Лишенная детства - Вале Морган - Страница 7

В общем, мне тринадцать лет.

Я — нормальная девочка, живу в нормальной семье в нормальном городке.

Но это продлится недолго.

4

АДСКОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

Первое октября 2000 года.

Я ненавижу воскресенья. А это — в особенности.

Сегодня родители решили навестить Ролана, старинного приятеля моего отца, с которым они потеряли связь много лет назад и неожиданно встретились в каком-то магазинчике. Оказалось, он живет в нескольких километрах от нас. Папа и мама радуются предстоящей встрече, а я — нет. Мне хотелось подольше поваляться в постели, но теперь об этом не может быть и речи: нас ждут в гости утром, и обедать мы остаемся там же. У гостеприимного мсье есть сын, Питер, а по-домашнему — Титу, он немного старше меня. Выясняется, что, когда я была маленькой, наши родители часто виделись, а мы с Питером подружились и прекрасно ладили и на пикниках, и по вечерам, когда все пели под караоке.

— Как брат с сестрой! — в который раз повторяет папа. Он как раз ищет ключи от машины и между делом вспоминает, как они со стариной Роро жарили мясо на мангале, как мы с Титу вместе плескались в ванне (нам было года по два)… Поток воспоминаний не иссякает.

Но я не знаю, о чем буду с этим Питером говорить. Я совсем его не помню и с большей охотой осталась бы в своей комнате, где можно поспать или порыться в книжках.

Эта встреча старых друзей… Какая скука! Но ничего не поделаешь, родители настроены решительно. Айда, ребята! Рашель усаживают в автомобильное детское креслице, мы с братишкой садимся сзади, дверцы машины захлопываются, и мы отчаливаем.

Когда мы приезжаем к вновь обретенному другу, они с папой бросаются друг другу в объятия, и нам, подросткам, предлагают сделать то же самое. Мне немного неловко, в особенности потому, что родители не замолкают ни на секунду: едва сняв пальто, они уже рассказывают, как я подрезала Титу волосы, пока он спал. Я представляю, что когда-то спала рядом с этим высоким парнем, которому на вид не меньше пятнадцати, и краска смущения заливает мне щеки. Пока родители болтают, Титу, который чувствует себя так же скверно, как и я, предлагает мне посмотреть свою комнату. О’кей, думаю я, там нам будет веселее. Переступаю порог, и… У меня перехватывает дыхание: на письменном столе возвышается (я готова умереть от зависти!) великолепный новенький компьютер. Выясняется, что у Питера есть и Интернет. А значит, есть и MSN, и чаты, и блоги, и онлайновые игры! Вот повезло!

— А мне папа не хочет покупать компьютер, он говорит, что это слишком дорого, — с убитым видом вздыхаю я.

Титу спешит изложить мне свою стратегию. Он не стал ждать, когда родители выиграют в лотерею и купят ему компьютер его мечты. Он нашел себе подработку — в вечерние часы и во время каникул, и все время экономил, откладывая каждый су, пока наконец не смог себе его купить. Молодец, Титу! Я сразу же принимаюсь шевелить мозгами. Если у него получилось, почему не получится у меня? Но мне еще предстоит найти способ подзаработать. Весь городок успел накупить моих вещиц в технике пэчворк, и теперь, сколько бы я ни улыбалась, ни одна мамочка не потянется за кошельком. Как же быть? Давать частные уроки? С радостью, но чему я могу научить? И кого? Титу отвлекает меня от размышлений предложением пойти посмотреть на его мотоцикл.

Когда мы возвращаемся в дом, оказывается, что аперитив не пошел нашим отцам на пользу.

Ролан и папа поссорились. Перепуганная мама побелела как полотно, отец разгорячился в споре, обстановка ужасная. Мама тянет своего невозможного супруга за рукав, и мы сматываем удочки раньше, чем ожидалось. Вот тебе и встреча старых друзей! На обратном пути я закрываю уши руками, чтобы не слышать ядовитых замечаний, которыми мать осыпает отца, и его криков — он требует, чтобы она заткнулась.

Мне хочется только одного: бежать со всех ног, спрятаться в своей хижине или еще где-нибудь, забыть об их разборках и о своей боли. Через три минуты после возвращения домой я убегаю, хлопнув дверью. Я не знаю, куда податься, но бегу, задыхаясь и рыдая, снова и снова прокручивая в уме события сегодняшнего утра, испорченного чрезмерным употреблением спиртного.

