Тот самый одноклассник (СИ) - Морская Лара - Страница 47

Испепелив взглядом бармена, Успенская скрылась в толпе.

Мой золотой мальчик.

В памяти возникло лицо Лиознова, владельца галереи, когда я встретила его на банкете через месяц после конкурса. Он смотрел на меня со смесью ненависти и презрения.

Ещё одна часть головоломки стала на место.

Похоже, что мой так называемый золотой мальчик вмешался и в эту часть моей жизни. Угрожал Лиознову от моего имени, и я догадываюсь, зачем. А когда я выбыла из конкурса, пришёл меня утешить и выглядел героем. Спасибо, Данила.

Всё не так, как кажется. Совсем не так. Мир сошёл с ума, деформировался, и я больше ничего не знаю о моей жизни.

Смотрю на свои руки, еле видимые в полутьме, пересекаемой разноцветной подсветкой бара. Я не уверена ни в чём, кроме себя самой. Но эту уверенность у меня не отнимет никто. Никогда.

Данила мне лгал, давно и о многом. Но это не меняет главного — ему плохо. Он не заслужил моей любви, но я не искалечу его равнодушием, как это делают его друзья и близкие. Но и одна к нему тоже не вернусь.

Оттолкнувшись от стойки, я врезалась в толпу вслед за Успенской, надеясь, что она приведёт меня в нужное место.

«Фанаты не узнают меня, не обидят. Это просто толпа, Ника, всего лишь толпа».

Тела сдавливали меня, толкали, попадая локтями в живот.

Неумышленно, всё это неумышленно.

Через несколько минут, растрёпанная и облитая напитками, я заприметила знакомое лицо ударника «Анатомии».

— Даниле нужна помощь! — закричала я. — Помоги мне!

— Скажи своему Даниле, чтобы шёл на хрен! — сообщил мне ещё один человек, которого Данила считал другом. Сплюнув, парень отвернулся. Вцепившись в его плечи, я дёрнула, разворачивая его к себе.

— Он не в себе! Он играет одну и ту же мелодию, ночует в гримёрной, он не похож на себя. Неужели так трудно догадаться, что ему нужна помощь?

Ударник отцепил мои руки и отодвинулся в сторону.

— Уйди, Ника. Просто уйди, пока не влипла в то, во что влипать не следует. Какого хрена ты здесь?

Ещё один мужчина, который знает о состоянии Данилы, осуждает его и ничего не делает по этому поводу.

— Ты мне поможешь? — крикнула ему в лицо.

Он промолчал.

Я стояла в центре толпы, сдавленная, крохотная по сравнению с силой их убийственного равнодушия.

Одна я не справлюсь. Но и не сдамся. Данила болен, ему нужна помощь. С остальным разберёмся потом.

Что ж, если не друзья, тогда охрана.

Пробравшись сквозь очередь к бару, я окликнула бармена.

— Мне нужна помощь охраны! Срочно!

В этот раз он воспринял меня всерьёз.

— Они в чёрном с надписью на спине, один парень только что был здесь. — Бармен обвёл взглядом толпу и снял с пояса рацию.

Ну да, как будто здесь можно найти кого-то не в чёрном! Да ещё и в темноте.

— Где проблема? — спросил меня, услышав ответ по рации.

— Гримёрная на втором этаже, номер 24. Понадобится пара людей.

Бармен произнёс одними губами: — Резник? — и я кивнула.

У-ди-вительно. Все знают, все замечают, но никто, блин, ничего толкового не делает.

— Сейчас поднимутся, — сказал он. — У вас допуск есть?

— Нет.

— Тогда ждите около боковой лестницы, у охраны будут вопросы.

Бармен показал направление и вернулся к своим обязанностям, а я вышла из бара, доставая из кармана телефон.

Повертела в руках, неуверенно нажала на кнопку.

Алексей. Мне нужен его совет. Что делать с Данилой? Вызвать помощь? Заставить его поехать в больницу? Пора приоткрыть завесу над прошлым Данилы.

Спасаясь от шума, я отошла к туалетам в конце коридора и набрала номер. По памяти, потому что стёрла его после недавней встречи.

К счастью, Алексей ответил, а ведь мог бы сбросить звонок. Язык не поворачивается назвать наши отношения дружескими.

— Твоему брату нужна помощь. Срочно. Одна я не справлюсь, а его друзья хуже врагов. Даня в полном неадеквате…

— Какого хрена ты к нему припёрлась?! — заорал Алексей, и за этим последовали глухие удары. — Я предупреждал, чтобы ты за ним не таскалась!!

— Заткнись и слушай, Алексей! Ребята сказали, что Данила уже несколько дней сам не свой, не ест, еле выступает, вчера он ночевал в гримёрной. Они звонили Ивану, но он их послал. Ты знал об этом?

