Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ) - "Вансайрес" - Страница 106

Её последняя надежда была на мужа.

То, как она поступила с ним — холила и лелеяла, выполняла все его желания, наплевав на собственные, выдержала положенное время и даже соблюла все церемонии, посвящённые богам, в которых она не верила, — давало принцессе надежду на то, что она будет вознаграждена за свою жертву, что с мужем её всё будет не так, как с прочими, и что он принесёт отдохновение и сердцу её, и телу.

Больше, чем полгода, она ждала, чтобы прикоснуться к нему.

Теперь она получила на это законное право, законное во всех смыслах, и всё же почему-то не решалась сделать это.

— Вы довольны тем, как я обращалась с вами? — спросила принцесса, подходя к нему ближе.

— Да, госпожа, — почтительно поклонился Онхонто.

— Никто не причинил вам огорчения и не заставил испытать неприятное чувство, по недомыслию или же по злому умыслу?

— Нет, госпожа. Я прошу вас передать благодарность всем людям, которые прислуживали  мне, и  самую большую благодарность выражаю вам, моей супруге.

Он говорил заученные, официальные слова, и всё равно от звуков его ровного, почти лишённого эмоций голоса  что-то вздрагивало в груди.

Таик жестом указала ему на постель и опустилась на неё рядом с ним.

— В таком случае, единственное, что может стоять между нами — это тот случай, который произошёл у нас с вами на вашей родине, — сказала она, помолчав. — Если вы не можете забыть мне того, что я была груба с вами, то скажите мне об этом сейчас. Я приказываю. Нет… настаиваю. Говорите искренне. Это не будет иметь для вас никаких последствий.

Онхонто, наконец, поднял на неё взгляд, и в спокойной морской синеве его глаз принцесса увидела то, что мгновение спустя он подтвердил словами.

— Что вы, госпожа, — тихо возразил он. — Я никогда не держать на вас зла. Кто я? А вы иметь… право приказывать и делать так, как вам вздуматься. Вы быть Императрица. К тому же я… как это говориться? Не обидчив.

Он улыбнулся мягкой, кроткой улыбкой.

Принцессе было отрадно слышать его речь, которая вновь стала косноязычной, неправильной, ломаной. Ей показалось, что она пьёт сладкий нектар, и этот нектар, тёплый и спокойный, разливается по её венам, заменяя яростно бурлившую в них кровь.

— Пока что я не быть Императрица, — возразила она, чуть усмехнувшись, и взяла его руку в свою. — Но когда-нибудь стану ей.

Онхонто отвечал её той же мягкой улыбкой, и принцесса почувствовала, что в нём нет неприязни к ней.

Это ощущение разожгло в ней жар; она поднесла его ладонь к губам и принялась покрывать её поцелуями, постепенно переходя всё выше — отворачивая длинный рукав и целуя тоненькую голубоватую жилку на запястье, мягкую кожу на внутреннем сгибе локтя.

Замерев на мгновение, принцесса оторвалась от своего мужа и проскользнула руками под его одежду.

Он помогал ей, развязывая свой пояс.

Шёлковые накидки, одна за другой, падали на постель, открывая взгляду нежную алебастровую белизну кожи.

Принцесса отстранилась и посмотрела на своего наполовину обнажённого супруга. Ни единого следа от шипов и колючек не осталось на его прекрасном теле — он был совершенен, как статуя, изготовленная божественным ваятелем, и так же, как статуя, равнодушен.

Она обвила его шею обеими руками и прильнула губами к его губам; ей показалось, что она целует мрамор — тёплый, но бесчувственный. Несколько мгновений Онхонто был неподвижен, а потом постарался отвечать ей, но в поцелуях его не было ни малейшего дыхания страсти.

Он покорялся, он сдавался без борьбы.

Принцессе почему-то вспомнились вдруг сказания древности о временах раздробленности государства и правительницах, которые завоёвывали  чужие владения во главе огромных армий.

Была одна легенда о правительнице местности Кан, которая больше всего на свете мечтала завоевать прекрасный город своей соперницы.

