Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий - Страница 122

 — А? Да? Просыпаюсь! — певец испугался и вскочил с кровати.

Под моим чутким руководством сопранист прочитал перед сном «Отче наш» по-русски. Что делать, я плохо знал молитвы на латыни, а Стефано уже давно собирался переходить в православие, поэтому я посодействовал его скорейшей адаптации.

— Это ужасно, я не смог плюнуть ей в лицо, она была так прекрасна! — всё ещё всхлипывая, жаловался Стефано.

 — Слушай дальше князя, он тебе ещё не то расскажет, — усмехнулся я. — Разве не понял, что это он пошутил?

 — Ну и шутки у вас, господа хорошие, — проворчал Стефано. — Одни твои рассказы про индейцев Си-Шарп чего стоят! Теперь понятно, в кого ты такой сказочник. Слушай, может создадим свой собственный язык? Я тут учебник по лингвистике на прошлой неделе прочитал — интересно!

 — Знаешь, я думаю, что мне вскоре понадобится твоя помощь. У меня давно уже созрел один план, но пока я не могу тебе о нём рассказать. Единственное, что я тебе скажу, так это то, что нам предстоит довольно трудоёмкая расчётная работа, и нам в этом поможет один неаполитанский инженер, который сбежал в Россию.

 — Марио Дури? — вдруг предположил Стефано.

 — Откуда ты знаешь? — опешил я, не ожидая такого поворота событий. Или Доменика ему рассказала?

 — Пару недель назад к нам приезжала его сестра, Виттория, и передала Карло какие-то чертежи. Сказала, что не желает иметь с этим дело.

 — Что? Где? Где чертежи! — от волнения у меня даже дыхание перехватило.

 — Нигде, Карло их сжёг, — как ни в чём не бывало ответил Стефано.

 — Как сжёг?! Нет! — в отчаянии воскликнул я. — Почему?!

 — Алессандро, ты, по-видимому, перегрелся, — заключил певец. — Так переживать из-за каких-то бумажек с расчётами.

 — О, Стефано, ты даже не представляешь, насколько ценны для меня эти расчёты, — вздохнул я. — Но ничего. Я найду этого Марио и вытрясу из него всю информацию.

Проснулся я достаточно поздно, примерно за полчаса до выезда: должно быть, Доменика пожалела меня и не стала будить, чтобы позаниматься. А может быть, дело в том, что сундук с инструментами, представлявшими для нас наибольшую ценность, князь втащил к себе в комнату, дабы никто не украл из кареты.

Как бы то ни было, поспешно приведя себя в порядок и наспех перекусив хлебом с моцареллой и помидорами, оставшимся с завтрака, я наконец-то присоединился к компании, и часов в шесть утра мы продолжили свой путь.

Вчерашняя дорога была долгой и утомительной, всего за один день совместного путешествия мы все чуть не переругались. Что же будет, когда мы в Россию-то поедем? Надо будет попросить Паолину, чтобы сшила нам смирительные рубашки и соорудила по кляпу из каких-нибудь тряпок.

Доменика, не желая повторения вчерашней перепалки, придумала, как отвлечь всех друг от друга и от лишних разговоров: она предложила наконец-то достать сундук с инструментами и нотами и устроить прямо в карете небольшой концерт. Идею единодушно поддержали все, даже князь согласился поучаствовать в качестве «концертмейстера».

Что ты будешь делать, даже здесь возник конфликт на пустом месте, причём в данном случае мы конкурировали за другой ресурс — спинеттино, который оказался единственным клавишным инструментом в сундуке. По иронии судьбы, ни я, ни Пётр Иванович, не умели играть ни на чём, кроме клавишных (вот почему в кабинете князя стоял клавесин). Пришлось мне уступить инструмент старшему, а самому удовольствоваться ролью вокалиста.

Как выяснилось, Паолина, в тайне ото всех, тоже получила элементарное музыкальное образование и неплохо играла на лютне. Доменика, в очередной раз приятно удивив нас, сообщила, что будет играть на скрипке, чем вызвала у меня восторженную улыбку и искру огня в ледяных глазах князя. «Надо бы ему заземлиться, хоть о стенку кареты, а то чего доброго током кого-нибудь дёрнет!», — с усмешкой подумал я.

 — О, флейта! — несказанно обрадовался Стефано, обнаружив в сундуке бархатный футляр с инструментом. — Дон Пьетро, позволите мне на ней сыграть?

