Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 174

Жюли удовлетворенно кивнула.

— Клод в достаточной степени умен, чтобы понять, что ничего подобного делать не стоит, — сказала она после недолгого молчания, таким тоном, словно обращалась более к себе, чем к сестре.

— Он желает справедливости, — тихо отозвалась Ида, беря со стола записную книжку и бесцельно переворачивая страницы, чтобы хоть как-то занять руки. — И он имеет права её желать, вот в чем дело.

Жюли театрально закатила глаза и, всплеснув руками, направилась к дверям. Остановившись на пороге, она обернулась и произнесла:

— То, что здесь произошло уже похоронено на кладбище Вилье-сен-Дени. Справедливость все только испортит. Клод должен это понимать.

Ида надеялась на это. Слишком много сейчас зависело от решения её брата, целый мир мог перевернуться и больше не стать прежним.

========== Глава 52 ==========

Отправляясь в очередной раз к Клоду в надежде на чудо встретить его не как обычно в полночь, а раньше на несколько часов, Эдмон был преисполнен решимости не меньше, чем сам Клод, во время своего визита на «Виллу Роз». Он ждал и ждал уже достаточно: это отшельничество Клода начинало переходить границы, и ни обстоятельства, ни привычка драматизировать уже не служили ему оправданием. Пожалуй, впервые в жизни Эдмон думал о том, что лучше бы человек малодушно запивал свое горе алкоголем, чем сводил с ума себя и всех окружающих. Не смотря на то, что Ида советовала оставить Клода на некоторое время с его мыслями, Эдмон полагал, что они делали это непозволительно долго, и теперь пришло время требовать от Клода возвращения к жизни простых смертных. Со своей стороны Дюран чувствовал некоторую долю ответственности, так как именно он был тем, человеком, кто, сам того не желая, вогнал Клода в это состоянии. Но душеспасительные беседы раз за разом откладывались, а болото отчаянья затягивало несчастного Лезьё все глубже, и ничего, вопреки словам виконтессы Воле, не менялось, а становилось только хуже. Даже весьма своевременная влюбленность Жозефины, о которой раньше Клод мог только мечтать, не способна была заставить его отвлечься от своих страданий, хотя герцог Дюран возлагал большие надежды на эти чувства.

На раннюю встречу Эдмон не рассчитывал, поэтому, когда Клод явился днем, был весьма удивлен и встревожен ещё больше. От того страдающего и измученного молодого человека не осталось и следа. Клод держался спокойно, даже равнодушно. Медленно, словно бы не замечая присутствия друга в собственной гостиной, он снял черные перчатки и, бросив их на столик, опустился в кресло, сцепив перед собой руки.

— Если ты хочешь сказать мне, что я ужасно вел себя в последнее время, то я соглашусь с этим и попрошу перейти к следующему пункту, — эти слова были сказаны так, словно он говорил о погоде на званом вечере в компании светских дам. — Могу только поблагодарить тебя, Иду и мадемуазель Лондор за проявленное терпение и снисхождение.

— Возможно, все не так плохо, раз ты осознаешь это, — тем же тоном ответил Эдмон, не отрываясь глядя на Клода. — Твои размышления в полном одиночестве, ничего, к сожалению, не исправят, кроме, разве что, твоего отношения к случившемуся.

По губам Клода скользнула легкая улыбка.

— Я, между прочим, успел многое обдумать.

— Не сомневаюсь. Ты несколько недель практически жил среди чудесных здешних лугов со своими птицами.

Клод с неудовольствием вздохнул и поднял глаза, пристально вглядываясь в лицо друга, а затем отвел взгляд и посмотрел на висевший на стене портрет в овальной раме. Эдмон тоже взглянул на портрет и негромко вздохнул. Почти невольно думалось, что многое в этой семье пошло не так именно по вине этого человека. Кто знает, как сложилась бы судьба его сыновей, если бы ему не вздумалось бросить все, что у него было здесь, ради сомнительного счастья где-то в новом свете.

— Ты считаешь, что я сошел с ума? — внезапно спросил Клод, прерывая короткое, но крайне неуютное молчание.

— Нет, но скоро непременно сойдешь, — ответил Эдмон. — Случившиеся, бесспорно, ужасно. И меня оно тоже поражает и ужасает…

— Ты не понимаешь, Эдмон, — качнул головой Клод, перебивая друга. — Для меня это столкновение желания правосудия и интересов семьи.

