Неожиданность (СИ) - Попов Борис - Страница 156

Интереснейшая вещь — способности, дарованные Добрыней, спрятаны в какой-то дальний угол, а абсолютная и безотказная память в полной силе. Совершенно расслабившись, слушал и слушал…

— Гляжу — Ростислав в этой реке тонет, Владимир полез его спасать, и уже тоже тонет. Оба в кольчугах, тяжеленые, какие уж из них пловцы! А я от наседающих половцев отбиваюсь…

— Зашибу!

Из-за толстого дуба выскочил плечистый и высоченный парняга, замахнувшийся дубиной неимоверной величины. Прежде чем я пришел в себя от дремы на ходу, Богуслав ментальным ударом в грудь отбросил нападавшего назад. От неожиданности и силы удара, мордастый юноша шлепнулся на задницу и выпустил из рук свое оружие. Палица со стуком приласкала его по голове.

— Ой! Вы чего деретесь? — почесывая темечко спросил разбойник.

Матвей уже был рядом и прижимал обнаженную саблю к горлу врага. Чутко вслушиваясь в шумы леса, ушкуйник пролаял:

— Сколько? Вас?

— Какие вы злые…, — протянул молодец, — пойду я от вас…

Сзади предупреждающе грозно зарычала прошляпившая врага Марфа.

— И собака у вас какая здоровенная… Глядите, я ведь богатырь, на части порву, если бросится!

Матвей спрятал шашку в ножны. Доложил:

— Один, похоже, этот дурачок. Тихо в лесу. Сразу убьем, или разбираться будем?

— Разберемся, — кряхтел я, слезая с седла, — что это за напасть неожиданная на нас навалилась среди бела дня.

Наша ватага уже окружила место событий.

— Нахальный какой-то, — недоумевал Иван, — наглый. Одному, с какой-то деревяшкой, напасть на вооруженный отряд! Смерти что ли ищет?

— Уже почти нашел, — отозвался боярин, легко спрыгивая с коня, — сейчас расспросим и убьем.

— Можно я его голыми руками? — деловито спросил ушкуйник, профессиональный убийца в Древней Руси. — Не разминался давно, отвыкаю.

— Эй, вы чего? — забеспокоился румяный силач, видя, что дело заворачивается не на шутку, — я ж так, попугать только…

— А мы напугались, — жестко ответил боярин. — Я воевода Тайного Приказа Великого Новгорода, и за дела эти тебя и запытаем! Мы шутить не любим! Отвечай быстро, песья кровь, кто послал? Кто научил на Владимира броситься?

Паренек заплакал, поняв, что с нами шутки плохи. О Тайном Приказе ходили пугающие слухи. Конечно, не НКВД и не СС, но все-таки!

— Никакого Владимира и не знаю…, я кушать сильно хочу…

Теперь мой несостоявшийся убийца скорее предпочел бы почувствовать на своем горле стальную хватку Марфы, чем отвечать за свои грехи перед грозной организацией.

Эх, горе ты мое горькое! Я сунул незнайке кусок пеммикана, дал сухарь.

— Владимир — это я. Не бойся, тебя не тронут. Как звать-величать?

— Емелька я, — весело хрустя сухариком представился новый знакомец, — а что за гадость вы тут едите?

Он отвел руку с пеммиканом в сторону.

— Кушай, сын мой, кушай, — поощрил его к действию святой отец, — это еда дальних народов. Она не очень вкусна, но сильно полезна.

После церковного одобрения сомнительного кушанья, Емельян вгрызся в него, как в просфору. Немного насытившись и глотнув воды из бурдюка, парень взялся рассказывать.

— Живем мы с матушкой в трех верстах отсюда в деревне Дубровка. Невелика деревенька, вся на три избы.

— Как у меня при лесопилке, — не утерпел Матвей.

Народ на него зашикал. Успеешь еще наболтаться. Емеля продолжил.

— Вчера пошел с утра в церковь, которая в селе Красный Яр. Село справное, большое, дворов много. Оно от нас далековато стоит, верст двадцать будет. Идти очень долго, поэтому пробежался по холодку. До поселка два часа, в церкви часок. Потом с девками отправился потолковать. Тамошние ребята не мешали, боялись со мной связываться. Торчал с девахами долго. Назад уж к вечеру подался. А Дубровки больше и нету! Спалил кто-то деревню, народ в полон угнали. Троих наших мужиков зарубили — сопротивлялись видно. Собак тоже порубали.

— Это охотники за рабами прошлись, — опять встрял неугомонный ушкуйник.

