Крепче брони - Толстобров Павел Петрович - Страница 24

28 февраля штурмовая группа в составе красноармейцев Г. Владимирцева, П. Пашнина, А. Мармалева, П. Круглова, В. Воробьева, сержанта Т. Чичерина во главе с лейтенантом Шегуринцевым при поддержке других подразделений овладела «Черной сопкой», господствующей высотой, которую обороняли 250 гитлеровцев. При этом было уничтожено 90 немецких солдат и офицеров, захвачено 18 пулеметов, 90 винтовок и автоматов.

Активная оборона. Разведпоиски. Дивизионным разведчикам старшего лейтенанта Бориса Шахова, наверное, никогда не было столько работы, как на Миусе. Не знали отдыха Андрей Жадяев и другие снайперы…

Дивизию, между тем, все дальше и дальше передвигали по Миусу на север, пока она не заняла оборону в Дмитриевке. 29 апреля ее отвели на 20–30 километров в тыл для пополнения и подготовки к новым боям.

Со дня прибытия под Сталинград в августе 1942 года это был первый такой отдых. Разумеется, условный. Десантников в дивизии осталось мало: одни погибли, другие после госпиталей попали в другие части. Выбыли из дивизии ее командир — генерал А. И. Пастревич, заместитель командира по политчасти В. Д. Юматов. Но ветераны, офицеры и солдаты, делали все, чтобы новички сразу же почувствовали, что они прибыли не просто в стрелковую дивизию, а в дивизию гвардейцев-десантников, у которых свои законы поведения и чести. Новичкам рассказывали о героических подвигах однополчан в Сталинградской битве, об уже сложившихся в дивизии традициях: «Ни шагу назад!», «Только вперед!», «Для советской гвардии нет преград»… Каждый день был заполнен напряженной боевой учебой.

Мы старались не упускать случая, чтобы рассказать в газете о героизме гвардейцев, призвать воинов свято хранить и умножать сталинградские традиции. И вот что примечательно: новенькие из пополнения, многие из которых еще не участвовали в боях, через некоторое время считали себя сталинградцами, очень гордились этим и готовы были постоять за честь дивизии.

В те же дни состоялась первая дивизионная партийная конференция, личный состав приводили к гвардейской присяге, торжественно вручались ордена Красного Знамени за героическую оборону Сталинграда дивизии, 111-му стрелковому и 90-му артиллерийскому гвардейским полкам.

А то, что нам предстоит сокрушать Миус-фронт, никто не сомневался. Донбасс с его углем и развитой металлургической промышленностью был очень дорог для страны.

9 июля, после двухмесячной боевой учебы, дивизия получила приказ выдвинуться на Миус, в район Дмитриевки. Началась непосредственная подготовка к боям. Совершенствовалась оборона. Готовились исходные рубежи для атаки. Велось тщательное наблюдение, изучалась оборона противника. Артиллеристы оборудовали позиции для стрельбы. Без отдыха трудились саперы — готовили переправы, проделывали проходы в минных полях. Трудились и разведчики.

Немцы были настороже. Непрерывно обстреливая наши позиции, они вели неусыпное наблюдение за передовой.

Сержант Щетинков и рядовой Грановский несколько ночей подряд выходили на передний край, чтобы проделать проходы в минных полях и проволочных заграждениях. Но каждый раз их встречал огонь врага. А проходы были нужны. Тогда смельчаки решили действовать днем, когда противник не ждет. Шестьсот метров они проползли по открытому полю, каждую минуту рискуя жизнью, и все же задание выполнили. Старшина Трубицин, старший сержант Коровин и сержант Игонин проникли далеко в тыл противника, разведали дорогу от Дмитриевки на запад и доставили командованию важные сведения.

Перед штурмом в полках и батальонах состоялись партийные и комсомольские собрания, солдатские митинги, на которых гвардейцы клялись перед Родиной, Коммунистической партией драться с врагом, как дрались герои-сталинградцы, с честью выполнить боевой приказ. Свидетельством их высокого боевого духа явилось и то, что только за два дня до наступления 68 воинов вступили в ряды родной Коммунистической партии.

Боевой наступательный дух поднимали и радостные вести из-под Орла и Белгорода, где советские войска, выдержав свирепый натиск врага, сами продвинулись вперед.

