Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 173

— Давай обойдемся без ненужного мистицизма, Клод, — жёстко сказала она, прерывая брата, — и грома среди ясного неба. Если тебе больше нечего мне сказать, то ты можешь уйти.

— Вот так, значит? — горько усмехнувшись, спросил Клод, но Ида, словно не обратив внимания на его слова, продолжила:

— Я надеюсь, что ты понял меня и впредь не побеспокоишь меня с этим. И имей в виду, что если ты начнешь свою войну за справедливость, то я без малейшего сожаления порву с тобой все связи.

Несколько мгновений в комнате царило неприятное, давящее молчание. Виконтесса Воле продолжала стоять за своим столом, опершись ладонями на столешницу. То, что её и собеседника разделяла такая преграда, как стол, придавало ей смелости, которая была необходима для того, чтобы говорить с Клодом так, как она говорила сейчас. Да, ей было больно видеть, как он страдал, не в силах забыть обо всех обстоятельствах смерти своего брата, но ведь и она не могла позволить забрать у неё сестру, которая была ещё слишком молода, чтобы думать обо всех последствиях своих действий.

Клод выглядел так, словно его ударили чем-то тяжелым по затылку, но он потерял не сознание, а лишь способность ориентироваться и связно мыслить. Ида, единственный человек, которого он теперь мог назвать действительно родным, требовала, что бы он заплатил за её расположение своим спокойствием. Впервые она заставляла выбирать между собой и чем-то другим. Впервые Клод не знал, что выбрать.

— Хорошо, — произнес, наконец, он, кивая толи Иде, толи своим мыслям. — Мы прекрасно поняли друг друга, госпожа виконтесса.

Столь официальное обращение, сказанное чужим, холодным, не принадлежавшим Клоду голосом, подействовало на Иду так, как действует стакан холодной воды, выплеснутый в лицо.

— Не смей! — выкрикнула она, выбегая из-за стола и бросаясь следом за кузеном, который уже развернулся и направился к двери.

— Не смей! — уже с угрозой повторила она, хватая его за руку так, словно готова была удерживать его до конца дней, лишь бы он не покинул этой комнаты и не решил добиваться справедливости, которой так желал.

— Ты предоставила мне выбор, так что позволь выбрать то, что сочту нужным я, — так же холодно ответил Клод, глядя на Иду таким взглядом, что ей не оставалось ничего другого, кроме как самой отпустить его руку и отступить на шаг. — Всего доброго.

Взявшись за дверную ручку, он на мгновение замер и, обернувшись, взглянул на Иду тем чистым и спокойным взглядом, каким смотрел до смерти своего брата.

— Все тайное становится явным, дорогая кузина, — с сожалением проговорил он, и решительно распахнув дверь, вышел из кабинета, оставляя Иду стоять посередине комнаты. Стук входной двери возвестил её о том, что точно так же он покинул и «Виллу Роз», возможно, для того, чтобы больше никогда здесь не появиться.

В первое мгновение виконтесса Воле хотела, было, броситься следом, но, неловко дернувшись, замерла и в бессильном отчаянии закрыла лицо руками. Все, кого она знала, даже вместе взятые, не стоили и волоса с головы Клода, а она жертвовала им ради сестры, которую, в сущности, не любила, но за которую была в ответе. Каждый из них выбирал того, кто был ему роднее с точки зрения кровного родства. И она не вправе была осуждать его за этот выбор. Он старался быть беспристрастным и непредвзятым, он желал справедливости, которая по стечению обстоятельств совпадала с его интересами.

***

О странном состоянии Клода Жюли была наслышана от сестры и, видя, какие душевные муки ей доставляют разговоры об этом, старалась как можно меньше затрагивать эту тему. После туманных объяснений Иды и Клода о том, что Моник, которая из них всех наиболее тесно общалась с Жеромом, что трудно было отрицать, могла знать что-то об обстоятельствах его смерти, но отчего-то не хотела говорить об этом, Жюли решила, что не желает ничего знать об этой истории. Если Моник было известно имя любовницы брата, но она по каким-то причинам не желала выдавать эту женщину, то маркизы Лондор это совершенно не касалось.