— Да, желать мести в твоем случае вполне естественно, — усмехнулся Эдмон.

— Правосудия, — мрачно поправил Клод, скрещивая руки на груди. Дюран снова усмехнулся.

— Правосудие — это узаконенная месть, — произнес он, пожимая плечами. — И что же, твоя совесть будет спокойна, если твоя же сестра будет обвинена в убийстве и понесет наказание?

— Именно это я и хотел сказать, — Клод опустил голову на руку и снова вздохнул. — Я знаю, что это не принесет мне облегчения, скорее даже наоборот, только усугубит все, но я знаю, что это единственно верно.

— Почему же? — Эдмон слегка развел руками. — Только лишь потому, что закон должен быть превыше каких-либо чувств и связей?

— Закон здесь совершенно не при чем! — воскликнул Клод, вскакивая так резко, что Эдмон невольно вздрогнул. — Мы должны были так поступить, потому что прошлый раз поступили неправильно.

— Клод, давай обойдемся без идеи возмездия, — спокойно произнес Дюран и Клод испытал неприятное дежавю от того, что его друг говорил то же самое, что не далее, как час назад говорила ему Ида.

— Я поступился своей честностью ради твоего спасения, — настойчиво продолжил Клод, так, словно не слышал или не желал слышать своего собеседника, — и теперь должен за это заплатить.

— Ещё немного и ты дойдешь до спиритизма и уличных гадалок! — раздраженно бросил Эдмон, глядя на друга снизу вверх с плохо скрываемым сочувствием, которое было смешано с отвращением. — Это совпадение, ужасное совпадение, но не более того. Не нужно искать знаки судьбы во всех обрушивающихся на тебя бедах.

— Хорошо, называй это так, если тебе угодно, — махнул рукой Клод, — но я должен поступить иначе. Я ничего не забуду, даже если сделаю вид, что внезапно лишился памяти, как требует от меня Ида. Если я оставлю это так, то сомнение будет преследовать меня до конца жизни.

— А вина за участь сестры не будет тебя преследовать? — холодно поинтересовался герцог, слегка поднимая бровь. — Или ты принимаешь решение по принципу двух крайностей, выбирая ту, которая обещает тебе меньше душевных страданий? Ты хотя бы представляешь, чего тебе будет стоить это правосудие?

— Виновный должен быть наказан, — тихо ответил Клод, опускал глаза. — Не важно, чего мне это будет стоить. У каждого деяния есть цена и её нужно платить независимо от того, высока она или нет.

— Клод, я говорю не о совести, долге, душевных муках и всем прочем, — Эдмон с трудом удерживался от желания встряхнуть Клода, чтобы привести в чувства. — Только представь, что будет, если начнется расследование. Помимо допросов, что само по себе малоприятное времяпрепровождение, тебе придется ещё пережить эксгумацию тела твоего брата, повторные похороны, и, собственно, сам суд.

— Я думал об этом достаточно, для того, чтобы суметь пережить.

— Хорошо, — Эдмон тоже поднялся и подошел к другу, который все ещё изучал рисунок ковра, — если твой собственный рассудок тебе настолько недорог, то подумай о виконтессе Воле и о том, что будет чувствовать она.

— Я подумал, — отозвался Клод, поднимая глаза на Дюрана. — Сегодня я ездил к ней на «Виллу Роз».

— Могу предположить, что у вас вышла не самая приятная беседа, если ты сказал ей все то же самое, что говоришь сейчас мне, — мрачно усмехнулся Эдмон, качая головой. Клод, как никто знавший все особенности характера виконтессы Воле, должен был вести себя осмотрительнее при разговоре на такую деликатную тему, но, судя по его виду, он не особо выбирал слова.

— Ида поставила меня перед чертовски сложным выбором, — Клод отвернулся, устало потирая переносицу, и отошел к окну. — Либо я забываю о своих стремлениях к справедливости, либо о ней. Жестоко с её стороны, не находишь?

— Твою сестру тоже можно понять, — пожал плечами Эдмон, облокачиваясь на каминную полку, и краем глаза замечая на ней маленький квадратный конверт с посланием Жозефины. Клод издал звук, напоминавший крик о помощи захлебывающегося человека и, повернувшись к другу, спросил с каким-то надрывом в голосе: