Имена на поверке - Багрицкий Всеволод Эдуардович - Страница 25

25

Москва, 1938 г.

«На этаже пятнадцатом…»

На этаже пятнадцатом Гостиницы «Москва» (Хоть не хочу признаться в том) Кружится голова… А с улицы доносится Сирен разноголосица, Колес разноколесица, Трамвайные звонки… Тяжелые, зеленые и желтые жуки, Ползут себе троллейбусы, задравши хоботки.

«Серые избы в окошке моем…»

Серые избы в окошке моем, Грязные тучи над грязным жнивьем. Мы, вечерами    Москву вспоминая, Песни о ней    бесконечно поем — Каждый со всеми,    и все о своем. Ночью — далекие залпы    орудий, Днем — от дождя    озверевшие люди В тысячу мокрых,    пудовых лопат Землю долбят, позабыв    о простуде, Липкую, грязную    глину долбят. Значит, так надо. Чтоб в мире любили, Чтобы рождались, работали, жили, Чтобы стихи ошалело твердили, Мяли бы травы и рвали цветы бы… Чтобы ходили,    летали бы,    плыли В небе, как птицы, и в море, как рыбы. Значит, так надо.    Чтоб слезы и кровь, Боль и усталость,    злость и любовь, Пули и взрывы, и ливни, и ветер, Мертвые люди,    оглохшие дети, Рев и кипенье    огня и свинца, Гибель, и ужас,    и смерть без конца. Муки —    которым сравнения нет, Ярость —    которой не видывал свет… Бой    небывалый за тысячу лет, Боль,    от которой не сгладится след. Значит, так надо.    В далеком «потом» Людям, не знающим вида шинели, Людям,    которым не слышать шрапнели, Им,    над которыми бомбы не пели, Снова и снова    пусть скажут о том, Как уходили товарищи наши, Взглядом последним    окинув свой дом. Значит, так надо. Вернется пора: Синие, в звоне    стекла-серебра, Вновь над Москвой    поплывут вечера, И от вечерней    багряной зари И до рассветной    туманной зари Снова над незатемненной столицей Тысячью звезд взлетят фонари. Пусть же тогда нам    другое приснится, Пусть в эти дни    мы вернемся туда, В испепеленные города, В земли-погосты, В земли-калеки… Пусть мы пройдем их    опять и опять, Чтобы понять    и запомнить навеки, Чтоб никогда    уже не отдавать. Вспомним, как в дождь,    поднимаясь до света, Рыли траншеи, окопы и рвы, Строили доты, завалы, преграды Возле Смоленска    и возле Москвы… Возле Одессы и у Ленинграда. Вспомним друзей,    что сейчас еще      с нами, Завтра уйдут, а вернутся ль — как знать… Тем, кто увидит    своими глазами Нашей победы разверстое знамя, Будет    о чем вспоминать. …………… Травы желты, и поля пусты, Желтые листья летят с высоты, Осень и дождь без конца и без края… Где ты, что ты, моя дорогая? Часто, скрываясь за облаками, Чьи-то машины проходят над нами. Медленный гул над землею плывет И зататихает,    к Москве улетает. Кто мне ответит,    кто скажет, кто знает: Что нас еще впереди    ожидает? Нет никого,    кто бы знал      наперед. Может быть, бомбой    шальной разворочен, Жутко зияя оскалами стен, Дом наш рассыплется,    слаб и непрочен… Может быть… Много нас ждет перемен… Что же… Когда-то, романтикой грезя, Мы постоянно считали    грехом, То, что казалось    кусочком поэзии Нынче явилось    в огне и железе, Сделалось жизнью,    что было стихом.

«Плыли блики в речке синей…»

Плыли блики в речке синей Керосиновых кругов, Разбегались в керосине Переблески всех цветов. Плыли радуг переблески, А над речкой, на горе Тихо стыли перелески В предзакатном янтаре. И за эту елку-палку, За речную тишь да гладь, — Вдруг я понял — мне не жалко Все отдать. И жизнь отдать.

14 мая 1942 г.

Борис Смоленский

«Я сегодня весь вечер буду…»

Я сегодня весь вечер буду, Задыхаясь в табачном дыме, Мучиться мыслями о каких-то людях, Умерших очень молодыми, Которые на заре или ночью Неожиданно и неумело Умирали,    не дописав неровных строчек, Не долюбив,    не досказав,      не доделав.