Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 75

Сам я привык к тому, что оборотни никому не опасны, поскольку Таргис держит их под замком. Но в тот день что-то пошло не так, и несколько несчастных вырвались на волю. Сармагат был в ярости… Однако, он не наказал Таргиса, хотя тот был уверен, что не минует казни. Оборотни вообще намного сильнее людей… – Йолаф нахмурился, и в глазах промелькнула боль, – в день нашей с тобой встречи Эрсилия едва не убила одного из моих солдат и ранила троих, вырвавшись из грота, где она живет. А ведь раньше она даже не умела натягивать легкий лук.

Йолаф замолчал на несколько секунд, и Леголас не прерывал молчания. Он видел, что рыцарь пытается снова собраться с мыслями. Но Йолаф поднял взгляд, и на сей раз в серых глазах была лишь привычная Леголасу сдержанная суровая решимость.

- Мы не о том говорим, принц, – ровно вымолвил он, – в сущности, мои личные беды и переживания – вовсе не твоя печаль.

- Быть может, – Леголас подался вперед, – но Йолаф, меня терзает недоумение. Я месяцами бился лбом в глухую стену, пытаясь выяснить, в чем первоисточник Волчьего безумия. Крестьяне упорно утверждали, что не знают этого, то же самое утверждал и князь. Ты же раскрыл мне этот секрет без всяких колебаний. Так какого же Моргота Иниваэль строит из себя слепое неведение? А он был очень убедителен, уверяя меня, что не знает причин болезни. И почему крестьяне все еще трепещут перед Волчьей хворью? Неужели ты не предупредил их об опасности? Ведь достаточно обходить стороной Плачущую Хельгу. В конце концов, можно обрушить скалу, завалив ручей.

Йолаф дернул уголком рта:

- Эру, Леголас, если б все было так просто. Если б в этом княжестве правил здравый смысл… Но если князь не рассказал тебе о Хельге, значит, Сармагат запретил ему это, не желая облегчать тебе поиски первопричин болезни, а Иниваэль слишком боится за жизнь Эрсилии, чтоб противоречить ему. Об обрушении скалы я думал, но ведь Хельга – не пруд. Ее воды текут из-под земли, и кто знает, куда устремится ее вредоносная вода, если разрушить нынешнее русло. Сейчас хотя бы известно, где опасный ручей. Крестьяне же… Леголас, ты много имел дело с простонародьем человеческой расы?

- Не особо, – признался лихолесец, – моей задачей в чужих землях обычно всегда была лишь война, а переговоры я вел с правителями и военачальниками.

- Вот, – спокойно кивнул Йолаф, – потому тебе трудно понять. Селяне невежественны, друг мой. Они упрямы, они фанатически привержены традициям, суевериям и убеждениям предков. Их очень трудно переубедить в чем то, во что они верили хотя бы несколько лет. Хельга считается чудодейственным источником, я уже упоминал это. И вдруг является государственный преступник, подозреваемый в разбое и мародерстве, и заявляет, что священная Хельга – корень болезни, наводящей на всех страх. А ведь к ней ходили молиться о заболевших, ее водой пытались лечить тех, кто от нее же и захворал. Представь, Леголас, что мне отвечали. Все мои попытки увенчались лишь тем, что меня заподозрили в пособничестве темным силам, наводящим хворь на княжество. Вот так, принц. Поверь, порой я чувствую себя человеком, волокущим из пожара отбивающегося соседа, который уверен, что я выгоняю его на улицу, чтоб завладеть его горящим домом. Я уверен, тебе тоже не стали рассказывать о моих предостережениях, чтоб ты не вздумал выставить у Хельги вооруженную охрану или придумать еще какую-то упреждающую меру. Кэмми пыталась воспользоваться княжеской властью и запретить пить из источника. Но она совсем юна, и многие крестьяне считают, что дочь князя ничего не смыслит в премудростях сельских верований, а потому ее вздору подчиняться ни к чему.

Леголас задумчиво очертил пальцами край стола. Все объяснения Йолафа были логичны и разумны. Однако он отчетливо ощущал: что-то не сходилось.

- Послушай, – осторожно спросил он, – а как Сармагат относится к тому, что ты то и дело встаешь на мою сторону? Ты дважды вступал в битвы против его отрядов. Это противоречит его требованиям о нейтралитете.

Йолаф помолчал:

- Да, – вдруг сухо отсек он, – и именно об этом нам и следовало потолковать еще три месяца назад.

