Выбор ведьмы (СИ) - Кащеев Кирилл - Страница 99

— Панас… — растерянно шепнула Ирка.

— Зьявылася, мертволесска тварюка! — хриплым, напоминающим тявканье голосом рыкнул парень из приграничной деревни. Тот, кто хотел убить ее. Тот, кого она не смогла спасти. И кто явно не видел себя в зеркале. Да и откуда тут зеркала?

— Прости… — прошептала Ирка, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами. Как глупо… Ничего не остановить. Ничего не вернуть: не оживить погибших драконов и павших богатырей, не вернуться самой на спину Айту, снова приникнув к его чешуе и чувствуя себя самой защищенной девушкой в мире, не предупредить — заранее! — Табити о заговоре, спасая похищенных змеенышей… И не помочь вот этому несчастному парню, похоже, не сознающему, что с ним сталось! И даже не сделать так, чтоб он не чесался каждую минуту все последние недели своей жизни — потому что разозлил ведьму, а та могла и умела ему отплатить! Почему она знает кучу заклятий, с помощью которых можно основательно испортить жизнь людям и нелюдям, и ни одного — чтоб повернуть время вспять?

— Прости?! — из шакальей пасти, в которую странно и жутко перетекало человеческое лицо, вырвался сдавленный рык. — Ось як ты зараз заговорила… Була така гордовита, пыхата: а теперича плачешь, прощения просишь, як зрозумила, що нихто тут з тобою панькаться не будет! Никому ты не потрибна — Мать Птиц бачила, як твой змеюкин тебя мов грязне лахмиття выкинув, ледве им, ужакам летючим, под хвостами жарко стало! Ото я пореготав! Зараз Повелитель тоби швыденько покаже, де твое мисце, тварюко мертволесска!

Ирка невольно еще разок шмыгнула носом и похлопала глазами, чувствуя, как высыхают слезы, а омывающие душу волны жалости и боли недоуменно стихают:

— Интересное кино! Парень, а ты соображаешь, кто твой Повелитель? И где ты сам находишься?

А заодно — как ты выглядишь?

— Ну и шо? И ничего такого! — мотая головой так, что затряслись шакальи уши, и издавая какой-то непонятный монотонный стук, энергично возразил Панас. — Я кому завгодно служиты буду, лише щоб тоби помстытыся, тварюко! Якщо б ты не пручалася, як коза, та пошла до батька, колы он велел, и деревня б наша уцелела, и тетка Горпына, и я б соби жив-поживав, та, може, и на Гальке б оженился.

Ирка сморщилась. Она не хотела зла Панасовой деревне. Но одна деревня и весь многомиллиардный человеческий род в родном мире — все-таки несопоставимые вещи. Да и сомнения ее мучили, позволил бы Симаргл людям в Ирии и впрямь уцелеть или испугался бы, что те в родной мир вернутся? Поселившаяся в груди тоска начала отползать как получившая пинка шавка, сменяясь привычной и бодрящей злостью! Честное ведьмовское слово, врага можно просчитать, предательство… ну вот можно предвидеть, особенно если неплохо знаешь предателя… а самовлюбленные дураки — они нет, они непредсказуемы, непросчитываемы и, увы, ненаказуемы, потому как у них не хватает ума понять, что наказаны за собственную глупость. Он в Мертвом лесу, позади у него… Ирка наклонилась, бесцеремонно заглядывая Панасу за спину — точно, хвост сзади, облезлый. А служит он тому самому существу, которое уничтожило его деревню… и доволен только потому, что помогает портить жизнь ей!

— Що завгодно зроблю, щоб тоби Ирий раем неказався! — закончил гневный пассаж Панас.

Ирка покивала: ну да, точно как бабка говорит: «И жабу живцем зъим, щоб тэбэ стошнило, пока дывышься!»