Сегодня воскресенье, и на городской площади тихо. Я заглядываю в окна и вижу включенные телевизоры, заставленные едой столы, я чувствую приятный запах домашнего обеда. Ну почему мои родители не могут жить вот так, просто и здорово? Сейчас я не осмеливаюсь заявиться на порог ни к своей подружке Сюзи, ни к кому-либо другому. Рядом не оказывается никого, кто мог бы развеять мою тоску, поэтому я слоняюсь по улицам, задрав голову, и ветер осушает мои слезы. Понемногу я успокаиваюсь, и мои мысли и дыхание входят в привычный ритм. Как и всегда, пробежка по улицам городка меня успокаивает. Мысль о компьютере, таком, как у Титу, прочно засела в моем мозгу. Мне так хочется иметь такой же! Думай, Морган, думай! Наверняка это не так уж сложно — заработать немного денег! Может, наняться к кому-нибудь убирать дом? Моя мать так подрабатывала в молодости, почему бы мне не последовать ее примеру? Это отличная идея. И я решаю без проволочек начать обход всех соседок. Я предлагаю всем пожилым дамам, кто ко мне хорошо относится, помочь им с уборкой в доме или в саду, но, к несчастью для меня, в подобной помощи они не нуждаются. Обежав весь Эшийёз, я возвращаюсь несолоно хлебавши. Я расстроена. И вдруг меня осеняет: наша соседка, булочница, у которой двое детей, ходит ради приработка убираться в чужие дома. У нее, конечно же, не хватает времени на уборку собственного! И если я помогу ей вытереть пыль или погладить, она наверняка даст мне пару монет. Сказано — сделано! Я решительным шагом направляюсь к дому булочницы. Настроение у меня сразу улучшается, я бегом взлетаю на крыльцо и нажимаю на кнопку звонка.

Дверь мне открывает ее муж, тот самый Маню. Я посвящаю его в свой план. Он отвечает, что с женой сейчас поговорить не получится, потому что она куда-то уехала с детьми. Я говорю «спасибо» и собираюсь уходить, когда он добавляет:

— Ты это хорошо придумала, с помощью по дому! — Его взгляд останавливается на моем лице. — Зайди на минутку, посмотришь дом, оценишь, сколько здесь работы…

То, как Мануэль растягивает слова, и его затуманенный взгляд наводят на мысль об отце, когда он бывает в подпитии. Нет, в дом я не пойду ни за что! По телевизору постоянно рассказывают о похищенных детях и других ужасах. Я не дурочка, лучше зайду позже, когда его жена вернется. Однако мсье Да Крус настаивает. Конечно же, жена обрадуется, узнав, что такая милая девушка, как я, будет ей помогать! И мне обязательно нужно самой оценить объем работы. Похоже, моя идея и впрямь пришлась ему по душе. Он берет меня за руку, уговаривает, и я… я уступаю. Мне не хочется обижать его, не хочется показаться невежливой. Так уж я воспитана… И вообще, не съест же он меня, верно? Я прохожу в коридор, а оттуда — в дом, где никого нет. Мануэль улыбается, но легче мне от этого не становится. В большой гостиной работает телевизор, а на полу валяются игрушки его детей, которых я знаю, но мы с ними не особенно дружим. Чтобы не расстраивать их отца, которому мое предложение так понравилось, я решаю осмотреть этот дом, а потом вернуться домой или сходить в свою хижину, — в общем, неважно куда, только бы побыстрее отсюда уйти.

Маню же решил по-другому.

Он медленно обходит вокруг стола, потом останавливается возле шкафа со стеклянными полочками и проводит по одной из них пальцем.

— Посмотри, сколько пыли! Что-что, а помощь с уборкой нам точно не помешает! Наверху, в спальнях, еще грязнее. Идем покажу!

Внезапно в голове у меня раздается голос, который приказывает побыстрее сматываться отсюда! Но я не успеваю придумать предлог, чтобы уйти, а он уже подталкивает меня к лестнице:

— Поднимайся!

Он уже не улыбается. Он говорит твердо, серьезным тоном, не допускающим возражений. Он не просит, он приказывает.