- Я слушаю, – Леголас подобрался. Похоже, сейчас он сумеет нащупать то самое несоответствие, маячившее в рассказе рыцаря, но не дававшееся в руки… – что за блажь толкнула тебя на такой риск.

Рыцарь оценивающе посмотрел в глаза лихолесцу, а потом произнес четко и с полускрытым вызовом:

- Риск был меньше, чем тебе кажется. Но дело не во мне и моих резонах. Леголас, я и князю был не слишком покорным вассалом. И на Сармагата я тоже пытался найти управу самостоятельно. Сармагат – отменный манипулятор. О тайне воды Плачущей Хельги он мне рассказывать не спешил, а потому болезнь Эрсилии, двадцати моих воинов, а также распространение болезни в княжестве я долго считал проявлением его собственной власти. Конечно, мне пришел в голову самый простой путь решения задачи. Я посчитал, что, убив Сармагата, я, по крайней мере, остановлю эпидемию. Пусть это и не спасло бы уже заболевших… Я некоторое время следил за его логовом, но вскоре убедился, что он покидает его крайне редко. Просидев в засаде почти трое суток, я застал его выезжающим в лес и попытался подстрелить из лука. Леголас, этот орк уклонился от стрелы, словно все время, что я целился, он смотрел на меня в упор какими-то потаенными глазами. Более того, он даже не обернулся, словно свистнувшая у самого уха стрела вовсе не заслуживала его внимания. Второй раз я приехал к нему открыто и потребовал разговора наедине. Сармагат бесстрастно отослал всех из зала, сел напротив меня в кресло и мягко сообщил, что его смерть не в моих интересах, поскольку хворь вызывает не его злонамеренье, а губительная вода рокового ручья. В княжестве уже множество больных, а с его смертью исчезнет их последняя надежда на исцеление. Он видел меня насквозь, принц, и тогда я впервые ощутил, насколько я молод, наивен и глуп в его глазах. Тогда я не захотел поверить ему… Предпринял третью попытку, которая едва не закончилась большой бедой… Но это несущественно, – Йолаф поморщился, похоже, эти воспоминания были ему особо тягостны, – важнее другое. Пусть мне непонятен был замысел Сармагата, я чувствовал, что, занятый собственными тревогами, не замечаю чего-то, лежащего на самой поверхности. А теперь, принц, собери воедино все лоскуты и скажи, видишь ли ты тот же узор, что и я… Сармагат шантажирует меня и князя, угрожая Волчьим безумием и зная, что князь не жалует меня и отнюдь не доверяет мне. Он требует от князя признать Камрин и сохранить в тайне ее личность. От меня же – увести из столицы армию, оставив ее без защиты. При этом он обещает мне, что не развяжет в Ирин-Тауре войны, и держит слово. Итак, Тон-Гарт беззащитен, но защищать его не от кого, ни один орк не приближается к стенам столицы, бесчинствуют лишь свои, те, кого я пытался держать в узде, как до бунта, так и после. И все же Иниваэль призывает на помощь эльфов… И, стоит им появиться в Ирин-Тауре, вскоре орки начинают нападения, которых не учиняли испокон веков. Так скажи, Леголас, зачем было заставлять меня увести из Тон-Гарта гарнизон?

Леголас внимательно посмотрел в глаза Йолафа, видя в них отражение собственной догадки, вспыхнувшей вдруг так ясно, что лихолесец машинально удивился, как не замечал ее ранее.

- Эльфы. Тон-Гарт должен был остаться без гарнизона, чтоб Иниваэлю пришлось просить о помощи эльфов.

- Верно, – отрезал Йолаф, – уводя солдат, я всего лишь должен был освободить место для вас. Леголас… – рыцарь вдруг привстал, склоняясь к лихолесцу, и лицо его вспыхнуло ярким горячечным румянцем, – ответь на милость, зачем? За каким Морготом тебе престол нашего забытого Эру Ирин-Таура? Неужели мало тебе короны Лихолесского наследника?

Леголас ожидал любого вопроса, любого нового поразительного разоблачения, но только не этих слов. Несколько секунд он ошеломленно смотрел на Йолафа, а затем обронил:

- Что? Престол?

Вероятно, на лице его отразилось такое неподдельное потрясение, что в глазах Йолафа, только что суровых и вопрошающих, погас гневный огонек, сменившись сомнением: