Пепел и пыль (СИ) - "nastiel" - Страница 131

— Что за литературная ярмарка? — я приседаю рядом с Беном.

На обложках знакомые слова на родном, но не том современном, к которому я привыкла, русском языке.

— Я же сказал, у меня появилась идея, — последними из мешка Бен достаёт листы пергамента, стальное перо и чернильницу. — Ты говорила, что у всех химер Риса свой уникальный набор способностей в зависимости от того, какой генетический материал был использован.

— Генетический материал? — переспрашивает Нина. Она на пол садиться отказывается. Вместо этого снимает с крюка один из мешков и бросает его у стены. Устраивается на вид удобно; я сразу ощущаю, какой холодный на деле здесь пол и как у меня ноют колени от его твёрдости. — Откуда столько безразличия, мужчина?

— Короче! — с нажимом произносит Бен, раскрывая ближайшую к себе книгу. — По описанию Славы я выпишу все сильные и слабые стороны каждой комбинации, что поможет нам понять их теоретические уязвимые места.

Я довольно киваю. А идея-то отличная!

— Может сработать, — мои мысли вслух высказывает Нина. — Всё лучше, чем бездействие. А потом ещё немного потренируемся, пока меня не затащили украшать зал.

Ежегодный бал проводят в единственном помещении, которое тянется от одного корпуса штаба к другому. В здании два видимых этажа, но есть и третий, без окон на стенах, но со стеклянной крышей. Подняться в тот зал можно только через специально открытый для этого портал.

— У меня сегодня последняя примерка платья, — вспоминаю я. — Так что давайте начнём.

Бен размещается удобнее, насколько это вообще возможно, сидя на полу и сгорбившись над бумагами, разложенными у себя на ногах, и с готовностью кивает. И я начинаю рассказ по воспоминаниям, которые предпочла бы навсегда стереть из памяти.

***

Мама Васи, Клео — высокая рыжеволосая женщина с греческим профилем. У неё длинные руки с тонкими нереалистично ровными пальцами, ногти на которых по форме напоминают ромб с закруглёнными углами. Этими пальцами она ловко перебирает ткань и орудует иглой с ниткой, когда добавляет, по её мнению, последние штрихи к моему бальному платью.

Я слежу за Клео сверху; для её удобства мне пришлось забраться на табурет. Всё время, что женщина работает, она мычит какой-то лёгкий мотив, и к концу первого получаса он прочно застревает у меня в голове.

— Что за песня? — спрашиваю я.

— О, ты не помнишь? — Клео улыбается. Перекусывает нужную нитку зубами, любовно разглаживает свежий шов. — Речная колыбельная. Когда ты только к нам перебралась, каждую ночь тебе снились кошмары, и я напевала её, дабы успокоить. Это помогало — ты сразу засыпала.

Васино внешнее сходство с Клео ничто по сравнению с одинаково ярким внутренним светом, который не сможет заглушить ни одна самая глубокая темнота в мире.

— Спасибо, — говорю я.

— О, лавандочка моя, не за что! Ты же знаешь, мне это в удовольствие!

Пока Клео жила в землях Волшебного народца, она была придворной швеёй. Именно её руками были вышиты лучшие платья для королевы Летнего двора. Как и то, что сейчас на мне: по-царски прекрасное, это даже мне приходится признать. И всё же как подумаю, что мне в нём придётся весь вечер выхаживать, танцевать, да ещё и драться — так и хочется порвать его на тряпки.

— Пока тебя сегодня не было дома, заходил Родя. Я подправила его пиджак. Какой же он всё-таки прекрасный юноша!

— Это точно. Тётушка, а вы с дядей пойдёте на бал?

Клео дует губы. Ответ, который она планирует сказать, явно не так прост, как заданный мною вопрос.

— Не знаю, лавандочка…. Мы планировали, но Григорий немного захворал после нашей поездки. Боюсь, как бы мне не пришлось остаться, чтобы…

— Оставайтесь, — перебиваю я. Касаюсь ладони Клео. На ощупь её кожа по мягкости сама напоминает лоскут ткани. — Прошу. Поверьте, там не будет ничего нового.

Я не могу предсказать исход завтрашней битвы, но если в моей власти хоть немного уменьшить потери, я воспользуюсь любым случаем.

