Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 86

Подойдя к будке, Данте направил на неё руку. Пальцы юного мага засветились, точно фонари на Бульваре Путешественников. Данте обратил внимание, что свет, исходящий от пальцев был ярок, как никогда, но сейчас его больше волновали причины смерти Грозы. Он внимательно изучил будку внутри и пространство вокруг неё, но ничего не обнаружил. Как же узнать, кто убил собаку и пытался убить Янгус?

Вдруг под каблуком что-то хрустнуло. Данте наклонился и извлёк из-под сапога крошечный медный кулон. Опознать, кому он принадлежит, Данте не смог. Скорее всего, кулон женский. Данте вернулся в дом с полной уверенностью — эту загадку он разгадает. Нужно знать врага в лицо, чтобы защититься.

Два часа спустя, за завтраком, Данте, состроив невинное лицо, протянул Каролине найденную побрякушку.

— Тётя Каролина, я тут нашёл во дворе. Это не ваше?

Каролина, взяв кулон в руки, несколько минут его рассматривала, затем показала Гаспару. Тот пожал плечами.

— Никогда не видела, — сказала Каролина. — Потерял, наверное, кто-то. Клем, — обратилась она к сыну, — не знаешь, откуда это?

Клементе безразлично глянул на кулон.

— Наверное, это Пия потеряла, — сказал он будничным тоном.

— Пия? — вскинул бровь Данте.

— Ну да. Пия — моя невеста. Я видел у неё такой кулон на шее. Она была тут как-то раз, вот и обронила, наверное.

— Тогда надо вернуть его, — Каролина водрузила на стол корзину с поджаристыми пирожками-эмпанадас [1]. — Ну вот и разобрались.

— И когда именно Пия здесь была? — глаза Данте заволокла ночь. — Что-то я её не видел ни разу.

— Пару дней назад, — вместо Клементе ответила его мать. — Это было в тот день, когда вы с Гаспаром ездили к сеньору Умберто договариваться о продаже лошадей. Пия заходила к нам на чай. Я ещё удивилась, но она сказала, что пришла поболтать со мной. А я думаю, она приходила, чтоб увидеть Клема, — Каролина хихикнула.

— Сука! — выплюнул Данте, встряхнув недавно вымытыми волосами — капельки воды полетели во все стороны.

— ЧТО-О-О? — хором воскликнули Гаспар, Каролина и Клементе.

— Ничего, — сквозь зубы прошипел Данте и пулей выскочил из-за стола, так и не съев ни кусочка.

Целый час Данте в ярости бегал туда-сюда по комнате. Тварь! Мерзкая живодёрка! И как он сразу не догадался? Пия в первый же день их знакомства заявила, что ненавидит животных. И как только у Клема мозгов хватило обручиться с такой гадиной? Свадьба... Сегодня свадьба. Чёрт возьми, как же он туда пойдёт? Он ведь не удержится — увидит эту Пию и ляпнет ей в лицо всё, что думает.

Янгус лопала банан, тарахтя от удовольствия. И чем дольше Данте смотрел на вновь жизнерадостную и полную сил любимицу, тем больше ему хотелось Пию убить. Из-за этой змеи он едва не потерял Янгус!

Ещё через час жених с каменным лицом и всё его немногочисленное семейство загрузились в повозку, что управлялась светло-рыжим конём по кличке Лимончик. Данте, как заправский наездник, не сел на козлы, мотивируя тем, что он не кучер, и оседлал лошадь. Он легонько натянул поводья, и Лимончик двинулся в путь.

Клементе, одетый в тёмно-серый сюртук, светлую рубашку и узкие кюлоты, заправленные в сапоги, прогуливался близ алтаря. Гаспар, болтая с кучкой народа — друзей и знакомых, пришедших на свадьбу, не скрывал волнения. А Каролина в желтоватом тарлатановом платье [2] и с цветами в волосах лучилась от гордости.

Невеста и её отец пока не появились и немногочисленные гости — диковатые гаучо, не привыкшие к подобным торжествам, — сидели на лавках в наосе, рассматривая друг на друга.

Данте стоял снаружи, решив, что зайдёт в церковь в последний момент. Когда повозка невесты прибудет, он шмыгнёт внутрь и сядет где-нибудь в уголке.

Юноша испытывал необузданное желание сравнять церковь с землёй. Мысленно представив эту картину, ощутил какое-то болезненное, злорадное наслаждение.

Застучали копыта и в поле зрения Данте появилась открытая повозка с запряжёнными в неё двумя серыми лошадёнками. Сеньор Анхель Лозано, сидя на козлах, будто сокровище доставлял на венчание свою дочь.

