Рай для закалённых (СИ) - Коробкова Анастасия - Страница 41

Что-то из самых глубоких, неосознаваемых дебрей "тишины" категорично утверждало, что Кастор прав. Но я не поверила до конца этому "голосу", допустив, что так может действовать на меня внутренняя уверенность Кастора. Да мало ли теорий о природе любви придумано...

- А как же ответная любовь? Разве всегда те двое, которые женятся и живут вместе, чувствуют друг в друге инструмент для собственной прокачки? Какие-то невероятные совпадения...

- Нет, конечно. Это крайне редкое явление, когда в паре оба являются носителями искомого партнером навыка. Обычно тот, кто ищет "инструмент", как ты его назвала, старается привлечь к себе "носителя" и предлагает то, что так или иначе тому необходимо: понимание, заботу, ласку, эмоциональную встряску. Объект также привязывается. Только это не про тебя.

- Разве?

- Да. В понимании ты не нуждаешься - сама стремишься всех понять, в заботе тоже - слишком сильная, - ласку предпочитаешь дарить, а не принимать, а чужое внимание тебя настораживает и заставляет напрягаться настолько, что ты не получаешь от него никакого удовольствия. Самое приятное, что ты испытала с Микаэлем - радость открытия. Скорее всего, он поражает тебя своей любимой фишкой - скоростью, но это всего лишь аттракцион.

Какой глубокий анализ... Пока я считала, что Кастор смотрит меня не более чем как заведшуюся в доме мышь, он очень внимательно меня изучал. И Микаэля тоже, если, конечно, не был знаком с ним раньше.

- Ты прав, это не Микаэль. Это мой одноклассник Игорь.

Испытав привычный укол в сердце от звука этого имени, я отправила Кастору мыслеобраз своей беды. Игорь в этом клочке воспоминания выглядел таким, каким я его любила, тем богом, обладающим непостижимым могуществом, которому поклонялась: с беспорядочно упавшими на лоб темными волосами, сосредоточенным и одновременно рассеянным взглядом мраморно-серых глаз, сжатыми полными губами.

Кастор анализировал "посылку" не больше минуты, в течение которой никак нельзя было понять, что он о ней думает.

- Угу, - удовлетворенно заключил он. - Открывайся.

Это значило просто не препятствовать его мыслям в моей "тишине", что я легко исполнила, чувствуя лишь щекотливую суету вокруг образа Игоря.

- Думаю, достаточно, - Кастор отвел глаза.

Вся процедура заняла не больше пяти минут. Номеру третьему понадобилось полчаса. Что ж, если не сработало, я еще успеваю поискать профессионала.

- Проверь, - без интереса предложил Кастор, будто был стопроцентно уверен в результате.

- Игорь, - сказала я.

Укола не случилось. Я вызвала из памяти лицо и не почувствовала ничего. Круто. Надеюсь, это не кратковременный эффект.

- А что ты сделал?

Он быстро улыбнулся - просто дернул уголками рта - и перевел взгляд на дверной наличник, на котором мелькнул луч утреннего солнца.

- Убрал эмоциональную составляющую твоей интуитивной связи с ним. Психокорректор из списка, возможно, выбрал бы другую тактику, но я считаю, что хватит и такого минимального вмешательства.

- Как - убрал... - растерялась я. - Куда дел?

Кастор загадочно хмыкнул, поднимаясь и выходя из кухни.

- Надо пройти курс обучения психокоррекции, чтобы понять это, - на прощание все же ответил он.

Я допила остывший чай. Думать об Игоре больше не хотелось, и это нежелание не было защитным - как не вызывали во мне интереса многие и многие люди, так и он теперь затерялся каплей в огромном море человечества.

Хорошо...

Только немного обидно за Микаэля.

26. Полюса

Кастор оказался очень способным психокорректором.

Я чувствовала себя так, будто чудесным образом исцелилась от мучительной и стыдной болезни, с которой уже успела смириться в ожидании летального исхода. Я осознала, что не только сама щемящая боль, приступы которой провоцировало всё, связанное с Игорем, от его имени до любой ассоциированной с ним мелочи, причиняла мне страдания, но и страх перед ней. Избавленная от этих двух напастей, я получила взамен силу и свободу - пьянящие, эйфорические ощущения, практически счастье...