— Нет. Иван торчит в командировке и ни с кем из нас не разговаривает.

Алексей еле сдерживал ярость. Его голос срывался, слова были пересыпаны ругательствами. Зазвенели ключи, и хлопнула дверь.

— Ты едешь? Адрес дать? — спросила нервно. — Я попрошу охрану остаться с Данилой до твоего приезда. — Вздохнув, добавила: — Данила угрожал моим ученикам и друзьям…

— Когда??!

— Я только что об этом узнала. Попыталась с ним поговорить, но он почти не отвечает и поёт одну и ту же мелодию. Я никогда не видела его таким, он как неживой. Я здесь уже полчаса, а он продолжает играть всё громче и громче. Он не пришёл на репетицию…

— Какую?

— Что???

— Какую мелодию? — голос Алексея был сиплым, словно внезапно сорванным.

— Тяжёлую.

— Какие слова?

— Может, тебе ещё и диск заказать? Лёша, я жду охрану, они помогут. Надо вызвать помощь или отвезти Даню в больницу…

— Ника, что за песня?

Выругавшись, я процитировала строки, въевшиеся в память.

Правда не может ранить. Она как тьма. Пугает тебя до дрожи, но со временем ты увидишь всё ясно и чётко. Давай, причини мне боль, а потом забудем об этом. Боюсь, я не смогу остановиться… (11)

— Я хочу тебя, — чуть слышно сказал Алексей, заводя машину.

— Что??

— Костелло.

— Что???

— Данила снова поёт эту долбаную песню. В прошлый раз это длилось три недели. «Я хочу тебя».

— Да, он повторяет эти слова после каждой строчки.

— Господи. Какой я идиот…

Внезапный крик Алексея напугал меня настолько, что я выронила телефон. Лёжа на сером линолеуме коридора, тот дрожал от исходящего от Алексея бешенства.

— Беги, Ника! — орал он. — Бросай всё и беги! Плюнь на него! Я идиот! Я ****** идиот! Ника, беги сейчас же… к охране…

Я сидела на корточках и смотрела на орущий телефон, как смотрят на гранату с выдернутой чекой. Передо мной нарисовались мужские ботинки. Знакомые мужские ботинки. Высокие, военного стиля, зашнурованные до верха.

Данила наклонился и с усмешкой прислушивался к крикам брата.

— Алексей Резник, — сказал он. — Мой любимый брат.

Улыбаясь, поднёс телефон к уху.

— Шшш, не буянь, Лёша, — засмеялся. — Представляешь, какая приятная неожиданность: ко мне пришла моя невеста.

— Если ты тронешь Туманову, если ты хоть чем-то её обидишь, клянусь, я…

— Что? Что ты клянёшься сделать? — Данила перекрикивал ругательства брата. — Изобьёшь меня, переломаешь кости? Как свежо! Мы это уже проходили! Бежишь? Спешишь на помощь? Смотри не споткнись, братец.

Отключив телефон, Данила улыбнулся.

— Скажи честно, Ника: ты думаешь, я причиню тебе вред?

Нет. Да. Нет.

— Да.

— А вот я думал о тебе только хорошее и очень не хотел разочаровываться. Очень не хотел, но знал, что придётся. Поднимайся…

Данила поднял меня на ноги, с трудом. Если сделать три шага, я выйду в коридор, который ведёт к лестнице. Там меня ждёт охрана. Мы в общественном месте, кругом люди. Данила ничего мне не сделает, но от холодной пустоты его взгляда становится жутко.

Ноги не слушались, руки тоже. Даже губы, и те казались отмороженными. Надо бежать, Алексей сказал бежать, но я не могу.

— Данила, давай поднимемся в гримёрную и поговорим. Пожалуйста.

Данила держит меня обеими руками, и я стараюсь не дёргаться, не провоцировать. Иначе он сорвётся, превратится в зверя.

Я балансирую на грани его дикости.

— Неужели ты забыла, зачем пришла? — спрашивает он, глядя мимо меня. — Песня, Ника. «Душа на ладони». Признайся, ты ведь хочешь её услышать. Я знал, что ты придёшь на концерт, ты всегда шла на поводу у любопытства. Поэтому и связалась со мной, ведь мои чувства польстили твоему самолюбию. Ты заигралась в любовь, Ника. Пыталась мне угодить, чувствовала себя виноватой из-за того, что не любишь. Ты, мать твою, жалела меня! Я забрал у тебя всё — вдохновение, выставки, друзей, учеников. Мы остались один на один, но ты всё равно меня не любила. Не рисовала. Ты была со мной из любопытства и лгала мне каждый день. Пойдём, я уверен, твоему любопытству понравится моя песня.