Сказ о Дайири Наследнице (СИ) - Александрович Кирилл - Страница 21

— Если Алида жива, то нет у нее иного пути кроме пути в Копкой.

2

Впереди был Копкой. Эту ночь Ош не спал. Смотрел на темное небо, на кольца, проходящие по небосводу. Казалось, протяни руку и схватишь за ободок какого-нибудь кольца. Но сколько не тянись, они оставались немыслимо далеко. Это чувство и не давало спать: его Тьёла уже рядом, но сможет ли дотянуться?

Дор тоже ворочался с боку набок и с каждым поворотом, то шумно кряхтел, то глубоко вздыхал. Одна Руна спала безмятежным сном, свернувшись клубком напротив костра, укрытая дареной курткой Дор Ийсы.

— Еще один звук, охотник, и я придавлю тебя камнем, — с каким-то безмятежным спокойствием обратился Ош к Дор Ийсе.

— А я набью тебе рот травой, — так же спокойно ответил Дор, — если еще раз начнешь мурлыкать свои песни.

Теперь оба лежали и смотрели на небосвод.

— Тоже не представляешь, что нам ждать с рассветом? — спросил Ош

— Представляю. Рудники, примакарахи, спесивый рёвен, моя Гая, моя Дайири.,- ответил Дор.

— И моя Тьёла, — добавил верзила.

В тишине где-то в кустах стрекотал сверчок.

— Ну и какой у вас план, воители? — произнес из темноты ночи столь знакомый Дор Ийсе, бархатный, женский голос.

Оба вскочили на ноги с оружием в руках. Руна, разбуженная возней, сначала недоуменно подняла сонные глаза на своих сопроводителей и, заметив неладное, вжавшись спиной в валун позади, укуталась в куртку, оставив лишь испуганные глаза и макушку снаружи.

— Ну и где ты, Дух Ночи? — спросил Ош, постукивая дубиной себе по бедру. Было заметно, что великан теряет терпение и сейчас возьмется махать дубиной по непроглядному мраку, на удачу.

— Погоди-ка… я знаю твой голос, — обратился Дор в темноту, — я не очень понимаю, что ты тут делаешь?… ответь….Мичана?

— Обернись — отвечу, — произнесла гостья за их спинами.

Ош развернулся и сделал шаг в сторону пришедшей. Дор повернул лишь голову и спрятал меч в ножны.

Мичана сидела на валуне напротив костра и глаза её горели зелеными искорками задорной издёвки.

— Я настолько страшная? — спросила Мичана.

— Вот еще, баб мне боятся! — пророкотал Ош, — с дубиной…

Но Мичана, не обращая внимания на великана и его слова, подошла к Руне, раскутала куртку закрывавшее испуганное лицо девчухи и провела ладонью ей по щеке.

— Что ты тут делаешь? И где Мидра? — спросил Мичану Дор.

— Иду в Копкой. А про Мидру не знаю. Арид еще не вернулся.

— Так, приятели! Пора бы вам мне что-то рассказать! — окончательно потеряв терпение сказал Ош и уселся напротив костра, — Ну! Я жду!

— Это Мичана, — ответил Дор, — ведунья из леса у Перевала Духов, что на востоке отсюда.

— Ведьма значит, — уточнил Ош, — и что тебе, ведьма, надо в Копкой? Признавайтесь, что задумали или познакомитесь с моей дубиной.

— Велик да вздорен ты, потомок Ормы, Ош, — повернув голову к Ошу, сказала Мичана.

— Точно ведьма, — оскалившись в ухмылке, сказал великан. — В Копкой зачем идете заговорщики?

Верзила встал и подошел к Мичане, поигрывая дубиной. Мичана поднялась в ответ, слегка склонив голову набок, ответила:

— Сядь и не торопись.

Она легко ткнула Ошу пальцем в верх живота, но великан, как от могучего удара шлепнулся задницей на землю, выронив палицу и оперевшись руками.

— Мичана, — заговорил Дор, — догадываюсь, что не забавы ради ты сделала такой путь. Говори, что знаешь?

— Давно не забавлялась. Отдыхайте, нужно дождаться Арида, — ответила ведунья.

— А…этот Арид, это кто еще? — спросил Ош, продолжая сидеть на земле с ошалелым выражением на лице.

— Скоро увидишь.

Мичана села напротив костра, выставив руки, грея ладони у огня. Все четверо сидели молча. Один Ош сидел и поглаживал пальцами дубину — первый раз в жизни великан встретил противника, к которому не подступиться. Еще и ведьму ко всему.

