Мистер Невозможный - Чейз Лоретта - Страница 27

И мгновенно сообразил — орудием была она сама. Удар нанесли ее нежные дразнящие губы, свежие и сладкие как персик, и ее тело, чудное тело, созданное самим дьяволом, для того чтобы сводить мужчин с ума. И ее страсть, словно вырвавшаяся из глубин океана, бурная как штормовое море.

Руперт подозревал, что она и стала причиной смерти ее мужа. Руперт оглянулся: — Э… романтическая обстановка, таинственная женщина. — С роскошной фигурой и редким чувственным талантом. Она умеет целовать мужчину так, что он ничего не видит, не слышит и теряет рассудок. — Минутное настроение, а вокруг никого нет.

Следовало бы сказать, что он надеялся, что их никто не видел. Он посмотрел мимо нее на гигантского Рамзеса, рассчитывая, что он скрыл их от любопытных глаз. Их проводник, горстка слуг и судовая команда, сопровождавшие их, расположились на почтительном расстоянии. Они сидели в тени пальмовых деревьев, курили трубки и слушали Тома, болтавшего без остановки. С другой стороны сидели погонщики ослов, остававшиеся со своими животными, и, как все египтяне, оживленно о чем-то говорили.

— Во мне нет ничего таинственного, — сердито сказала она. — Я говорила вам…

— У вас потрясающий ум, — возразил он. Она с подозрением посмотрела на него.

— Мой ум? Вы целовали меня за мой ум?

— Не говорите глупостей. Хотите посмотреть пирамиды? — Руперт указал рукой: — Они в той стороне.

Глава 9

Дафне хотелось поскорее вернуться на яхту и спрятаться в своей каюте, хотя она понимала, что это будет выглядеть глупо. Когда она туда вернется, она как следует отчитает себя. Она не может снова превратиться в беспечную девчонку, какой когда-то была, и поддаваться своим страстям. Тогда она была наказана за легкомыслие брачной тюрьмой, а теперь расплатится своей репутацией, опозорив Майлса, который предоставил ей возможность продолжать ее труды и не дал сойти с ума.

«Если собственная честь ничего для тебя не значит, — говорила она себе, — то хотя бы подумай о его чести».

Вслух же Дафна сказала со всем спокойствием, на какое в эту минуту была способна, что ей очень хочется посмотреть пирамиды, после того как скопирует картуши.

Мистер Карсингтон достал из ее седельных сумок рисовальные принадлежности, затем, пока она работала, старался держаться в стороне. У нее это заняло немного времени, и, закончив, она оглянулась и с удивлением увидела, что он стоит под деревом и рисует.

— Я не знала, что вы умеете рисовать, — сказала она.

— Это одна из моих величайших тайн. Честно говоря — единственная, да уж не такая это тайна. Мой отец убежден, что джентльмен должен уметь рисовать, как и фехтовать и стрелять. Если я вернусь домой без рисунков, то меня сживут со света нравоучениями. Вот. — Он показал ей рисунок.

На нем был изображен колосс Рамзеса и она, сидящая на табурете и снимающая копии со знаков на каменном запястье фараона.

— Очень хорошо, — удивилась Дафна. И то, что на картинке была она, неожиданно доставило ей удовольствие, но и встревожило ее, потому что в изображении ей показалось что-то… интимное. Нет, это просто чувства сыграли шутку с ее разумом. Кто догадается, что это Дафна Пембрук, эта крохотная фигурка рядом с громадным фараоном?

Пирамиды в Саккара считались более древними, чем пирамиды Гизы. «Они все еще впечатляют своим величием», — думала Дафна, когда они пересекали равнину.

Их целью была главная из пирамид — ступенчатая.

Приблизившись к каменистому склону, ведущему на плато пирамид, они с Карсингтоном, жалея животных, спешились.

Дорога была усыпана обломками. Он на минуту остановился, со странным выражением на лице пристально глядя на дорогу. Дафна ничего не сказала, а только с удивлением смотрела, каким суровым становится его лицо, и с трудом узнавала его. Холодная маска напомнила ей, как изменился его голос, когда он обнаружил трупы в пирамиде.

И сейчас Дафна снова видела перед собой незнакомца. Обычно, если на его лице не было улыбки, она все равно чувствовала, что в душе он улыбается. В его темных глазах она обычно замечала насмешливый блеск, как будто ему была известна очень хорошая шутка. Без сомнения, именно поэтому она так легко приняла его за добродушного идиота.

