? Ты подумай: во тьме, за стеной   Станет кто-нибудь звать, Одинокий, усталый, больной.   Выходи к воротам И фонарь пред собою неси.   Хоть бы сгинул ты сам, Но того, кто взывает, спаси.

«В поле не видно ни зги…»

В поле не видно ни зги. Кто-то зовёт: «Помоги!»    Что я могу? Сам я и беден, и мал, Сам я смертельно устал,    Как помогу? Кто-то зовёт в тишине: «Брат мой, приблизься ко мне!    Легче вдвоём. Если не сможем идти, Вместе умрём на пути,    Вместе умрём!»

«Я лицо укрыл бы в маске…»

Я лицо укрыл бы в маске, Нахлобучил бы колпак, И в бесстыдно-дикой пляске Позабыл бы кое-как Роковых сомнений стаю И укоры без конца, – Все, пред чем не поднимаю Незакрытого лица. Гулкий бубен потрясая Высоко над головой, Я помчался б, приседая, Дробь ногами выбивая, Пред хохочущей толпой. Вкруг литого, золотого, Недоступного тельца, Отгоняя духа злого, Что казнит меня сурово Скудной краскою лица. Что ж меня остановило? Или это вражья сила Сокрушила бубен мой? Отчего я с буйным криком И в безумии великом Пал на камни головой?

«Скучная лампа моя зажжена…»

Скучная лампа моя зажжена, Снова глаза мои мучит она.   Господи, если я раб,   Если я беден и слаб, Если мне вечно за этим стоном Скучным и скудным томиться трудом,   Дай мне в одну только ночь   Слабость мою превозмочь И в совершенном созданьи одном Чистым навеки зажечься огнем.

«Над безумием шумной столицы…»

Над безумием шумной столицы В тёмном небе сияла луна, И далёких светил вереницы, Как виденья прекрасного сна. Но толпа проходила беспечно, И на звёзды никто не глядел, И союз их, вещающий вечно, Безответно и праздно горел. И один лишь скиталец покорный Подымал к ним глаза от земли, Но спасти от погибели чёрной Их вещанья его не могли.

«Постройте чертог у потока…»

Постройте чертог у потока В таинственно-тихом лесу, Гонцов разошлите далёко, Сберите живую красу, –   Детей беспокровных,   Голодных детей Ведите в защиту дубровных   Широких ветвей. Проворные детские ноги В зелёном лесу побегут И в нём молодые дороги   Себе обретут, Возделают детские руки Эдем, для работы сплетясь, – И зой их весёлые звуки Окличет, в кустах притаясь.