Хабаров. Амурский землепроходец - Демин Лев Михайлович - Страница 49

Хабаров принимал в ходе боя молниеносные решения, отдавал чёткие команды. Теперь же, увидев, что противник отступил, решил закрепить победу и нанести по маньчжурам удар. Он приказал оставаться в городке части своего отряда, а сам, возглавив основную часть его, приказал:

— Преследуем богдоевых людей. Больше шума, больше крика! Пусть враги уверуют, что нас великое множество, что на них навалилась великая орда. В сумерках-то не разглядишь, сколько нас.

Маньчжуры не знали точно о силах русских и, введённые в заблуждение, решили, что на них наступает огромное войско. Люди Хабарова, вооружённые только холодным оружием, успешно преследовали неприятеля, отбили у маньчжур две железные пушки и нанесли противнику большие потери в живой силе («лучших воинов побили и огненное оружие... у них взяли»). Успехи отряда Хабарова заставили маньчжур обратиться в беспорядочное бегство.

В ходе преследования неприятеля отряд Хабарова захватил пленных и богатые трофеи, кроме упомянутых пушек они составили более восьмисот лошадей, двенадцать пищалей и восемь знамён. Людские потери маньчжур в сражении за городок превысили шестьсот человек. Значительная их часть погибла в результате пушечного обстрела. Десяток человек убитыми потеряли русские, раненых среди них было во много раз больше.

Рассматривая захваченное оружие, Хабаров заинтересовался маньчжурскими пищалями. В отличие от русских, они имели не один, а три и даже четыре ствола.

   — Ишь ты, любопытная вещица... Зело любопытная, — заметил Ерофей Павлович, — скорострельная штучка! Подносишь запал к заряду в первом стволе, и пока он начинает гореть, поджигаешь тем временем второй запал, потом — третий. Получается непрерывная стрельба.

   — Есть чему поучиться нашим пушкарям у богдоевых людишек, — сказал Степан Поляков.

   — А я так думаю, сии многоствольные пищали — не богдоевских людей рук дело. Небось у китайцев позаимствовали.

   — А где же петарды у богдоевцев? — спросил Поляков.

   — А это мы спросим у нашего доброго даура, — ответил Хабаров.

Привели беглого даура, перебежавшего к русским, тот объяснил, что под прицельным огнём русских маньчжуры, вероятно, не рискнули подложить петарды к стенам городка. Наступавшие приблизились к стенам и опасались, что взрывы петард заставят пострадать не одних русских, но и их самих. Как утверждал даур, маньчжуры любили применять это оружие, которое часто использовали в Китае при штурме крепостей. Тактика маньчжур заключалась в том, чтобы у крепостных стен устроить мощный взрыв петард, который создавал в стене большую пробоину, через которую могли бы ворваться в крепость наступающие.

Высоко оценив вооружение противника, Хабаров также смог убедиться, что боеспособность маньчжурского войска оставляла желать лучшего. Причину этого видел в том, что большая часть этого войска состояла из тех, кто был насильственно угнан на войну и проливать кровь за своих поработителей не хотел. Часто эти подневольные люди, не желая идти в бой, разбегались по окрестным селениям или скрывались в лесах.

В итоге все эти благоприятные для русской стороны факторы позволили Хабарову одержать победу на маньчжурским войском, обладавшим десятикратным численным превосходством и передовой военной техникой. Обо всём этом Хабаров написал подробную отписку Францбекову в Якутск.

Пекинский двор болезненно отреагировал на поражение маньчжурских войск на Амуре. Хайсэ был наказан, а Сифу отстранён от должности и получил сто ударов палками. Маньчжуры после поражения под Ачинским острожком некоторое время на Амуре не показывались.

Весна 1653 года наступила рано, и Амур вскрылся от ледового покрова. Отряд Хабарова занялся ремонтом дощаников и изготовлением новых. В отряде нашлись искусные корабелы, построившие за свою жизнь не одно судно.

