Пепел и пыль (СИ) - "nastiel" - Страница 130

Больше нет необходимости моргать так часто. Мне ещё больно в груди, но уже не настолько, что хочется вырвать лёгкие и скормить их бродячей собаке, которую я видела у дома Аполлинарии.

— Две вещи, которые я могу почувствовать. Запах дождя, впущенный кем-то через открытое окно с зелёной шторой. Прохладу липнущей к телу ткани.

Позади скрипят половицы, но я списываю это на старый дом. Мне не хочется думать о звуковых галлюцинациях или паранойе.

— Одна вещь, которую я могу услышать…

— Слава?

Одна вещь, которую я могу услышать — голос Бена.

— Что ты делаешь?

Киваю. Вроде…. Или моя голова просто мотается из стороны в сторону?

Стоп. А какой был вопрос?

— Уже ухожу, — я поднимаюсь на ноги, продолжая держаться за перила.

Сейчас, кажется, только они и способны удержать меня в вертикальном положении.

— Если что, Нина в тренировочном зале.

— Ладно.

Делаю первый шаг. Второй. Ступеньки почти кончились.

Осталась последняя…

— Слав?

Оборачиваюсь через плечо. Бен стоит на верхней ступеньке, скрестив руки на груди.

— У нас же всё в порядке? — спрашивает.

— Как обычно, — я жму плечами.

Даже не надеюсь, что Бен примет мои слова за чистую монету. Сейчас я сама скорее поверила бы говорящей дверной ручке, чем себе.

— Тогда я захвачу парочку книг и составлю тебе компанию. У меня появилась одна идея, — Бен кивает в сторону комнаты Алексея. — Подождёшь?

— Конечно.

Получив утвердительный ответ, Бен дёргается в сторону, но замирает на полпути с поднятой для шага ногой.

— И полотенце, — говорит, не смотря на меня. — А то под тобой уже целая лужа.

Опускаю глаза вниз. Парой ступенек выше, где я сидела, виднеется слабый влажный след. С волос продолжает капать вода, но она тут же впитывается в ткань платья.

Бен попросту задирается; значит, у нас действительно всё в порядке.

Ведь так?

***

Вплоть до самого тренировочного зала чувствую на себе косые взгляды, которые раз за разом Бен бросает в мою сторону, думая, что остаётся незамеченным. Похоже, вопросы одолевают его голову, только вот он едва ли в состоянии выбрать один самый важный, ответ на который для него желаннее всего.

А может, он просто видит, что я сейчас не в состоянии ответить?

Тем не менее, я продолжаю смотреть точно перед собой, игнорируя Бена и его внутренние терзания. У меня своих сейчас выше крыши, и лишние тревоги лишь добьют меня окончательно.

Надеюсь на то, что Нине удастся разрядить обстановку.

Спускаемся по каменной лестнице, ведущей к нужной двери, гуськом, первым идёт Бен. Когда он вдруг останавливается, хотя мы ещё не достигли цели, я едва в него не врезаюсь, только и успевая, что перенести вес тела назад.

— Какого…? — начинаю я, но лёгкий толчок локтем в живот заставляет меня заткнуться.

— Слышишь? — шепчет Бен.

За металлической дверью, ведущей в тренировочный зал, кто-то разговаривает на повышенных тонах. Слова различить практически невозможно, но вот голоса — запросто. Так я понимаю, что собеседников двое: один точно инструктор, а второй — взрослая женщина.

Бен оборачивается на меня и дёргает подбородком, мол, что делать будем? Я жму плечами. Выход из тренировочного зала один, и мы его сейчас благополучно загородили. Кто бы ни был в гостях у Нины, у неё запросто могут возникнуть вопросы по поводу нашего здесь местонахождения. Нужно уходить.

Я показываю Бену большим пальцем направление отступного пути. В эту же секунду распахивается дверь, словно она и не металлическая вовсе, и перед нами предстаёт высокая, удивительной красоты женщина в ядовито-зелёном платье с открытыми плечами и затянутым нитками корсетом. Её синие волосы волной ниспадают вниз, к самым туфлям. Их уже тронула седина, и теперь она напоминает морскую пену.

Яростный блеск в её голубых глазах сменяется удивлением, когда она понимает, что ей загородили путь два юных стража. Я знаю эту женщину. Что уж говорить, среди стражей и прочих видов едва ли найдётся того, кто с ней не знаком хотя бы заочно. Поэтому я сразу преклоняюсь, и то же проделывает Бен.

— Что вы здесь делаете? — спрашивает она с сильным акцентом, протягивая глухие согласные.