Хорошее настроение исчезло без следа. Руперт выпрямился и, не говоря ни слова, решительно двинулся вперед. Нечего было и думать догнать его.

Озадаченная Дафна присела, чтобы получше рассмотреть мусор, покрывавший землю. Обломки мрамора и алебастра. Глиняные черепки. Блестящие синие и зеленые осколки. Клочья грязной коричневой ткани. Какие-то странные темные куски и белые… кости.

Она посмотрела вокруг себя.

Они попали на разграбленное кладбище, по которому были разбросаны остатки того, что находилось в могилах. Темные куски — это все, что осталось от мумий. Обрывки ткани — остатки священных покровов, которыми их обертывали. Остальное —должно быть, осколки погребальных предметов.

— Бедняги, — прошептала она, у нее до боли сжалось горло.

Дафна вытерла глаза и велела себе не сентиментальничать. Ее коллекция папирусов украдена из могил древних египтян, как и маленькие деревянные египтяне.

«Какая ты идиотка и лицемерка, чтобы оплакивать их теперь», — упрекнула она себя. Но кажется, она вела себя как идиотка с самого утра. Она протерла зудевшие глаза, глубоко вдохнула для успокоения и продолжила путь к пирамиде.

Она увидела мистера Карсингтона около зловещего черного отверстия в северной стене. Холодный жесткий взгляд исчез, и его глаза снова блестели. Рядом с ним стоял европеец в арабском одеянии. Мистер Карсингтон представил его как синьора Сегато. Ей сказали, что он ведет раскопки в пирамиде для барона Минутоли.

— Он говорит мне, что ходы внутри пирамиды необыкновенно запутаны, — сообщил Руперт. — Если его послушать, то гробница Хефрена — детская игрушка по сравнению с этой.

Дафна, осмелев, подошла ближе. Отверстие было намного больше, чем вход в пирамиду Хефрена.

— Шахта всего лишь в восемнадцать футов глубиной, — сказал Руперт.

— Не верю, что так легко проникнуть внутрь, — заметила Дафна.

— Нет, это начало. Погребальная камера находится примерно на глубине сотни футов, под пирамидой.

— Сто футов, — в ужасе повторила она.

— Спуск плавный, — продолжал Руперт. — Целые мили наклонных проходов и лестниц. Есть место, где могут посыпаться камни. Вы рискнете, миссис Пембрук?

Ей не хотелось лезть в эту дыру. Инстинкт самосохранения восставал против этого, и здравый смысл предостерегал ее от опрометчивых поступков.

— Там на двери есть иероглифические знаки, — сказал Руперт.

— Внутри? — удивилась она. Дафна никогда не слышала, чтобы кто-нибудь нашел иероглифы внутри пирамиды. Но эти раскопки начались недавно. Она повернулась к синьору Сегато и на итальянском засыпала его вопросами.

— Да, да, — согласился он с синьорой — это очень необычно. Я страшно удивился, когда увидел их: птицы, змеи, насекомые и другие мелкие рисунки. Усыпальница тоже украшена очень красиво.

Дафна сглотнула.

— Хорошо, — сказала она Руперту. — Мне бы хотелось взглянуть на эти надписи.

Путь к усыпальнице оказался ужасно долгим и неудобным, а жара на такой глубине была такая, что можно было обжигать кирпичи. Но как только они зажгли несколько факелов, а она перестала кашлять от дыма, Дафна сумела оценить интересную и сложную систему коридоров и расположения камер, так непохожую на простоту пирамиды Хефрена в Гизе. Эта пирамида тоже была пуста, в ней не было сокровищ, что никого уже не удивляло. В Египте разграбление гробниц стало не просто обычным явлением, но и профессией, по крайней мере со времен Хеопса.

Однако Дафна обнаружила для себя достаточно сокровищ глубоко внизу, во чреве пирамиды.

В погребальной камере она нашла то, что обещал синьор Сегато, и даже больше. На темно-синем потолке блестели золотые звезды. Стены были облицованы фаянсовыми плитками бирюзового цвета. Но самой удивительной оказалась дверная рама. Сверху и по бокам ее покрывали рельефы с изумительными иероглифами.