Моногамист (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 91

— Эх, жаль. Помирились. Шоу не будет.

Вечером за ужином Кира делает предложение:

— Алекс, Лера, родители, дети! Мы с Толей приглашаем вас прокатиться на катере по Днестру. Поесть шашлыков. Послушать музыку и отдохнуть!

— И покормить комаров, — тихонько замечает Лера.

— Зануда, — бросает ей Кира с деланным пренебрежением. — Алекс, ты как? Не побрезгуешь после своих яхт?

— Только если ты примешь ответное приглашение прокатиться на яхте по заливу в Сиэтле, или можем даже на пару дней махнуть на океан, — отвечаю с улыбкой.

— Хм… Заманчивое предложение!

— И дорогостоящее… — негромко комментирует Анатолий.

— Пакет включает и авиа перелёт тоже! — добавляю.

— Ну, если и авиа перелёт тоже, — тут Кира смеётся негромко. — Шучу. Спасибо за приглашение, билеты купим сами, как выберемся. Сеструха, в ресторан сводишь меня?

— Это к Алексу обращайся, я в этом вопросе сама человек ведомый… или нет, отводимый! Короче я в них до сих пор ни черта не понимаю и заказываю всегда то же, что и Алекс.

— Нуу, ты натуральная зануда!

— Не скажи! Я раз заказала себе самостоятельно блюдо, оно и на вид было привлекательное и название звучное, потом оказалось, это были… это были…

— Бычьи яйца, — помогаю я.

Тут все прыскают смехом, Кира так вообще давится, Лера прикрыла рот рукой и смотрит на меня с ужасом, но при этом едва сдерживая смех.

— Между прочим, это блюдо считается деликатесным, — продолжаю я.

— Что ж сам не ел? — провоцирует меня супруга.

— Просто тот день был вегетарианским по моему расписанию, — отвечаю с невозмутимым видом.

— Что-то я не припомню у тебя такого расписания!

Тут я замечаю буквально багровое лицо тестя, и сидящая рядом Кира, поймав этот мой взгляд и продолжая смеяться, наклоняется к моему уху и сообщат, но так, чтобы точно все услышали:

— Наш папочка не позволяет нам произносить вслух такие слова, как «яйца», если только речь не о куриных, и вообще как-либо обсуждать подобные темы.

После этой фразы застолье накрывает ещё одна волна дружного смеха, и громче всех хохочут Лерина мама, Кира и Лера, из чего я делаю вывод, что Валентин Николаевич держал свое женское царство в строгости и целомудрии, которые со временем превратились в предмет шуточек и извечного стёба.

— И да, не знаю, предупреждала тебя Лерка или нет, но если что, мы до сих пор не в курсе, откуда берутся дети…

И снова прыскают смехом. А я думаю: странная семья, странные шутки, странное отношение к вопросу.

— Лер, а ты ж не знаешь, на катере теперь есть караоке! — внезапно восклицает Кира.

И тут происходит чудо: у моей Валерии так загораются глаза, и так растягиваются губы в улыбке, что она светится, словно новогодняя ёлка. И только в это мгновение, я, наконец, понимаю, насколько же сильно она любит петь!

Tom Francis — From Up There

На катере оказалось не так и плохо, как я успел подумать, опираясь на Лерину реакцию: небольшое белоснежноё судёнышко, увешанное занятными фонариками, спокойная, приятная музыка не нагружала отдыхающих ни своей навязчивостью, ни особенным стилем, приятным лишь знатокам, а существовала размытым фоном, добавляя этой незатейливой морской прогулке особенного шарма.

— До чего же тётя Кира всех достала с этим старым ржавым корытом! — тихонько бурчит Алёша, оторванный от своих компьютерных игр, а я замечаю, как старшая дочь Киры счастлива урвать его лично для себя хоть на пару часов, ведь Алёша сейчас в том возрасте, когда юнцы ценят живое общение (а вместе с ним и женское внимание) меньше всего, с радостью отказываясь от него во имя таких захватывающих развлечений, как, например, катание на скейте, игра на гитаре, гонки на велосипедах или мини-байках…

— Не такое уж и ржавое, Лёш, не нагнетай, — увещеваю я его, потому что, по большому счёту Кира — двигатель всякой событийности в этой семье. От её жизнерадостности и жизнелюбия, взбалмошной энергии питаются все вокруг и даже я немного.