Неимоверным страданиям Клода Жюли почти не придавала значения, предпочитая, как и большинство окружающих, считать их лишь побочным эффектом присущего ему пессимизма. Но вот нервную напряженность Иды игнорировать не получалось. С виду виконтесса Воле была как будто спокойна и, как всегда, занималась делами «Виллы Роз», спорила с Моник по каждому пригодному для этого поводу, редко, но вполне охотно, проводила время с племянницей, в те дни, когда не ездила к Клоду, но Жюли чувствовала, что с Идой творилось что-то странное. Она слышала, как по ночам Ида расхаживала взад вперед по своей спальне, иногда подолгу останавливаясь у окна, но боялась даже заговорить об этом с сестрой. Хозяйку «Виллы Роз» совершенно однозначно что-то угнетало, но Жюли не могла сказать, связано это со смертью их брата или нет. В конце концов, за последние полгода ей пришлось пережить куда больше, чем её жизнь могла вместить. Все разговоры на тему своего собственного душевного состояния Ида пресекала улыбкой и благодарностью за заботу, так что Жюли уже совершенно отчаялась узнать, что же происходит с её сестрой.

Но, не смотря на некоторую осведомленность, Жюли не меньше Иды была удивлена странному появлению Клода в холле их поместья. Было что-то странное в том, что человек, с которым все настойчиво искали встречи, являлся сам. Решительный вид кузена настолько плохо в её сознании сочетался с его состоянием, что маркиза Лондор даже не осмелилась подойти к нему и просто поприветствовать, лишь мельком взглянув на него через столовую. О чем он желал говорить с Идой, а приехал он, несомненно, к ней, Жюли даже не могла предположить, поэтому, когда Клод, заметно помрачневший, покинул «Виллу Роз» даже не оглянувшись на выходе, первым делом направилась в кабинет сестры, в надежде получить все ответы сразу и из первых рук.

Ида все ещё стояла, прикрывая руками лицо. Подобное состояние для виконтессы Воле было такой редкостью, что Жюли в первую минуту хотела, было, уйти, что бы дать сестре прийти в себя, но, поразмыслив, все же переступила порог и, насколько могла решительно и безразлично, поинтересовалась:

— Я видела, как приезжал Клод. Чего же он хотел? Неужели намерен вновь вернуться в общество?

— Думаю, он сделает это в ближайшее время и возможно даже с блеском, — задумчиво ответила Ида, отнимая руки от лица и глядя на Жюли. — В самых лучших традициях своего друга.

— Он узнал имя этой женщины? — Жюли бросилась к сестре и схватила её за руку. — Что же, он решиться на огласку? После того, как сам пытался убедить всю округу в том, что смерть Жерома — это результат долгой и незаметной болезни?

— Да, узнал, — взгляд Иды стал ещё более задумчивым, а голос ещё более тихим. — Но что он будет делать, я пока не знаю.

— Значит, он приезжал за советом, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Жюли.

— Да, — ещё тише ответила Ида, освобождая руку из пальцев Жюли и отходя к столу, — в какой-то степени за советом.

— И ты, конечно же, предоставила его ему. В советах ты никогда не отказывала, — в голосе маркизы Лондор послышалось облегчение. Увидев сначала мрачного Клода, спешно покидающего «Виллу Роз», а затем и растерянную Иду, Жюли успела предположить тысячу вариантов разговора, и один был хуже другого.

— Разумеется, — Ида снова взглянула на сестру, пытаясь улыбнуться. — К несчастью, мы не сошлись во мнениях, но я надеюсь, что он примет мой совет к сведению.

Сказать Жюли о том, что она впервые в жизни поругалась с Клодом, который всячески избегал ссор и мог простить, казалось, что угодно, было выше её сил. Ещё труднее было сказать, что она поставила его перед выбором, который он может сделать не в её пользу и не почувствовать своей вины, потому как будет поступать в соответствии со своей совестью. И упрекнуть его этим было бы почти невозможно: совесть Клода считалась чем-то вроде эталона чистоты.

— Что же ты посоветовала ему?

— Повременить и обдумать всё ещё раз, — пожала плечами виконтесса. — Разве могла я сказать что-то другое?