К Миусу шли и шли войска. Как-то мы с начальником тыла полковником Ушаковым задержались вечером в штабе дивизии. Поехали оттуда, когда стемнело. Навстречу сплошным потоком двигались колонны пехоты, мотопехоты, машины, конные повозки, навьюченные верблюды, тягачи с артиллерийскими орудиями разных калибров. И все это кричало, гудело, скрипело, грохотало… Дорога была забита так, что нам все время пришлось ехать стороной.

Войска вначале шли только ночью, а потом и днем. Над дорогой круглые сутки не опускалась пыль. Наблюдая за этим движением, мы с тревогой поглядывали на небо, откуда вот-вот могли появиться «юнкерсы». Но вражеские самолеты пока не появлялись. Только назойливая «рама» все время кружилась на большой высоте. Уже по этому можно было судить, что на Курской дуге дела у немцев идут неважно.

Все ждали приказа, чтобы соединить свой удар с ударами наших войск там.

И он наконец поступил. Ночью 17-го.

Три километра по фронту…

На Дону, под Сталинградом, в августе прошлого года, было тридцать. 40-я гвардейская, едва успев переправиться на западный берег и зацепиться за подножия придонских высот, должна была остановить четырежды превосходящего силами противника. Выстояла, начала сама теснить врага, хотя и стоило это немало крови, огромного мужества и героизма десантников.

А здесь всего три километра. Но наступать. Прорывать оборону, которую враг строил полтора года. Строил с тем, чтобы сделать ее неприступной, непреодолимой. Первая полоса ее, начинающаяся на высоком, местами обрывистом берегу Миуса, уходила на 8—10 километров вглубь. Разветвленная сеть глубоких траншей и ходов сообщения, многочисленные доты, дзоты, бронеколпаки, противотанковые рвы, проволочные заграждения в два-три, а кое-где и в пять — десять рядов, минные поля. Вся местность — под перекрестным огнем, пристреляна. А за первой полосой обороны вторая, третья.

Надежно укрепили немцы ворота в Донбасс. Одним словом: Миус-фронт! Недаром Гитлер объявил его государственной границей. И этот орешек предстояло сокрушить.

Слева 34-я гвардейская стрелковая дивизия, тоже из нашего, 31-го гвардейского стрелкового корпуса 5-й ударной армии. Ей дан такой же участок.

Канонада продолжалась с нарастающей силой два с половиной часа. И вот в небо взвились сигнальные ракеты. Гвардейцы дружно выскакивают из укрытий и траншей и с криком: «Ура, за Родину!» — бросаются на врага. Первыми, прокладывая путь, идут саперы. За ними — автоматчики, стрелки, пулеметчики…

Впереди, сразу же за Дмитриевкой, высота 121,7. С нее просматривались все наши позиции. Немцы превратили высоту в неприступный узел обороны и не давали покоя нашим подразделениям.

Грохот снарядов и мин переместился в глубину обороны противника. Перед позициями еще стояла густая завеса дыма и пыли, когда старший лейтенант Петр Рудинский выскочил из траншеи и скомандовал:

— За Родину — вперед! За мной!

Гвардейцы роты с криком «ура!» ринулись на высоту. Отделения сержантов Владыкина и Марченко выкуривают из траншей оставшихся в живых гитлеровцев, в рукопашной схватке расправляются с пятнадцатью немецкими солдатами. Рядом сражается сержант Владимир Потехин. Гвардейцы возбуждены. У каждого одно стремление — вперед! И вот с начала атаки прошло каких-нибудь пятнадцать минут, а Петр Рудинский водружает на высоте красный флаг.

Дружно наступают бойцы роты лейтенанта Скок. Они спускаются в балку, где засели гитлеровцы. Немцы предпринимают контратаку, но наши бойцы с ходу сминают их своим огнем и на плечах бегущих врываются на высоту.

Взвод младшего лейтенанта Рубанова получил задание захватить батальонный наблюдательный пункт врага. Атака в лоб не увенчалась успехом. Тогда командир приказал одному отделению просочиться в расположение противника и посеять там панику, а двум другим зайти с левого фланга, откуда немцы не могли их ожидать. Потом дружная одновременная атака. И вот результат короткой схватки: взвод уничтожил 50 гитлеровцев и 45 взял в плен. Захвачен штаб батальона. В числе пленных — его командир и еще несколько офицеров.