Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 33

Сцинками называли самых мелких ящеров, очевидно, они и составляли основной рацион деревенских. Но вместо них через мгновение показался связанный по рукам и ногам человек, его закинули в шатер, словно мешок. Наверное, он бы бессильно кричал и слал проклятья, но кляп из гнилых веревок закрыл ему рот, поэтому пленнику оставалось только что-то мычать, из глаз его текли слезы ужаса. Рехи, неуверенно примостившись возле трона, только поморщился от этого зрелища, зато все собравшиеся радостно вскинулись. Синие глаза горели невероятным животным голодом, отчего навязчивой идеей мерещилось, что шатер заполнен не разумным существами, а проклятыми ящерами.

— Пируем! — скомандовал Ларт и первым впился всеми четырьмя клыками в шею жертвы, невероятно проворно отгрызая голову. Он решил не мучить пленника, забрав свою долю и довольно плюхнувшись обратно на трон.

Человеческая голова истекала кровью, которую жадно слизывал с пальцев предводитель, а подле трона полуэльфы недовольно отталкивали друг друга от свежего мяса, стремясь урвать себе хотя бы небольшой кусок. С влажным чавканьем под острыми зубами лопались волокна мышц, рвались сухожилия, хрустели хрящи, кровь щедро забрызгивала жадные лица.

Вскоре от тела остались только кости, но их отбирали друг у друга, а Ларт тем временем с наслаждением обгладывал череп. На его зубах лопались выгрызенные глаза, хрустели ушные хрящи, застревали на клыках трубки порванных артерий.

Рехи во время безумного пиршества выжидающе стоял рядом, мучаясь от накатывающего и на него голода, он хотел крови, а эти существа с наслаждением поглощали только плоть. Разве не могли бы уж поделиться? Впрочем, пока приходилось благодарить, что его самого не постигла участь неудачливого пленника.

— Держи, эльф, это твоя доля! — кивнул вскоре Ларт.

Рехи без удовольствия схватился за оторванную руку, припасенную для «гостя» предводителем, и вцепился в жесткое мясо, выпивая из нее остатки свежей крови, которой оказалась ничтожно мало.

— Больше крови скоро сам получишь в бою, — шепнул ему украдкой Ларт. — Я, конечно, устроил праздник, но с едой у нас так же, как везде.

— Ну… а водоросли… грибы? Люди там что-то выращивают, — так же шепотом ответил Рехи. Кажется, правитель полукровок не очень-то хотел, чтобы его народ предавался мрачным мыслям о голоде.

— Мы едим только сырое мясо, такова наша природа, — как будто извинялся Ларт, пряча глаза. Хотя до этого он с интересом, даже в какой-то мере благосклонно рассматривал «пленника-гостя».

«Проклятые полукровки! Взяли самое паршивое и от эльфов, и от людей», — поморщился Рехи, но потом вспомнил, что эльфы тоже питались только кровью, и мимолетное чувство стыда пополам с омерзением покинуло его.

После пиршества — хотя наиболее слабые так и остались голодными — полуэльфы нестройными рядами покинули шатер и разошлись по своим делам.

— Все! Отбой! — скомандовал предводитель, а потом неторопливо опустился на пол возле трона, задумчиво протянув: — Завтра будет тяжелый день.

— Что здесь вообще происходит? — попытался спросить Рехи, пока его не прогоняли. — Я из Долины Черного Песка, той, что за холмами.

Похоже, Ларту название ничего не говорило, он лениво потянулся, скинул с трона подушки и шкуры, обустраивая себе лежбище, и только отмахнулся:

— Завтра и узнаешь. Людоедов гоняем, если кратко.

«А сами-то вы кто. Не людоеды что ли?» — подумал Рехи, подыскивая и себе место для ночлега. Невероятное количество новых впечатлений порядком его вымотало.

— Эй, Ларт… — окликнул он. — Мне как, тут оставаться?

— Да, оставайся, — махнул предводитель, снимая корону, которая шла ему не больше, чем старинное платье ящеру. — Так будет надежнее. А попытаешься сбежать или убить меня, сам живым не выберешься.

Ларт напоследок снова предупредительно сверкнул глазами, но вскоре беззаботно перевернулся на спину и негромко захрапел. Впрочем, чуткие заостренные уши так же, как и у любого эльфа, шевелились и подрагивали, улавливая любое движение поблизости.

