Игра Люцифера - Биркенфельд Брэдли - Страница 52

— О, это очень интересные новости, — сказал Рик.

— Ты думаешь? — усмехнулся я.

— И что ты будешь делать? — спросил Пол.

Услышав это, я покачал головой. Это они должны были сказать мне, что делать дальше, в свете новой информации! Я сказал им, что все обдумаю и дам знать.

Если вы занимаетесь горными лыжами, то знаете, что происходит, когда вы падаете на «черной» трассе, — вы теряете лыжи и начинаете кувыркаться и скользить, пока не наткнетесь на что-нибудь, что остановит ваше падение. Именно так я и чувствовал себя в то время. Но инстинкты подсказывали, что я должен покрепче воткнуть лыжную палку в лед и подняться во весь рост. У меня было только два варианта действий. Я мог навсегда остаться в Женеве, залечь на дно, продолжать заниматься своими проектами, отказаться от идеи изобличения банка и никогда больше не возвращаться в Америку. Или же я мог поднять голову, громко заявить о своей правоте и биться до конца, что бы ни замышлял для меня Даунинг.

Поимка Лихти была сигналом. На моих боссов объявили охоту, и я понимал, что совсем скоро очередь дойдет и до меня. Кевин Даунинг ни при каких условиях не собирался дарить мне иммунитет от преследования. Увидеть меня в цепях было для него куда важнее, чем узнать истину. И я не собирался провести остаток своих дней в Европе, постоянно оглядываясь, не имея возможности увидеть мою семью и друзей в Штатах. Я не такой. Я понял, что пришло время схватки.

Тогда я даже не думал о награде за мои усилия, ведь никому из информаторов подобные ситуации еще ни разу не принесли ощутимой выгоды. Вопрос был только в том, продолжать ли мне стоять на своем. Мои старые армейские навыки говорили: главное — выполнить задание.

Я окинул взглядом свою квартиру, с ее безделушками и благами цивилизации. Я вспомнил о своем швейцарском шале в Церматте, об автомобилях, о женевских приятелях, милых подружках и обо всем остальном, чем я мог бы наслаждаться и дальше, если бы решил оставить свою затею. Я знал, что если полечу в Штаты, то, возможно, никогда больше уже не смогу вернуться сюда. Было вполне вероятно, что я много лет буду видеть лишь железные решетки и слабый солнечный свет, пробивающийся через узкое как щель окно в бетонной стене. Я спрашивал себя снова и снова: «Стоит ли это того?»

Ответ возник сам собой. Биркенфельды не беженцы. Биркенфельды не прячутся. Биркенфельды не убегают. Я снова позвонил Гектору и Морану.

— Так, парни, внимание. Я хочу, чтобы вы назначили еще одну встречу с представителями комиссии по ценным бумагам и Сената.

— Они только что позвонили нам, — сказал Рик, — и сказали, что тоже хотят встретиться с тобой. Что им передать?

Я закатил глаза.

— Да, черт возьми!

— Ты хочешь вернуться? — Казалось, что Пол настроен скептически. — Когда схватили одного из твоих боссов?

— Я не преступник и не собираюсь вести себя, как преступник. Меня вообще не колышет, что думает, говорит или делает этот урод Даунинг.

— Хорошо, Брэд, — сказал Рик. — Мы свяжемся с комиссией по ценным бумагам и Комитетом.

— Да, и сделайте так, чтобы вас услышали, — сказал я. — Не облажайтесь!

Наступил май 2008 года. Я стал собирать вещи. На сей раз я чувствовал себя совсем не так, как перед предыдущими поездками. Я не имел никакого представления о том, когда вернусь и вернусь ли вообще. Весна в Женеве была в самом разгаре. В Штатах должно быть еще теплее. Пара костюмов? Да, пожалуй, пока что хватит. Рубашки поло, свободные брюки и джинсы? Пригодятся. Роясь в шкафу в поисках моей любимой парки, я рассмеялся, вспомнив сцену из старого гангстерского фильма, в которой наемный убийца, у которого из-под пиджака выпирает оружие, появляется у дома своей жертвы. «Мы немного прогуляемся. Вам не понадобится куртка». С одеждой я разобрался быстро, затем я тщательно сложил все оставшиеся у меня улики и документы, связанные с UBS. На глаза мне попалось забытое письмо — приглашение на встречу одноклассников в Штатах. Я открыл его, думая, сколько я пережил после тех невинных школьных лет, и мечтая о том, чтобы все опять стало таким простым и понятным. Затем я забронировал билет в один конец на ночной рейс до Бостона и позвонил моему брату Дугу в Веймут.