То, что сделал Кастор, работало безупречно: я перестала видеть в Игоре кого-то особенного, и, наконец оказавшись в школе, его даже не заметила. Всё, долгое время бывшее второстепенным, стало единственно ярким и значимым: учебные сеансы, болтовня с подругами и друзьями, да и весь мир стал важнее и лучше.

- Где ты нашла такого специалиста? - понаблюдав за мной пару дней, поинтересовалась Вероника.

- У себя дома.

- Неужели Кастор? И как? Побочка есть? Тоска, ночные кошмары?

- Нет, наоборот: отличное настроение, сладкие сны.

Ничему, кажущемуся простым, Вероника не доверяла. Ее глаза блеснули, а пальцы хищным перебором выбили дробь по подлокотнику.

- Тебе не показалось странным, что он решил отнять хлеб у профессионала?

- Нет. Он этому учился, может, боится потерять навык?

- Если он накосячил, и его ошибку придется исправлять в клинике, ему будут обеспечены ба-альшие неприятности.

Что правда, то правда. Однако представить Кастора виноватым и оправдывающимся оказалось невозможно.

- Знаешь, насколько я его успела узнать, он точно не взялся бы за то, в чем не уверен.

Отступать так рано она не собиралась.

- Ну да, он не похож на человека, который хоть что-то не умеет... Поэтому я знаешь что думаю? Что он освободил место в твоем сердце для СЕБЯ!

Я открыла рот, но произнесла молча: "И где логика?"

- Логика сбоит, - слегка расстроившись, согласилась Вероника. - Я считаю, дело обстоит так: он в тебя влюблен, и хотел, конечно, чтобы ты разлюбила соперника. Психокорректоры действуют мягко и постепенно, а ему надо было наверняка и сразу - поэтому он и взял все в свои руки.

- И не терпелось очень, да? - подсказала я.

- Да! - с благодарностью подхватила она.

- А Микаэля он, наверное, просто задушит? Тоже ведь соперник, но психокоррекция тут не поможет?

- Ой! - Вероника в притворном ужасе попыталась округлить свои узкие восточные глаза. - Что ты будешь делать?

Я мысленно послала ей замороженное синее сердце, взорвавшееся на подлете. Она подскочила от неожиданности и машинально зажмурилась.

- Уф, как это у тебя получается?..

И правда, как? Посылать друг другу образы телепаты научаются еще в раннем детстве, но и привыкают к ним тогда же. Почему то, что посылаю я в последнее время, действует, как ведро холодной воды?

- Случайно. Никто никого не задушит.

В беспочвенности Вероникиных подозрений я убедилась уже на следующее утро, в ту секунду, когда проходила по коридору на кухню мимо спальни Кастора. Дверь была открыта настежь, и я успела увидеть его, лежавшего в постели на спине, пустыми глазами глядящего в потолок. Уголок белой простыни прикрывал лишь часть (зато ту самую, которую я не хотела бы видеть) его тела, а вот девушка рядом с ним была замотана в нее почти целиком. Ее жемчужно белая в утреннем свете мускулистая рука устало свесилась с края кровати, густые светлые волосы упругими волнами растелись по спине и отдельными блестящими струйками - со лба вниз. В тот миг, когда я проходила мимо злополучной открытой двери, сквозь золотистую прядь сверкнула катящаяся по щеке слезинка.

Во всем этом не было ничего значительного, и, обнаружив примагниченную к холодильнику напоминалку "Тыквенная каша", я преспокойно занялась завтраком.

Слеза... Воплощение чистой грусти, безнадежного отчаяния, прощания с мечтой. Вот так завершение ночи.

- Все в порядке?

На кухню вошел Кастор, одетый, как обычно, в черную футболку и спортивные брюки. Я в этот момент уже отправляла чугунок в печку.

- Угу, скоро будет готово. Это для Георгия и Ангелины?

- Да, - после паузы ответил он, как мне показалось с сомнением.