Тпр-р-ру... Остановив лошадей, он слез с подножки и подал невесте руку.

Глубоко вздохнув, Данте вошёл в церковь. И вмиг у него закружилась голова. В ушах зазвенело. Кое-как он добрался до наоса и сел на одну из дальних скамеек.

По случаю торжества наш герой выглядел иначе, чем всегда: он надел аби, шёлковую рубашку, длинные кюлоты из кожи и завязал волосы в хвост. И хотя народу в церкви Святой Аны было немного (около двадцати человек), Данте чувствовал себя скованно, ибо не выносил людей в принципе.

И вот невеста и её отец появились у входа. Музыкант запиликал нудную мелодию на скрипке. У Данте уши едва не заложило, хотя музыку он любил — она вызывала в его сердце ощущение внутренней гармонии и свободы. «Могли бы найти музыканта и получше. Всю свадьбу испортило это пиликанье», — с досадой подумал Данте.

Дамы в ситцевых платьях и чепцах с умилением смотрели на невесту. Её наряд тоже не отличался роскошью: бежевое казинетовое платьице [3], закрытое до самой шеи; сверху — плетёная шаль «из бабушкиного сундука»; на голове — венок из мимоз, в руках — фиалки. «Нарядилась, как монашка», — вынес вердикт Данте, невольно вспомнив, сколь восхитительна была Эстелла в алом платье с рубинами. Но у Эстеллы, хоть и небольшая, но красивая грудь (уж в чём-чём, а в женских прелестях Данте разбирался), а у Пии грудь отсутствовала. Невеста Клема напомнила Данте чересчур женственного мальчика-евнуха. Он ухмыльнулся, вспомнив ещё и пышногрудую Лус. Клементе сам себя загоняет в угол. Что он будет делать, когда окажется в кровати с этой варёной рыбиной? Это он-то, избалованный ласками девочек из «Фламинго», влюблённый в одну из них, поднимавший на смех девственниц. Вот дурак! Надо же так загубить себе жизнь! Кстати, ведь ещё не поздно. Бывают случаи, когда свадьба срывается прямо у алтаря. Хорошо бы Клементе одумался, взял бы да сбежал, оставив эту живодёрку с носом. Брошенная невеста. Вот позорище!

Данте едва не рассмеялся, со своим богатым воображением тут же представив эту картину, и всем сердцем пожелал, чтобы сегодня так и произошло. Жаль, он не взял с собой перстень. Надо было загадать желание, чтобы свадьба расстроилась.

Но, как бы Данте не настраивал себя на шутливо-ехидный тон, он уже чувствовал покалывание в кончиках пальцев. С этого обычно всё и начинается. Если церемония затянется, он не выдержит. Или убежит посреди свадьбы, или начнёт дымиться и выдаст себя с головой.

И действительно, в тот момент, когда жених и невеста подошли к алтарю, Данте почувствовал боль — неприятное до тошноты ощущение, что у него плавится кожа, подобно воску церковных свечей. Сжав кулаки, Данте впился ногтями в ладони.

«Пожалуйста, — мысленно взмолился он, — прошу тебя, не сейчас. Я не могу портить свадьбу Клементе».

«Но ты считаешь себя вправе издеваться надо мной, не так ли? — услыхал Данте шёпот в голове. — Когда я тебя всякий раз умоляю не заходить в церковь, ты меня не слышишь, — по-змеиному прошипел Салазар. — Каждый твой поход сюда меня убивает».

«Но мне ведь тоже больно».

«И будет ещё больнее, пока ты не поймёшь, что колдуну в церкви не место. А чёрному тем более».

И Данте ощутил новый приступ жгучей боли, такой, что из глаз его покатились слёзы.

«Салазар, я тебя умоляю, только не сегодня, пожалуйста».

«Я ничего не могу с этим сделать. Единственный способ прекратить это — уйти».

Но вскоре боль отступила и Данте даже взглянул на алтарь без мысли запустить в него чем-нибудь тяжёлым. Падре Антонио читал проповедь об обязанностях жены и мужа друг перед другом и перед церковью. Данте, который никогда не видел католический обряд венчания, был разочарован. Свадьба всегда представлялась ему красивым, нежным, волшебным праздником любви, а на деле оказалась нудной отповедью о том, как надо чтить Бога. Из речи падре следовало, что мужчина и женщина венчаются не для себя и брак — не гимн их любви. Они женятся для родителей и общества, и для того, чтобы завести детей. Любовь же плотская есть грех, если не несёт цели зачатия ребёнка. Поэтому муж обязан беречь супругу, не подвергая её греху сладострастия без надобности, а жена должна исполнять супружеский долг вне зависимости от своего желания — это и называется «чтить супруга своего».