Where Angels and Demons Collide (СИ) - "fifti_fifti" - Страница 147

— Да иди ты на хуй, Каулитц, — разозлился басист. Он больше не сказал Тому ни слова, в расстройстве кинув посуду в раковину.

Том пожал плечами и снова отвернулся в окно. Ему разбираться с другом не хотелось. Он болезненно поморщился и посмотрел на вступающую в свои права весну, на то, как солнце выгоняет всех людей на улицы — в их внутреннем дворике кишмя кишела детвора, родители, хозяева со своими собаками.

Звон детских велосипедных звонков и лужи, слепящее солнце. Жизнь, такая яркая и радостная, начиналась снова, с уходом зимы. Скоро зазеленеет трава, потеплеет, люди скинут многие слои одежды и переоденутся в майки. Начнется новая жизнь и новая весна…

А что было для него, Тома, в этой бурной жизни? Он посмотрел в стекло на свое отражение, еле заметным призраком висящее на уровне его носа. Поймав взгляд карих глаз, на какую-то секунду он подумал, что кто-то другой внимательно смотрит на него с той стороны жизни и с той стороны весны. Кто-то, кто будто бы ждал его там, стоило только протянуть руку. И Том протянул ее, дотронувшись до своего отражения. Большое серебристое кольцо, которое он почему-то так и не снял, звякнуло об стекло. Неведение доставало, а раздражение нарастало с каждой минутой все больше и больше, и Том совершенно не мог себе объяснить эту тревогу и беспокойство. У него сосало под ложечкой безо всякой на то видимой причины, будто организм подавал сигналы, которых его обладатель не понимал.

Том уныло потянулся к пачке сигарет и, поковырявшись в ней, достал одну штуку. Колесико его зажигалки щелкнуло. Он задымил.

— Надеюсь, наше веселье хотя бы стоило того, — пробормотал он себе под нос, рассматривая спешащий куда-то мир внизу.

Как странно… Вроде бы ничего не меняется с каждым днем, а когда вдруг посмотришь назад, все начинает казаться другим. Тому сейчас тоже все казалось другим, таким же серым, перевернутым вверх ногами и странным. И если бы только можно было так легко определить, в чем тут загадка...

====== Глава 41. Совет. ======

Билл вынырнул из темноты, в которую погрузился так внезапно. Пробуждение на этот раз совершенно не доставило ему никакой радости, ведь в своем сне он пребывал в замечательном месте, там, где и хотел бы сейчас находиться.

Как наяву он видел перед глазами пол в комнате Тома, обои, кровать и кушетку, большое окно, шкаф со скомканной в нем одеждой. Все точно так, как он и запомнил, сохранил в своей памяти с того самого последнего раза, когда они все еще были вместе, когда под его лопатками чувствовались прохладные доски пола, а сверху — тяжесть горячего тела, прижимающегося сверху. Это ощущалась так правильно и приятно, а все вокруг было такое знакомое и родное, что Билл слегка застонал во сне. Руки его помимо воли вцепились в поверхность, на которой он лежал. Что-то мягкое. Одеяло?

Он хотел открыть глаза и снова увидеть солнечных зайчиков, пляшущих на обоях той комнаты. Ему хотелось, чтобы с негромким скрипом вдруг открылась дверь, и Том зашел, неся в руке тарелку с бутербродами и пару чашек с чаем.

С горечью Билл ощущал, что это не могло стать правдой, это место теперь находилось далеко от него, как и тот, кому оно принадлежало. Оно осталось в другом мире, там, куда путь теперь был закрыт, возможно, ненадолго, а, возможно, и навсегда.

Ангел тихо застонал. Воспоминания заставляли его скучать по человеку так нестерпимо сильно, что тело сводила физически ощутимая судорога.

Он лишь надеялся, что Тому будет теперь хорошо и спокойно там, дома. Лишь бы он не мучился воспоминаниями.

Юный Ангел чувствовал, что кто-то прижимает его к горизонтальной поверхности, удерживая за плечи и заставляет оставаться на одном месте. Во рту возник привкус какой-то горькой гадости. Наверное, лекарство?

С трудом глотая все, что ему давали, Вильгельм не отплевывался и не давился. Чья-то рука гладила его по голове. Эти прикосновения были заботливые.