— По моему приказу прибыли, госпожа Катрина, — на помощь приходит Нина.

Одежда Никиты на ней мятая, пуговицы застёгнуты не на своих местах. Всё встаёт на свои места. Я бросаю на Бена вопрошающий взгляд, и в ответ получаю дрогнувший уголок губ.

Мы оба поняли, что тут на самом деле происходило.

Больше первая стражница не задаёт никаких вопросов. Вздёрнув подбородок, она подбирает юбку и ступает прочь вверх по ступенькам. Нам с Беном приходится прижаться к стене, чтобы пропустить её.

— Нина! — восклицаю я, стоит только двери за спиной Катрины плотно закрыться. — Серьёзно?

— Так, стоп, стоп, стоп! — Нина качает головой. — Сдурела? Я ничего не делала. А вот эта женщина, — она указывает на дверь, — недвусмысленно намекала мне на кое-что.

— Фу, — Бен изображает тошнотворный позыв. — Ей же лет столько же, сколько Авелю. Это как с бабушкой встречаться… буквально.

— Она наяда, — напоминает Нина. — Они долго не стареют. И видел бы ты её без одежды…

Дабы показать всем, что я не собираюсь выслушивать подробности, показательно закрываю уши краями висящего на шее полотенца и, напевая первый пришедший в голову мотив, прохожу дальше, к мешкам для битья. Замечаю, что в тренировочном зале стало чище, чем было вчера, когда мы покинули его. А ещё в дальнем углу сооружено что-то вроде спального места. Если до того, как мы с Беном появились, здесь и правда ничего не было, значит, Нина сегодня ночевала здесь.

— Дома не спится? — спрашиваю я.

Открываю уши и слышу, что спор, к моей радости, закончился.

— Не могу там спать, — отвечает Нина.

Идёт к разложенным вместо матраса вещам, сгребает их и одной большой кучей уносит в кладовую.

— Почему? — подключается Бен.

Равняется рядом со мной. Снимает сумку-мешок с плеча и опускает его себе в ноги. Не знаю, сколько в его понятии фолиантов входят в «парочку» книг, но мешок такой пухлый, словно Бен уместил туда целую библиотеку.

— Анисья, Никитина жена, беременная, оказывается, — сообщает Нина, возвращаясь. В кладовой она успела не только убрать вещи по местам, но и привести себя в порядок, поправив рубашку и перестегнув пуговицы на жителе.

— И ты, как порядочный джентльмен, решила свалить, пока не поздно?

— Нет, — неожиданно грубо и без доли привычной иронии отвечает Нина.

Я даже вздрагиваю, когда в звуках эха высокий женский голос превращается в низкий гаркающий бас.

— В чём дело? — спрашиваю я.

— В том, что повторяю для тех, кто в танке: она беременная. А я сейчас в самом эпицентре военных разборок. Мало ли что задумает Христоф, вдруг захочет ударить по родственникам. Пришлось даже специально сказать Анисье, что не хочу видеть её на балу. Разревелась, назвала какими-то словами странными… — Нина хмурится, видимо, пытаясь вспомнить, какими именно. — Подозреваю, что такими, которые не пропустили бы в эфир. Она думает теперь, что Никита ей уже изменяет.

— Я так понимаю, не такие уж и необоснованные претензии-то, — отмечаю я.

Подхватываю полы юбки, выпячиваю челюсть, вздёргиваю подбородок и, изображая Катрину, произношу с наделанным акцентом, специально коверкая слова:

— Фто фы сдес делаэте?

Бен издаёт короткий смешок, и чтобы окончательно не взорваться, приседает к мешку и принимается что-то в нём искать. Нина закатывает глаза:

— Никита не изменяет Анисье, он её любит. А Катрина… Она часто приходит сюда, но ответ всегда получает один и тот же.

— И всё равно пытается?

— Ну, её можно понять, — Нина с удовлетворённым выражением снимает с жилета невидимые пылинки. — Отдавать такого красавчика одной женщине — настоящее преступление.

— Конечно, конечно, — иронично соглашаюсь я.

Бен раскладывает книги Алексея прямо на полу, в педантично ровный ряд. Я вспоминаю комнату, которую мы только что покинули, где вещи лежат на своих местах, кровать заправлена, одежда не разбросана. Не очень похоже на Бенов привычный хаос. Так и здесь, обложка к обложке, шов к шву. Крайнюю книгу, которую Нина случайно задевает ногой, когда проходит мимо, Бен тут же равняет с предыдущей.