Перед Хабаровым встал серьёзный вопрос — что делать дальше. Куда теперь следует направляться отряду: вниз к амурскому устью, в гиляцкие земли, либо вверх по Амуру, в уже пройденную часть реки? Когда надо было решать столь сложные проблемы, Ерофей Павлович считал необходимым собирать совет, или малый, в состав которого входили ближайшие помощники, или большой, на который собирался весь отряд. На этот раз он решил услышать мнение большого совета, всего отряда, невзирая на чины и возраст людей. Так в отряде, благодаря стараниям Хабарова, поддерживалось демократическое начало. Однако это не препятствовало принятию жёстких, единоличных решений, коли отряд не мог преодолеть разногласий и прийти к разумной точке зрения.

   — Наступила весна. Мы можем двигаться в путь, — обратился Хабаров к отряду. — Что предпримем? Куда подадимся?

Послышались разные голоса: нашлись сторонники плавания вниз по Амуру, к его устью, высказывались и за плавание вверх по реке. Этого мнения придерживалось большинство. С ним согласился и Хабаров.

   — Я сторонник плыть вверх по Амуру, — сказал он.

   — Почему вверх? Объясни, — обратился к нему с вопросом один из казаков.

   — Разве не понятно? Мы нуждаемся в подкреплении. Богдоевы люди могут повторить нападение. Учтя свой неудачный опыт, теперь они это сделают большими силами. Поэтому мы нуждаемся в подкреплении. Возможно, воевода уже прислал нам помощь, и её мы можем встретить где-то в даурских или дючерских землях. Общими силами нам легче будет противостоять нападению богдоевых людей.

   — Разумно рассуждаешь, — согласился с Хабаровым есаул Андрей Иванов.

В конце концов весь сход поддержал план, по которому отряд должен направиться не вниз, а вверх по Амуру. Он располагал теперь шестью крупными дощаниками, которые в зависимости от направления течения могли идти и на вёслах, и под парусами.

22 апреля караван судов вышел из Ачанского городка, где прошла зимовка отряда. Гребцы налегли на вёсла, стараясь держаться середины реки. Весна спешила войти в свои права: начинали распускаться листья на прибрежных деревьях, зазеленел нежной листвой ивняк, склонивший свои ветви к самой воде.

Миновали устье реки Уссури, образующей при впадении в Амур большой низменный остров. Далее потянулись низкие берега, поросшие кустарником, иногда над ними взметались огромные тополя. Миновали устье Сунгари, за ним повстречалась ярко-красная лодка — так любят раскрашивать свои лодки маньчжуры, — лодочник одет был как-то странно, не на местный лад. Сперва Хабаров и его спутники не обратили внимания на эту лодку — мало ли всяких местных людишек плавает по вольной реке, — но потом насторожились. Лодочник пропустил караван и пошёл вслед за ним, держась на некотором отдалении. Он был сильным человеком и уверенно грёб против течения, ловко взмахивая вёслами, стараясь не отставать от каравана.

   — Это человек с юга, — произнёс оставшийся при отряде беглый даур и махнул рукой в сторону маньчжурских земель.

   — Богдоев лазутчик, — высказал предположение Ерофей Павлович, — потребно изловить его и допросить.

Он приказал спустить лодку на воду и поручил четырём вооружённым казакам схватить лазутчика и привести на передовой дощаник.

Задержанный оказался маньчжуром. Оружия при нём не было, но он не скрывал, что ему было приказано идти по пятам хабаровского отряда, выследить его путь и узнать, где он остановится на зимовку.

   — Зачем тебе это нужно? — спрашивал Хабаров через толмача, в роли которого выступал беглый даур, усвоивший в плену язык маньчжуров.

   — Мне это совсем не нужно. Большой начальник приказал, — уклончиво ответил задержанный.

   — Где стоит ближайший богдоев отряд?

   — Близко. В устье большой реки, которая впадает в самую большую реку, по которой мы плывём.

Хабаров уразумел, что речь шла о реке Сунгари, впадавшей в Амур.

   — Значит, его люди могли нас видеть, когда мы проплывали мимо устья? — продолжал свой допрос Ерофей Павлович.

   — Надо полагать, видели.

   — Почему же не напали на нас?

   — Нападут, когда настанет для этого подходящее время. Когда вы устроитесь на зимнюю стоянку.