Рехи недовольно вздохнул и осмотрел опустевший шатер, где все еще сильно пахло потом полуэльфов. Похоже, эта неприятная особенность досталась им от человеческой половины. А от места, где растерзали пленника, все еще исходил дурманный аромат крови, хотелось сжевать утоптанный песок, потому что голод не отступил. Но пришлось забиться в дальний угол шатра, найдя там какое-то тряпье, и свернуться на нем.

«Только бы не думать о голоде. Если я не буду о нем думать, он уйдет. Проклятье, если бы не запах», — мучился какое-то время Рехи. Да еще он чуял, как бьется жила на шее Ларта, хотелось впиться в нее зубами, не думая о последствиях, испробовать досыта крови полуэльфов. Но здравый смысл всегда останавливал, заставлял выжидать. Теперь приходилось вслушиваться в шаги караульных снаружи шатра и заставлять себя заснуть. Хотя усталость брала свое.

Вопреки обыкновению, Рехи долго ворочался, его мучило осознание несвободы и неправильности пребывания среди неправильных созданий, порождений уродливых запретных связей людей и эльфов. Впрочем, вскоре ему все-таки удалось заснуть. Но ночные видения ему тоже не сулили покоя, снова звучал отдаленным громом грустный певучий голос:

«Сердце подобно

Камню: сбился в пустоши

С пути средь мрака».

И Рехи снова чудился мир из прошлого. Далекий-далекий, непознанный и, что скрывать, красивый, разнообразный и яркий по сравнению с тем, где обитали они все. Но слишком хрупкий.

Его символом устойчиво представала Мирра. В своем неудобном серебристом одеянии, струящемся до самой земли складками юбок и длинных рукавов, она казалась совершенно беззащитной.

На этот раз Рехи видел ее у фонтана, она задумчиво перебирала тонкими пальцами по замутненной цветочной пыльцой поверхности воды. Ее руки явно не знали тяжелой работы, а тело не переносило болезненных потрясений. Лишь на душе девушки вечно таилась невыразимая печаль. Отчего же?

Мирра думала о матери, о том, как ее убили десять лет назад. И не кто-нибудь, а брат короля.

«Вот это новости! Стоп? А я ее мысли слышу что ли? Я же обычно слышал только мысли жреца».

Но сон продолжался, Мирра печалилась, перебирая в памяти истории давних дней.

Говорили, что в юности королева была обещана старшему брату, но полюбила младшего. Прежний король-отец пошел на уступки, так сыграли свадьбу.

Еще один слишком мягкий правитель, он считал, будто угодил обоим братьям, когда перед смертью раздробил свои обширные владения на два королевства. Он не захотел обделять своих наследников и извинялся перед старшим за то, что прекрасная черноволосая дева из северных стран досталась не ему. Поэтому отдал старшему большую часть земель. Но ни власть, ни богатство не смирили обиды, ревности и зависти.

Белая Крепость, остававшаяся за младшим братом, была атакована через несколько лет после смерти старого короля. На тот момент у молодых супругов подрастала маленькая Мирра, и им казалось, что счастье невозможно отнять единым взмахом меча.

Ох, как же мало знали эти наивные люди о вероломных законах мироздания.

Старший брат вторгся в крепость и на глазах маленькой девочки убил ее мать, хотел уничтожить и ребенка, но тогда вмешался ее отец, тот самый знакомый король, младший брат.

Мирра слишком хорошо помнила, как по каменным плитам текла кровь из вспоротой шеи, как дымилась над сталью тяжелого меча. Девочка видела, закатывавшиеся глаза матери: в последней агонии она с мольбой и ужасом смотрела на дочь. А вероломный дядя несся к беззащитной принцессе с улыбкой беспощадного убийцы.

— Порождение моего брата! Мелкий выродок! — скрежетал его голос, пока Мирра в панике пятилась к колонне, словно мраморный столб защитил бы ее.

«Ну, досталось тебе тоже впечатлений! Бывает. Я-то думал, ты просто девчонка изнеженная. Стоп, я что, могу в голову каждого забираться?» — снова поразился Рехи, до того ему казалось, что он видит только от лица Жреца Надежды или Стража Мира, как он сам себя называл. Хотя это не имело значения. Теперь он явно «вселился» в Мирру, впитывал ее ужас, ее панику.