Двадцать лет она готовилась к кровопролитной войне, а когда пришло время, город сдался ей без боя, и главная соперница пала перед ней ниц, согласившись признать её власть в обмен на жизни своих бывших подданных.

Правительница Кан прошлась по прекрасным улицам покорённого ей города, и всюду ей оказывали почтение, но в глубине души жители — она это знала — продолжали считать своей правительницей ту, что отказалась от своего титула и была заточена в крепости.

Подло изменив своему слову, правительница Кан снесла город с лица земли и истребила всех его жителей.

А потом вернулась к себе домой и в тот же год умерла.

В детстве Таик любила и ненавидела эту историю одновременно; сейчас она вспомнила о ней.

Уложив своего мужа на подушки, она ласкала и целовала его, и видела в его  приоткрытых глазах чудесного изумрудного цвета, ни на мгновение не затуманившихся страстью, улицы легендарного прекрасного города.

Впрочем, грудь Онхонто поднималась и опускалась довольно часто, но принцесса знала, что дело тут не в желании, а в том, что муж её напрягается; пытается заставить себя сделать то, что ему следовало сделать, перебороть равнодушие тела.

Когда принцесса поняла, что все её усилия тщетны, и что сцена на корабле повторяется, ей захотелось зарыдать и убить его.

— Вы не любите меня! — с трудом проговорила она, отодвинувшись от мужа. — Что бы я ни сделала, вы не можете меня полюбить!

Онхонто поднялся с подушек и открыл глаза.

На этот раз их безмятежная морская синева была омрачена виной и болью, а в голосе звучало глубокое раскаяние.

— Нет никого другого, к кому бы я испытывал чувства, которые мне подобает испытывать к своей супруге, — очень тихо произнёс он.

Принцесса не знала, чего бы её хотелось больше — чтобы это было правдой, или, наоборот, неправдой.

— Вероятно, это мой самый главный недостаток, — продолжал Онхонто, низко склонив голову, так что длинные волосы его красивого красно-коричневого оттенка падали, занавешивая лицо, на постель. В мягком свете светильников, падавшем на тёмно-каштановые пряди, казалось, будто сквозь них протянутые тонкие, мерцающие рубиновые нити.  — Моя холодность, моё неумение подарить ласку супруге. Мне следовало предупреждать вас, но я… я не знать об этом сам. У меня быть слишком мало опыта, поэтому я… поэтому я так подвести вас.

— Не говорите ерунды, — тихо и яростно произнесла Таик. — У вас нет никаких недостатков. Вы — идеальное воплощение совершенства, к которому всегда тянет людей, и которое всегда причиняет им боль, потому что к нему невозможно прикоснуться. Вы такой, каким и должны быть. Возвращайтесь в свои покои, сегодня я не хочу вас больше видеть.

Онхонто поднялся на ноги и стал одеваться.

— Госпожа, — тихо произнёс он, уже завязав пояс. — Я знаю о существовании любовного напитка жриц, который помогает в таких случаях.  Прикажите мне выпить его.

Принцесса не смогла заставить себя посмотреть на него.

— Потом, — сказала она деревянным голосом. — Потом вы это сделаете, потому что у нас должны быть дети. Но не сегодня. Уйдите.

Он тихо выскользнул из покоев, оставив в напоминание о произошедшем лишь лёгкий цветочный аромат своего тела да ветку дерева с красными ягодами.

Принцесса схватила её и сдавила в руке, так что алый сок потёк между пальцами, точно кровь.

«Завтра весь дворец будет смеяться надо мной, — поняла она. — В первую брачную ночь я отправила своего мужа спать обратно в его павильон».

Но, как ни странно, эта мысль оставила её почти равнодушной.

Наряду с терзавшими её горечью и яростью, она испытывала странное чувство, чем-то напоминавшее облегчение.

«Я сделала всё, чтобы заслужить его любовь, — думала она. — Всё, что было в моих силах. Но это оказалось бесполезно. Что ж, значит, мне больше нечего терять».

Эта мысль принесла принцессе странное веселье; она вскочила на ноги и ходила по своей огромной спальне из угла в угол до тех пор, пока стража не объявила первый предрассветный час.

Тогда она остановилась и посмотрела на пустовавшую постель.