— У тебя всё в порядке? — Клео касается моей щеки. — Ты как-то странно себя ведёшь.

— Всё хорошо. Просто отсидитесь завтра дома. Отдых вам обоим пойдёт на пользу.

— Это очень мило, — Клео наклоняется и целует меня в лоб. — Люблю тебя.

— И я вас, тётушка.

Клео уходит, а я иду к зеркалу. Не знаю, из какой ткани сшито это платье, но напоминает она шёлк как по гладкой блестящей поверхности, так и по приятному холоду. Беру с туалетного столика гребень и закалываю волосы на одну сторону. Украшаю импровизированную причёску принесёнными Клео цветами. Аполлинария далеко не красавица, но есть в ней что-то, заставляющее меня подольше задержать взгляд на отражении. Возможно, дело в волосах медного цвета, или в чёткой, словно выделенной с помощью косметики, линии подбородка. Теперь, когда я знаю, что Родя любит Аполлинарию не только как друга, мне становится интересно, что видит он, когда смотрит на неё. Замечает ли, что нос её маленький, а глаза наоборот, большие и посаженные слишком близко друг к другу? Находит ли странной форму нижней губы и обращает ли внимание на оттопыренные уши?

Или всё это для него — само совершенство?

Я никогда не была влюблена, а потому и чувства, одолевающие Аполлинарию по отношению к Алексею, для меня диковины. Особенно если учесть, что сейчас Алексей — это Бен: парень, который пользовался любой возможностью, чтобы вступить со мной в заведомо выигрышную для него схватку, парень, который орал на меня и смеялся надо мной, парень, который никогда не скрывал своего предвзятого отношения ко мне, парень, который пытался научить меня приёмам бокса, парень, который последовал за мной на крышу, чтобы убедиться, что я в порядке, парень, который замечал перемены в моём настроении раньше меня самой, парень, который вдруг начал беспокоиться обо мне, парень, который сегодня поцеловал меня…

Я мотаю головой. Цветы с волос ярким дождём падают на пол.

Всё это не имеет смысла. Я не могу ему нравиться. Обычные-то люди не проявляют ко мне никакого интереса, а это Бен: его внимание нужно заслуживать верностью, правдой и абсолютным закрытием глаз на все его выкрутасы. Я не такая. Я не списываю всё на особенности его характера, как это делает Марк, а бросаюсь в ответную атаку.

Это не то, что Бену нравится…. Разве только если это не то, что ему на самом деле нужно.

Кружится голова. Пячусь назад и присаживаюсь на край кровати. Что-то неудобно упирается в бедро, приходится снова встать и приподнять край одеяла. Прямоугольный свёрток с запиской, сунутой под жгут. Беру её, раскрываю:

«Если знаешь, где искать, можно найти что угодно. Думаю, тебе понравится.

Х.

Post Scriptum. Мы не команда зла».

Распаковываю свёрток. В нём костюм: блузон, из-за удлинения сзади напоминающий плащ, и слишком узкие для этого века брюки.

Догадываюсь, где он это подсмотрел.

Одежда имеет приятный глазу переливающийся цвет чернил, слив, фиалок. Ткань — мягкая, но когда я сминаю её в кулаке и затем распрямляю ладонь, складок не остаётся. Снимаю бальное платье и примеряю подарок Риса. Сидит идеально. В какой-то момент мне даже кажется, что ткань сама подстраивается под мою фигуру в процессе надевания. Интересно, где Христоф его раздобыл и сколько заплатил?

Аполлинария бы никогда не посмела разбить тётушке сердце (а именно это и случится, если я пойду на бал не в сшитом ею платье). Но я — не она. И я собираюсь надеть этот чёртов костюм, наплевав на то, что именно это сразу выдаст во мне не только стража, забывшего о правилах, но и союзника Христофа.

Путь назад отрезан. Война началась. И я в самом её эпицентре.

Незнакомка. Глава 7

Я стою посреди выжженного поля. На мою одежду медленно опускаются белые хлопья пепла, терпкий запах гари забивается в нос, от него слезятся глаза. Крепче сжимаю рукоять меча, но он всё равно соскальзывает с пальцев и падает мне в ноги.

Я опускаю глаза и вижу кровь на своих руках.

— Мы поставили мир на колени, — говорит кто-то за спиной.