 — Сожалею, но нет, — ответил Пётр Иванович. — Это подарок для Анастасии, моей младшей дочери.

 — Ты разве умеешь играть на флейте? — поинтересовался я у Стефано.

 — Нет, но хотел попробовать. Дело в том, что я очень быстро обучаюсь, в этом моё основное достоинство.

 — Весьма похвальное стремление к знаниям, — отметил князь. — Я лично поспособствую тому, чтобы вас приняли в Академию Наук.

 — Буду благодарен вам до конца своей жизни! Я знал, что вы весьма щедрый и великодушный человек и не оставите бедного певца своей милостью! — воскликнул сопранист. — Скажите, дон Пьетро, как выглядит ваша младшая дочь? Она так же красива как старшая?

 — Красива, — ответил князь. Затем с усмешкой прибавил: — И помолвлена.

 — Тогда… В России ведь ещё есть красивые девушки? — воодушевлённо спросил сопранист, а Паолина лишь закатила глаза.

 — Стефано, — с усмешкой одёрнула его Доменика. — Тебя послушать, готов жениться на всех девушках сразу. Так тебе не в Россию надо ехать, а на Восток, где существуют гаремы.

 — Ну конечно, в качестве смотрителя разве что, — обиделся Стефано. — Простите, дон Пьетро, я вовсе не хотел показаться бестактным. Но… Должен же я был что-то сказать?

 — Вовсе нет. Необязательно вообще что-либо говорить, особенно, когда не знаешь, что и зачем.

 — Но… я ведь могу рассчитывать на вашу помощь? — уже серьёзным тоном обеспокоенно поинтересовался Стефано.

 — Разумеется, синьор Альджебри. Несмотря на ваш невыносимый характер, вы, как талантливый учёный и музыкант, заслуживаете достойной награды.

 — Если только девушка согласится, — осторожно ответил сопранист: видимо, вчерашние мои слова на него подействовали.

 — Согласие невесты — не ваша забота, а моя и её родителей, — возразил Пётр Иванович. — Главное, чтобы она нравилась вам, и вы впоследствии не пожалели.

Когда с разбором инструментов было покончено, Доменика достала из сундука и раздала нам ноты какого-то дуэта для двух сопрано, в котором в инструментальной строке были прописаны партии скрипки, лютни и basso continuo, то есть клавишного аккомпанемента. Позже выяснилось, что дуэт она написала сама, сегодня ночью, и посвящён он был аллегорической победе Разума над Гневом. Спокойную и ровную партию Разума моя «поющая лисица» отдала Стефано, а вредный и ревнивый сопранист Алессандро вновь был вынужден изображать «мисс фурию», чья мелодия была просто перегружена мелизмами, фиоритурами и скачками через октаву.

 — Поистине ангельские голоса, — с улыбкой отметил Пётр Иванович. — Никогда бы не подумал, что мой сын будет петь как соловей. Но и вы, синьор Альджебри, ничуть не уступаете Алессандро. Государыня оценит.

Часа через два все благополучно разобрали и выучили свою партию. Правда, Стефано и Доменика, благодаря многим годам пения в Капелле, прекрасно читали с листа, и могли сразу играть то, что написано. Я тоже довольно быстро выучил свою нотную строку и теперь, после распевки, под руководством Доменики работал отдельно над каждым тактом, проводя «сглаживающий полином» через каждую «точку», превращая набор нот в мелодию.

Хуже всех с заданием справился Пётр Иванович, который, даже несмотря на помощь и подсказки со стороны Доменики, после двух часов разбора партии через раз попадал на нужную клавишу. Это и понятно, ведь играть он учился сам, без посторонней помощи, хотя и занимался уже давно, почти два года.

 — Нет, боюсь, что это не для меня, — наконец, после очередного смазанного аккорда, заключил князь. — Вот выпилить из дерева инструмент — пожалуйста, я вам хоть десять таких спинеттино на досуге сделаю. Но учиться музыке в моём возрасте…

 — В вашем возрасте? — удивился я. — Знавал я одного деятеля, который в шестьдесят лет освоил… Сложный иностранный язык, — вновь пришлось находить нужные слова, не мог же я рассказать всю правду о том, как один коллега моего отца с кафедры в преклонном возрасте выучил «джаву» и стал на пенсии писать игрушки под «андроид»! — Но если вас утомила игра на инструменте, я готов его забрать.