На закат от Мангазеи (СИ) - Че Сергей - Страница 57

- Трус, - шепотом процедил Кокарев. – Боится рукопашной. Слизень.

- А что у тебя, дьяк? – вежливо спросил Троекуров. – Продвигается расследование?

- Не так быстро, как хотелось бы.

- Ты меня сильно удивил, когда отправился внезапно в пустоши. Государевы люди так не поступают.

- Необычные дела требуют необычных мер. Как ты узнал, что нас в плен взяли?

- Сорока на хвосте принесла, - улыбнулся Троекуров.

- И я даже знаю, что это за сорока, - сказал Кокарев и показал на одного из толпившихся позади Троекурова стрельцов. – Горелый, иуда! Уже серую форму напялил.

Макарин с трудом узнал в шуплом темнолицем стрельце виденного им однажды казака. Тот пытался держаться позади и не смотреть на своего бывшего начальника.

- Не трогай Горелого, - сказал Троекуров. – Он выполнил свой долг, когда сообщил мне о вашем пленении.

- А разбоя того в городище тоже ты убил, а, Горелый? – крикнул Кокарев. – Боялся, что я узнаю, как ты с ворами брагой торгуешь? Кто твои подельники, вражина?

- Ничего не знаю, - пискнул Горелый. – Никого не убивал!

Троекуров покачал головой.

- Вот ведь какой бардак у тебя в отряде был, Григорий Иваныч. Теперь сам видишь.

Кокарева трясло. Он то и дело касался пальцами рукояти самопала и тут же отдергивал руку.

- Ты, Григорий Иваныч, не беспокойся, - сказал Троекуров с благодушным видом победителя. – Поживи до весны в Мангазее, на своем острожном дворе. Обещаю полное довольство и уважение. А потом до Москвы двинешь, за новым назначением. Сопроводительную грамоту напишу. Хорошую. Забудем былые обиды.

Кокарев сплюнул и отвернулся.

- И тебе, дьяк, тоже следовало бы вернуться. Нечего по пустошам с дикарями шастать. Если хочешь, могу пару стрельцов в услужение дать. Будешь их посылать за сведениями.

- Спасибо, воевода, но вряд ли стрельцы в этом деле помогут. Я как-нибудь сам.

Троекуров помрачнел.

- Ну как знаешь. Спускайтесь уже. Нечего на пригорке торчать. Скоро мы с этим сбродом покончим и в обратный путь двинемся.

- Покончишь ты с ним, как же, - проворчал Кокарев. – Кишка тонка. Как хочешь, дьяк, но в Мангазею я пока не вернусь. Полгода жить на поводке у этого самодовольного кота мочи не хватит.

- И что ты намерен делать?

- Не знаю. Может до Тобола добраться, у меня с тамошним воеводой отношения хорошие.

- Даже для этого корабль нужен.

- Нужен, - проворчал воевода, мрачно разглядывая красно-черные борта сидящей на мели лодьи. Десяток воров прижимались к просмолённым доскам, кто лежа, кто сидя на кортах. Макарин приметил у двоих по самопалу, остальные были при топорах и саблях. С оружием у воров было небогато.

- Отсюда прострел хороший, - задумчиво сказал Кокарев. – Всех разбоев как на ладони видно. Ручницы не достанут, а пушка вполне может, если ее на холм поднять. Вот ведь Троекуров, даже на это у него мозгов не хватило. Лупит с дури по бортам, только ядра изводит. На что надеется?.. Иван Михалыч! – Троекуров снова поднял голову. – Когда в нашей с тобой дрязге приказные разбираться начнут, твое слово будет против моего. И уж куда кривая вывезет, сейчас предугадать сложно. Может тебя послушают. А может и меня.

Троекуров пожевал губами, размышляя. Спросил:

- Ты хочешь что-то предложить?

- Я поддержу на разборе твое слово. Скажу, что действовал ты наилучшим образом, без задней мысли.

- А взамен?

- Нам с дьяком нужна эта лодья.

Троекуров нахмурился.

- Зачем она вам?

- Не хочу я сидеть у тебя в остроге под надзором. Да и тебе это может не понравится. Напьюсь, казачков подговорю да бунт устрою.

- Бунт устроишь – на плахе окажешься.

- Это ежели ты одолеешь. А ежели я? Сам понимать должен, я гость непокладистый, нет резона меня рядом держать. Отпустишь, пойду на Тобол. Сейчас остроги по всей окраине как грибы растут. Без службы не останусь. Авось, и разбора по нашим делам никакого не будет. Москве сейчас не до того.

