Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 76

- Трон Бервира. Разве не эту плату обещал твоему отцу Иниваэль за вашу помощь?

Как ни ошарашен был Леголас подобной нелепостью, он тут же овладел собой и сдержал рвущиеся с языка объяснения. Сейчас было не время оправдываться…

- Кто тебе сказал, что мне был обещан Бервиров престол? – спросил он, внимательно следя за реакцией рыцаря. Но тот не отвел глаз и не смутился:

- Князь… Хотя, погоди… Покинув столицу, я все же опасался, что Сармагат нарушит слово. Мои парни оцепили Тон-Гарт кольцом засад и ждали, случится ли атака. Через некоторое время, удивленный полнейшим спокойствием, я явился к Иниваэлю и спросил, выдвигал ли Сармагат новые требования. Князь принял меня крайне неприветливо и в самых желчных выражениях заявил, что все это отныне не моя забота, и я могу проваливать к своим дезертирам и изменникам. Он решил проблему обороны княжества, испросив помощи у эльфийского короля. Я вспылил, надерзил ему и выразил сомнение, что лихолесцам есть хоть малейшее дело до забот нашего медвежьего угла. Иниваэль усмехнулся и ответил, что ему есть, чем заинтересовать короля Трандуила, и за помощь он предложит Лихолесью самое ценное, что есть в его распоряжении. После этого он велел мне выметаться, и я покинул столицу в неистовом бешенстве. Но что есть у Иниваэля, что ценнее Бервирова престола?

Леголас нахмурился и озадаченно потеребил ремешок на камзоле:

- Нет, Йолаф, трон мне в качестве платы Иниваэль не предлагал. Но во имя всех Валар… «Дезертиры и изменники»? Вы связаны общей бедой, вас терроризирует общий враг, неужели это не сделало вас с князем союзниками?

Йолаф рассмеялся, но смех этот прозвучал горько:

- Союзниками… Леголас, люди легко становятся лишь врагами. Чтобы стать союзниками, нужно найти в себе мудрость отбросить прежние обиды. Но эта мудрость редко дается свыше. Сами рождаются только гордыня и упрямство. Сейчас… Эру, чего не дал бы я, чтоб вернуть те недавние дни. Я бросил бы к ногам князя меч, я преклонил бы колени и вымолил прощения даже за то, в чем не считал себя виноватым. Но тогда я помнил лишь о том, что князь косвенно виноват во всех произошедших несчастьях, что князь не позволил мне спасти сестру, что отослал Эрсилию прочь, что всегда считал меня недостойным своей дочери и своего доверия, терпя меня в Тон-Гарте возле Эрсилии лишь под давлением страха перед Сармагатом… Сейчас же я понимаю, что он руководствовался желанием защитить честь дочери и мир в княжестве, и что насчет меня он не слишком заблуждался. Я поздно прозрел… Тогда, услышав, как он называет моих солдат дезертирами, я понял, что Иниваэль не знает о шантаже. Он действительно думал, что я предал его и сбежал. В сущности, мне повезло, что он впустил меня в замок, а не велел без затей повесить на сосне, как изменника. Я должен был тогда посмотреть глубже, дать себе труд задуматься, что Сармагат использует нас по отдельности, лишь углубляя раскол между мной и моим сюзереном. Но я лишь рявкнул в запале, что меня держит за горло тот, кому некогда князь лично подарил мою сестру, а потому он не смеет называть меня дезертиром, особенно учитывая, что он сам теперь задешево продает княжество эльфам. Как я был глупо, ребячливо горд… Я упустил шанс исправить старые ошибки и совершил новую.

Йолаф резко выдохнул, вскакивая и снова начав мерять комнату шагами. Кровь отхлынула от лица, на висках выступили капли пота.

- Как ни полыхал я обидой, я все так же не понимал, что задумал орк. Мы не выпускали оружия из рук, ожидая подвоха. Затем пришли вы… Началось возведение фортов, а я все ждал, когда же Сармагат хоть немного приоткроет суть своего плана. Потом Кэмми сообщила мне о твоей болезни и твоем обращении в Чернокрового… И тогда мне показалось, что я понял. Я решил, что Иниваэль надеется передать Ирин-Таур в вассалитет Лихолесья, тем самым защитив его от любых посягательств. Сармагат же хочет последовательно заразить весь твой отряд, затем дать бой, в котором потерпит демонстративное поражение. А когда Иниваэль, согласно договору, передаст тебе трон, еще не зная, в какую западню сам себя загнал, окажется, что княжество добровольно и бескровно отдано оркам, вместе со своими смертоносными для орочьего племени источниками. Поверь, у Сармагата хватило бы терпения дождаться, когда огонь эльфийской души угас бы в вас, и вы сами назвали б его своим братом. Но время шло, ты страдал, обращаясь с поразительной, пугающей скоростью. Камрин не раз рыдала здесь, в этой комнатушке, рассказывая, как слышит из-за двери твои стоны и хрип.