Как только темнота позднего летнего вечера начинает сгущаться, Кира заботливо обрызгивает нас спреями от комаров, но моей Лерочке нельзя ими пользоваться, о чём я ей тут же и сообщаю:

— Лер, тебе нельзя этим брызгаться.

— Вот у меня детский крем есть от комаров, он прямо с рождения разрешается! — тут же находится Кира.

— Лерочка, не стоит, мы ведь не знаем, что за химические вещества там использованы! — не сдаюсь я.

Ну а что? Какой контроль проверяет все эти средства? Да никакой! От комара меньше вреда, нежели от этих аэрозолей и кремов.

Лера закатывает глаза, потом, усмехаясь, сообщает:

— Прямо не знаю, как я выносила, родила и подняла двоих своих других детей!

Но слушается. Она всегда меня слушается. Почти.

Кира многозначительно вскидывает брови, затем, нервно подёрнув плечами, уходит обрызгивать спреем остальных членов нашей семьи, а я усердно отгоняю комариков от своей Лерочки. По крайней мере, у меня теперь есть официальная причина не отрывать от неё своих глаз весь вечер!

А потом Лера пела:

— Я хочу спеть песню из моего любимого фильма «Перед рассветом».

Затем, взглянув на меня, моя жена тихонько добавляет:

— Это просто песня, — и улыбается. И только мы с ней знаем, к чему была сказана эта фраза.

Невероятная песня, необыкновенно подходящая этой прогулке, нашему настроению и тому ритму внутренних вибраций счастья, какими мы оба жили в те дни:

Julie Delpy — A Waltz For A Night

Разреши сыграть тебе этот вальс,

Из ниоткуда, из моих мыслей.

Разреши сыграть тебе этот вальс

Об этой любви длиной в одну ночь.

Ты был моим в ту ночь -

Все, о чем я мечтала в этой жизни.

Но сейчас тебя нет рядом,

Ты уже далеко,

На пути к своему острову дождя.

Для тебя это была всего лишь одна ночь,

Но ты для меня значил гораздо больше,

Просто знай об этом.

Я многое слышала о тебе,

Обо всех твоих плохих поступках.

Но когда мы оставались наедине,

Ты совсем не казался мне обманщиком.

Мне все равно, что говорят,

Я знаю, что ты для меня значил в тот день.

Я всего лишь хотела ещё одну попытку,

Хотела еще одну ночь,

Даже если это кажется чем-то неправильным.

Ты для меня значил гораздо больше,

Чем те, кого я встречала до тебя…

Все любуются Лерой, все слушают, не только мы, её семья, но и совершенно чужие нам люди, отдыхающие в этот летний вечер на маленьком речном катере. В своём белом просторном платье, она похожа на ангела, и этот ангел дарит своим голосом радость и красоту.

Моя Валерия совсем другая, когда поёт — она преображается, оживает, в ней словно взрываются фейерверки эмоций, никогда и ни при каких обстоятельствах она не бывает такой счастливой, как когда поёт.

Я понял, что ей очень хотелось выплеснуть песней своё счастье в тот вечер, ведь по-другому она ещё не умеет. Я понял также, что это не просто её увлечение, это её способ выражать те эмоции, которые воспитание приучило скрывать, прятать, зажимать, стыдиться, причём и плохого, и хорошего.

Кира не поддалась. Кира — вулкан и авторитет, в силу своего «старшего» положения. А вот Лера, будучи от природы мягкой и восприимчивой абсолютно ко всему, что ей говорят и внушают, оказалась высококачественной глиной, из которой родители слепили шедевр, но убили в ней важное — её природную горячность и эмоциональность. Тогда, в те дни, я только обозначил это понимание в своей голове, и лишь спустя многие годы, окончательно осознаю, что я — тот, кто должен был вернуть ей её лёгкость, эмоциональность, чувственность. Ведь Лера — самая чувственная женщина из всех, кого я знал и ещё узнаю, но не всякому дано увидеть это. И то, как она будет открываться для меня, год за годом, то, как много нежности, любви и душевного тепла я найду в ней, буквально никем не тронутые залежи, ждавшие только меня одного, всё это перевернёт моё сознание, углубив мои чувства к ней настолько, насколько я и сам не мог себе представить.