Но безмятежность ночи убаюкивала стрекотом сверчка, спокойствием темного, бездонного неба, ласковым теплом костра.

Оша сморило первым — голова великана свалилась на грудь, и он захрапел громким рыком. Не первую ночь это не давало нормально спать, тем, кто его сопровождал. Две ночи назад Руна, разбуженная этим храпом, швырнула в Оша, за это своей маленькой сандалией, сшитой Дор Ийсой ей, до того босоногой.

Но сегодня Руна уже не хотела спать — ей и нравился выразительный, приветливый взгляд ведьмы и пугала повязка на лице и белые косы, выпадающие из-под капюшона ведуньи. Она сидела, смотрела на Мичану, всякий раз пряча глаза, когда та замечала пристальный девичий взгляд.

Дор достав меч, взялся ухаживать за оружием.

Посреди ночи в кустах за спиной Мичаны послышался шорох и скрип когтей по камням.

Глаза Руны округлились от страха, когда к Мичане со спины подошло темное существо. Кисть Дор Ийсы побелела от напряжения, сжимая рукоять меча. Ош храпел не просыпаясь.

Существо положило морду на колени ведунье и заурчало. Мичанины пальцы лежали у зверя на загривке, на нахмурившемся лице брови сдвинулись к переносице, а взгляд ведьмы был отрешенным и, казалось, пустым.

— Это и есть Арид? — спросил Дор, когда существо скрылось во мраке ночи

— Да. Флот изгоев Империи морей пристал к берегу на западе, в дне пути отсюда. И, видимо его цель рудники Копкой.

Дор с тревогой посмотрел на далекие огоньки поселка рудокопов. Там, за стенами была его Гая Итра, мать его дочери Дайири. Глаза Дор Ийсы заволокла пелена гнева: не для того он проделал такой путь, обретя надежду, не для того, чтобы вновь все потерять.

Руна увидев, что Дор начал собираться в путь, подскочила и растолкала спящего Оша. Верзила ошалело посмотрел на происходящее:

— А?… Что?…А?…А ты куда, охотник?

Дор дрожащим голосом ответил:

— Беда идет в Копкой… я не буду ждать пока ты проспишься…

— Какая беда? Ты о чем?

Руна подошла и, взяв Мичану за руку, посмотрела ей в глаза. Она кивнула ведунье в сторону верзилы. Мичана подняла взгляд на Оша:

— Флот изгоев Империи морей будет в поселке завтра вечером.

Верзила подскочил, как ошпаренный кипятком.

— Тьела…, -бубнил здоровяк, — Тьёла моя…не дам..

Дор и Ош, скоро собравшись, не смотря на ночь, двинулись скорым бегом к Копкой.

Руна, видя, как они собирались, хотела следом подбежать к тому месту, где спала и, захватив куртку, единственное добро свое, убежать вместе с ними. Но дернувшись, почувствовала, как крепкая ладонь Мичаны остановила её и недоуменно повернула на неё испуганный взгляд. Мичана пристально заглянув девчухе в глаза, еле заметно покачала головой, и когда сообщники скрылись из виду, протянула руку в направлении рудника.

— Мы с тобой не годимся для битв. Но твоя помощь будет им полезна. Не торопись.

Море затихло, отпустив искореженную лодью Императора Воймаза. Не многим на ней удалось пережить тот шторм и натиск вражеского флота. Сам Император сидел, привалившись к борту, и сжимал бедро, в котором засела стрела. Тот, кто еще мог хоть что-то видеть и делать, помогал своим товарищам бинтовать раны.

Мачту сорвало ураганом, и обломок ее болтался над бортом, держась за парусину и снасти. Воймаз одной рукой оторвал кусок обтрепанного, грязного плаща и, обломив конец с оперением, еле сдерживая стон, выдернул оставшийся обломок стрелы.

Лодью окутывал туман.

— Эй, — слабо позвал Воймаз, — кто из рёвенов жив?

— Я, Император, — сказал воин с напрочь перебинтованной головой: из-под повязки торчал заросший щетиной подбородок и не забинтован был один лишь глаз.

— Назовись.

— Рёвен Пайта, повелитель.

— Счастлив ты Пайта…. и Ладре пережил и это вот… что с моей лодьей? И где мы? Докладывай.

— Не знаю, Император, где мы? А от твоей лодьи остались щепки.

Пайта подошел и навис над обессилившим Императором.

— Но мы еще плывем. Берите курс на Примаили. Плывем домой.

Пайта все так же стоял над Императором. За его спиной начали вставать войны.

— Связать его, — спокойно произнес рёвен, — и в трюм. Кто еще в силах, берите весла.