Троекуров покивал, соглашаясь.

- Разумно, Григорий Иваныч. Если конечно твоему слову поверить. А тебе, дьяк, зачем лодья?

Макарин подумал, прежде чем ответить.

- Расследование, воевода. Есть намеки, что Варза со своим караваном пропал на той стороне Мангазейского моря, в пустошах, которые местные дикари Краем Мира называют.

Троекуров перекрестился.

- Слышал про те места. Надеюсь, дьяк, ты понимаешь, что делаешь.

- Мы с тобой, воевода, вместе боярское послание читали. Не найду Варзу, оба отвечать будем. Так что, нет у меня выбора. И времени на снаряжение нет, скоро через море будет совсем не перебраться. Сейчас плыть надо.

Троекуров думал, мрачно сдвинув брови, перебирал в уме варианты в поисках подвоха.

- Чтобы лодью забрать, надо бы воров сперва извести, – сказал он.

- Изведем, - ответил Кокарев. – Ты, главное, прекращай ядра изводить. И скажи своим, чтобы пушку на этот холм затащили.

- Это еще зачем?

- Там увидишь.

Глава 26

Шубин развел костерок на холме, под защитой песчаного выступа. Хадри таскал белесый хворост, а Иринья сидела на коленках, протягивая к зыбкому огню посиневшие ладони. К воровской лодье воевода с Макариным отправились вдвоем.

Вблизи стало видно, что ядра Троекуровской пушки не смогли нанести корпусу серьезного ущерба. Почерневшие дубовые доски в паре мест были вдавлены, сквозь щели торчали клочья конопаченного лыка, да поверх борта рядом с уключинами шла трещина с разбитой в щепки верхней планкой.

Кокарев не скрываясь быстрым шагом подошел к лодье со стороны поднятых сходней.

- Эй, разбойнички! Кто главный? Говорить надобно.

Наверху не отвечали. Сквозь тонкий свист холодного ветра было слышно, как разбои перешептываются и переругиваются. Потом в щели меж двух планок мелькнула чья-то бледная рожа.

- Мы вольные люди. У нас главных нет. У нас даже господь бог не главный. А ты что за петух расфуфыренный?

- Воевода Мангазейского города. Кокарев мое прозвание. Григорий Иваныч. Вопрос к вам имею. А вопрос такой. Вы, разбойнички, жить хотите?

- Отчего бы и не хотеть, - осторожно ответила рожа. – На тот свет пока не собираемся.

- Скоро соберетесь.

Наверху весело заперхали.

- Не, воевода. Ты можешь хоть до вечера ядрами барабанить. Борта крепкие. Стрельцы у тебя пугливые, на ножи не пойдут. А там вскоре прилив начнется и скажем мы тебе до свидания.

- Стрельцы может и пугливые. Но ты еще пугливее. Иначе бы выглянул наружу да увидел куда пушку тащат.

Бледная рожа вновь мелькнула наверху, прижалась к отверстию уключины. Стрельцы уже довели тяжеловозов с пушечными нартами на вершину холма и теперь их разворачивали.

- По бортам мы барабанить теперь не будем, - продолжил Кокарев. – Сверху твоя разбойная ватага как на ладони. И всю палубу расколошматим, и всех изведем, если кто в подполе прячется. Это тебе не по бортам стрелять. Доходчиво объясняю? Или примера подождешь?

Наверху встревоженно забормотали. Потом бледная рожа высунула в отверстие пегую бороду.

- Ватага говорит примера подождем.

Кокарев сплюнул, посмотрел на Макарина, шепнул: «Молись, дьяк, чтобы у Троекурова пушкари оказались не хуже моих». И поднял руку.

Прошли долгие-долгие мгновения, прежде чем с холма гулко бахнуло. Ядро прошелестело над головами, с треском обрушилось на палубу, ломая доски. Кто-то отчаянно завопил. Сверху посыпались щепки, обрывки пакли, мелкий мусор.

Когда сизый дым развеялся, в отверстии снова показалась бледная рожа и сумрачно поинтересовалась:

- Чего хочешь, воевода?

Кокарев смахнул с плеч опилки.

- Вот так бы сразу. И примера бы не понадобилось. Хочу я немногого. Мне нужна твоя лодья, разбой. И команда. Не вся конечно. Пятерых, думаю, будет достаточно, чтобы с лодейным ходом справиться. Доставишь нас, куда скажем. А там можете идти на все четыре стороны, только на глаза мне больше не попадайтесь.