Собравшись с мыслями, юный Хранитель слегка приоткрыл веко и тут же с ужасом понял, что на него выплывают знакомые светлые стены, золотые финтифлюшки, цветочки и вазочки, которые он определенно уже где-то видел прямо сегодня.

Он узнал это место.

— Том… — Ангел с трудом поднял голову, стараясь увидеть лица, которые склонились над ним. Все они расплывались в неопознанные, смешанные пятна, одинаково безликие, как будто кто-то в спешке стер с них всю краску, размазав губкой их черты.

— Малыш, его здесь нет… Его забрали, — Билл узнал этот голос справа, он принадлежал его маме, которая сейчас обеспокоенно наклонилась над своим бледным сыном. — Ты был в обмороке некоторое время, только что пришел в себя.

Билл с трудом попытался подползти повыше по кровати и принять сидячее положение, но тут же был остановлен рукой слева. Приглядевшись, он узнал в этом пятне рыжеволосую медсестру из медпункта. Сейчас она с явным недовольством снова порхала над ним, пытаясь привести в чувство.

— Я… расторг нашу с ним связь Хранителя и подопечного, мам, — тяжело дыша, пояснил Билл.

Рука Симонии взлетела к лицу.

— Что? — голос ее резко пошел вверх. — Но ведь в таком случае для тебя это будет чувствоваться точно так же, как потерять своего подопечного! Ты начнешь умирать очень быстро!

— А разве я еще не потерял его? — Билл закрыл глаза. Яркий свет бил по его зрачкам, раздражая своим морганием. — Давид все равно не отпустит меня. Ты знаешь, что он мечтает со мной поквитаться. Пусть лучше так. Я не выживу и не хочу так жить... — он сухо закашлялся.

Глаза Симонии расширялись.

— Что такое ты говоришь, Вильгельм?

— Какие ты еще видишь варианты? — сын улыбнулся ей полусумасшедшей улыбкой и откинул голову назад. Говорить ему было все труднее и труднее.

Он выполнил свое предназначение, смог отвести от смертного все неприятности и отправить его домой в целости и сохранности, а это для Ангела было самое главное.

Симония, которая в момент стала такая же белая, как ее сын, осознавала, что сказанное им — правда.

— Вы сможете с этим что-нибудь сделать? — она схватила за рукав девушку-медсестру.

Та лишь покачала головой, печально поджав губы.

— Сожалею, если бы смертный находился рядом — может быть, мы бы ослабили заклинание. Но сейчас все, что мы можем, лишь продлить его жизнь, ненадолго, хоть это и будут одни сплошные мучения. Обряд — очень мощная штука, он отнимает жизнь Ангела и вернуть его может только он сам, снова повторив клятву. Сейчас он сможет ходить, я относительно привела его в чувство, но ему станет лишь хуже со временем. Я сожалею.

Симония опустила лицо в ладони. Это был какой-то нескончаемый кошмар, все эти Адские приключения, погоня за Амулетом, Демоны, Ангелы и смертные, смешавшиеся в одну кучу.

Она не знала, как ей помочь собственному сыну. Неужели ей только осталось смотреть, как он исчезает капля за каплей и растворяется, уходя из этого мира?

А тут еще этот Совет! Он переносился уже столько раз, Давид и остальные Апостолы будут просто в гневе, они не станут терпеть еще один срыв.

Словно в подтверждение этих опасений, в помещение медпункта зашел крайне раздраженный и недовольный Артемий. Апостолы по очереди заглядывали сюда, за последние несколько минут тут уже успели побывать и Павел, и Петр, и Димитрий, и все они появлялись лишь с одним вопросом: где уже, наконец, Вильгельм. Ждать его они уже больше не могли, и терпение их, увы, переливалось через край. Артемий потоптался в дверях. Симония метнула на него недобрый взгляд.

— Ну чего вам еще?

От ее тона Златокрылый оскорбленно приосанился и посмотрел на женщину свысока, однако сник, наткнувшись на ее непроницаемый взгляд.

— Симония, он пришел в себя? Мы без него не можем начать, — пробормотал он, жалобно глядя на мать Билла.

— Потерпите. Это вы довели мне ребенка, — она гневно блеснула глазами в его сторону. — Не денется никуда ваш Совет.

Артемий страдальчески вздохнул.

— Но Давид там уже рвет и мечет.

— Ах, он мечет, — Симония совсем недобро поджала губы. — Я буду скоро, дорогой, — обратилась она уже к Биллу.