Йолаф шагнул к лихолесцу, дерзко глядя на него лихорадочно блестящими глазами:

- Ты не вправе меня судить? Что ж… Я ненавидел тебя тогда. Отчаянно, неистово. Я считал тебя захватчиком. И я был счастлив, что план Сармагата потерпел крах, твоя хворь развивалась слишком быстро, чтоб затея с передачей трона сошла гладко. Но время шло. Твои соратники не подавали никаких признаков болезни, а тебе становилось все хуже. Соратники отшатнулись от тебя, и ты пал жертвой того заговора, в котором я пытался тебя подозревать. Значит, все это время я ошибался. Что ж… Я больше не знаю, что намерен предпринять Сармагат. Потому ты здесь. Потому я выворачиваю наизнанку все, чего стыжусь, в запоздалой надежде разглядеть то, что упустил прежде. Вот тебе правда, принц. Вот тебе и право. Давай же, суди меня.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь мерными шагами рыцаря. Леголас молчал, коротко, рвано дыша, чувствуя, как в душе снова холодным скользким комом разрастается плохо понятное ему желание. То ли оно влекло убить мерно ходящего по комнате Йолафа, убить голыми руками, с наслаждением ощущая запах еще горячей крови и тугой надлом шейных позвонков. То ли разразиться истерическим, нездоровым смехом…

…Рыцарь резко развернулся и замер, неотрывно смотря в лучистые янтарные глаза, видя, как в них разгораются уголья чужой, необузданной, звериной злобы. В груди мучительно сжалось что-то болезненное и душное: он знал этот страшный взгляд, знал так хорошо, так близко, что давно уже не вздрагивал, ловя его на себе. Но в безобразном лице что-то дрогнуло, и зверь исчез из янтарных глаз, вновь уступая место эльфу, все так же бестрепетно смотревшему с не-эльфийского лица.

- Я понимаю тебя, Йолаф, – мягко проговорил Леголас, – не понимаю лишь одного. Зачем ты поддерживал моих соратников… захватчиков… в битвах?

Йолаф сжал челюсти:

- Я поддерживал не вас. Я защищал моих земляков. В фортах я не тревожился о них – орки были вам не страшны. Но Рабы Слез ужасны в своей ярости, и крестьяне не могут дать им отпор, это же, по сути, их родные. А потому нам пришлось вмешаться. Вдесятером одолеть орды Рабов – сомнительная задача.

- Вам не мешает тот факт, что Рабы Слез – тоже ваши земляки? – не удержался от вопроса Леголас, но Йолаф лишь оскалился.

- Я солдат, Леголас. Мне приходится поступаться некоторыми… сантиментами. И я хотел бы уметь поступаться большим их числом. В битве же у Зеленой Пасти орков возглавлял Тург. Я знаю этого ублюдка, он туп, словно полено, и жесток, как мороз ночью в горах. Когда гарнизон вышел ему навстречу, он не удержался бы. Жажда крови опьяняет его, лишая всякого разума.

- Все это понятно, – Леголас тоже встал, словно стремясь не дать собеседнику уйти от следующего вопроса, – но как насчет хижины Эрвига? В ту ночь там не было твоих соотечественников. Там был лишь я. И ты. Если бы не твоя поддержка, я бы погиб в том бою. Почему ты не дал мне умереть, Йолаф?

Рыцарь запальчиво вскинул голову, но вдруг запнулся.

- Меня попросили защитить тебя в ту ночь, – сухо проговорил он, – и предупредить об опасности.

- Попросили? – шипастые брови дрогнули, – кто?

- Сестра. Она узнала, что тебя велено убить до обращения. Сармагат не хотел, чтоб о твоей болезни стало известно. Ее возлюбленный, морготов мерзавец, всегда все знает о замыслах орка. Каков бы он ни был, а он на свой лад привязан к Кэмми. От него она узнает много важных вещей. От него она узнала и о грозящей тебе беде и попросила меня вмешаться. Я не мог ей отказать.