— Завтра я прилетаю в Бостон.

— На кой черт? — требовательно спросил Дуг.

Он внимательно отслеживал все тонкости моего дела и знал, что власти только что поймали Мартина Лихти.

— Встреча одноклассников.

— Ты что, спятил?!

Я рассмеялся.

— Конечно нет, я лечу на новую серию встреч с Сенатом и комиссией по ценным бумагам. Я хочу закончить свои дела с Даунингом раз и навсегда. Встреча с одноклассниками — это так, между делом.

Последний раз осмотрев квартиру перед тем, как выйти, я взглянул на кофейный столик перед камином. На нем стояла коробка с игрой «Монополия». Я подошел к столику, открыл коробку, вытащил из нее игровые карточки и нашел нужную — карточку «Освобождение из тюрьмы» — с картинкой довольно глупо выглядевшего чувака в цилиндре и с усами. Я положил карточку в бумажник и вышел.

Прежде чем сесть в самолет, я нашел в аэропорту таксофон и позвонил Хейгу Симоняну. Звонить в офис Financial Times было уже поздно, однако теперь у меня был номер его мобильника, и он знал мой голос. Мне уже не нужно было представляться «Тарантулом». По голосу я понял, что разбудил его.

— Добрый вечер, Хейг. Прошу прощения за поздний звонок. Я собираюсь вылететь в Штаты. И я хотел бы, чтобы вы об этом знали, на случай, если я вдруг исчезну.

Он вздохнул и пожелал мне удачи. Уверен, что его не радовала перспектива потери его «Глубокой Глотки»[69]— источника информации, который появляется в жизни репортера только раз в жизни.

Это был длинный полет, возможно, самый длинный за всю мою сравнительно молодую и беззаботную жизнь. По крайней мере, я сидел в бизнес-классе, и мне было куда протянуть мои длинные ноги. Пара порций крепкого не помогла, аппетита не было. Я знал, что не засну, и принялся изучать список доступных фильмов. Улыбнувшись, я выбрал боевик «Беглец» с Харрисоном Фордом в главной роли.

Если вы родились и выросли в Бостоне, то знаете, как приятно прилетать в аэропорт Логан. На рассвете залив блещет синевой и серебром, сверху можно увидеть свернутые паруса прекрасного трехмачтового корабля «Конститьюшн», более известного как «Железнобокий старина»[70]. Небоскреб «Хэнкок» со своими огромными блестящими окнами величественно вздымается над горизонтом, напоминая нью-йоркские «башни-близнецы». Пока самолет кружился над аэропортом в ожидании посадки, я смотрел на город и думал об этом месте, где началась моя банковская карьера и где она, возможно, завершится.

Я вылез из самолета, забрал багаж и направился к паспортному контролю. Других пассажиров почти не было. Сонный сотрудник авиакомпании даже не посмотрел в мою сторону, пока не увидел то же, что и я — засаду.

Четыре агента таможенной службы в униформе медленно шли ко мне по темному коридору. Я почувствовал на себе взгляды других пассажиров, но поскольку я уже понял, что происходит, я просто кивнул и улыбнулся правительственным душегубам.

— Могли бы вы пройти с нами? — произнес один из них.

Это не было просьбой.

Мы вышли из зала. Один из людей в форме шел передо мной, трое — позади. Мы вошли в незаметную комнату. Вдоль одной из стен стоял длинный ряд пустых скамеек, а у другой сидела за большим столом дама в накрахмаленной белой форменной рубашке и пила кофе. Своим важным видом она напоминала судью Верховного суда. Она вперилась в меня таким взглядом, будто я продавал детское порно. Мы прошли в комнату для допросов. Там у меня забрали сумку, положили ее на длинный стол и приказали мне сесть. Я подчинился.

Один из сотрудников положил ноги на стул, как в сериале «Закон и порядок». Его пальцы забарабанили по рукоятке пистолета.

— У нас есть ордер на ваш арест, мистер Биркенфельд. От министерства юстиции.