— Я голодный, как пес. В церковь не евши пошел, натощак, как и положено. В селе никто горбушки хлеба не дал — неурожай у них в этом году. Разбойники прошлись — ничего после себя не оставили! Тут калики перехожие подошли. Спросил у них хоть какой-нибудь еды. Заорали, клюшками замахали и ушли. А мне и идти-то некуда, родня вся в нашей деревеньке жила. Переночевал кое-как. С утра озлился, выстругал дубинку. Вот думаю, сейчас кого-нибудь встречу, напугаю — дадут покушать. А тут вы едете. Вот и попугал — сам еле жив остался.

У меня в голове забрезжила идея. Я, слушая жалостные истории молодого землепашца, уже успел присесть на поваленное дерево — слабость еще чувствовалась.

— А ты в самом деле очень силен?

— Самый сильный в деревне!

— Богатырь на три двора, — съехидничала Наина.

— Я и в селе, когда их парни меня от девок пытались отогнать, десятерых крепышей, как щенят раскидал!

— Это и я раскидаю, — лениво сообщил ушкуйник.

— Сейчас проверим, — сказал я. — Иван, дай-ка его дубину.

Оторвать от земли эту оглоблю, вытесанную, похоже, из бревна, Ване не удалось. Он с трудом приподнял один конец и теперь озирался — куда этакую орясину тащить.

— Ванечка, брось немедленно! Надорвешься! — закричала любящая его женщина, — пусть этот бугай сам ее корячит!

Преданный подчиненный оглянулся на меня — что скажет начальник.

— Бросай, бросай. Наина права, — одобрил я решение чаровницы, — пусть Емеля ухватит, это его вещица.

Иван с большим облегчением избавился от «вещицы». Емельян легко поднял свое изделие правой рукой, подумал, перекинул в левую.

— А теперь чего делать?

А теперь мы, дружок, применим классический богатырский тест, испытаем тебя на прочность.

— Лошадь подними.

— Которую?

Ни сомнений, ни колебаний в голосе. Ощущение, что эта «косая сажень в плечах», зарабатывает переноской лошадей в своей деревухе.

— Вон ту, гнедую бери, — указал я для чистоты эксперимента на Зорьку — уж ее-то вес знаем не понаслышке! — она смирная.

Емеля бросил дубину, поплевал для верности на ладони, потер их друг об друга, и отправился к кобыле. Он не торопясь подсунул под лошадь руки, легко ее поднял. Зорька аж заржала от неожиданности. Видать, подумала: не, ну это уже у людей входит в привычку! Скоро они все повадятся меня таскать! Ладно бы еще свой кто-нибудь, ну вот хотя бы эта курчавая девица, — она меленькая, если и уронит, сильно не ушибешься, а то этот долговязый взялся — брякнет, мало не покажется!

Высоченный, ростом под два метра, богатырь спросил:

— А дальше то чего делать? На плечи ее класть?

Моя душа пела — вот она, наша палочка-выручалочка!

— Ты лошадь держи так же, над головой, и пройди во-о-н до того вяза и назад. Осилишь?

— А то!

И уверенно понес. Вот это по-нашему, по-богатырски! Быстро вернулся.

— А дальше что?

— Потихоньку опусти кобылу на землю — не роняй!

Опустил бережно. Зорька обрадованно отскакала в сторонку — кто их знает людей, чего еще у них на уме!

— Пошли поговорим.

Подошел.

— Я так понимаю, идти тебе некуда?

— Хотел в Красный Яр опять податься, да они там сами последнюю репу без соли доедают.

— С нами пойдешь? Нам как раз работник сильный нужен.

— Кормить будете, пойду.

— А ты целый день за лошадью бежать можешь?

— Легко.

— А с человеком на плече?

— А то.

— Лошадь через реку перетащишь?

— Конечно.

Мне очень нравились его ответы на эти мои вопросы, типа — сделаешь? Легко, а то, конечно. Устроили бы варианты: без вопросов, сделаю обязательно. Другие, вроде таких: не знаю, подумаю, надо посоветоваться — были бы неприемлемы.

— Холодной воды боишься?

— Нет. У меня ни тулупа, ни зипуна, ни епанчи сроду не было. В избе, если натоплено, быть не могу — на сеновал ухожу. И мать такая же. Зимой сварим еды, и дня три печку не топим.

— Да вода это дело другое — промокнут лапти и рубаха с портками, ты и озябнешь, — разъяснил недалекому юноше Богуслав.