— Ладно, пошли! — высвобождая зацепившийся за очередной корень подол, перебила его Ирка. — Тебя ж встретить меня прислали, верно? Чтоб я незаплутала, — оглядывая стоящие стеной деревья, выразительно усмехнулась она.

— Шоб ты не удрала! — припечатал он.

— Куда уж мне! — пожала плечами она. Возможность перекидываться, выпускать когти и крылья после змеева поцелуя — раздвоенным языком — спала крепко-крепко, будто и не было ее никогда. Сейчас она была полностью и стопроцентно человеком — даже дорогу нюхом не найдет. Ни сюда, ни отсюда.

— Думаешь, писля всього, що ты натворила, я тоби поверю? — он подозрительно прищурил желтые звериные глаза. — А ну давай сюды руки! — В лохматых лапах появилась черная веревка. Веревка дернулась, Ирка поняла, что это очередной корень, живой, насколько могло быть живым хоть что-то в Мертвом лесу.

Интересно, это его личная инициатива или папаня велел? Можно, конечно, упереться и послать этого… к папе. Ее человеческого ведьмовства вполне хватит, чтоб содрать траченную молью шкурку с… хм… самой натуральной мертволесской тварюки! Но… зачем? Права качать нужно, если видишь от этого выгоду. К тому же злость от стягивающей запястья веревки поможет удержать на расстоянии снова наползающую на нее обессиливающую тоску. А ее ли это тоска? Ирка подозрительно оглядела нависшие над дорогой мертвые ветви, покосилась на стелящийся у самой земли клочковатый туман… и протянула скрещенные в запястьях руки.

Недовольно сопя и скаля зубы — похоже, надеялся, что Ирка будет сопротивляться! — человек-шакал стянул ей руки черной веревкой.

— Тебе, похоже, понравилось? — шевеля пальцами, невинно поинтересовалась Ирка. Запястья враз набухли под веревкой — больно! Надо же, какие у некоторых приграничников извращенные вкусы.

У самого ее лица щелкнули зубы.

— Ще хучь слово вякнешь… — вцепляясь когтистой лапой ей в распущенные волосы и дыша смрадом из пасти, процедил человек-шакал, — я тэбэ тришечки уроню, та личком-от по землице повозюкаю! А потим скажу, що сама впала! Отака ты-от неуклюжа. Все зрозумила? — встряхивая ее за волосы, рявкнул он. — Видповидай!

— Ты даже не представляешь, как много я поняла, — безмятежно улыбнулась ему Ирка.

Чего тут непонятного: связать велел отец. А вот бить, кусать и драть когтями не разрешил. Впрочем, дуракам — им ведь закон не писан, так что аккуратнее будем, аккуратнее.

Панас замахнулся кулаком… шумно выдохнул и вернулся к первоначальному плану: ухватился за другой конец веревки на Иркиных запястьях и поволок за собой, то и дело дергая, в надежде, что ведьмочка зацепится за корень и упадет. Почти бегущая за ним Ирка перескочила через один корень, через второй… Панас досадливо оглянулся, обдав ее ненавидящим взглядом звериных глаз.

А кто доверяется дураку — тот сам не очень умен. Потому что дурак…

Панас снова со всей силы рванул веревку… пошатнулся от собственного рывка, сам зацепился за корень — и… бумс! Вписался башкой в ствол похожей на черный скелет мертвой елки.

…он дурак и есть. Ни елок вокруг себя не видит… ни того, что за елками…

Глава 49

Вопросы Жизни и Смерти

Вернуться во времени нельзя, но остановить его, кажется, можно. Тело Панаса застыло в падении… Ирка отчетливо видела его выставленную для защиты руку, гримасу злости и боли на полушакальей морде. Выбитые ударом башки о ствол черные чешуйки зависли в неподвижности, хоть пальцем каждую трогай. Вынырнувшая из-за елки фигура в темном плаще аккуратно обогнула эту темную тучку и встала напротив Ирки на тропе. И так же аккуратно, двумя руками откинула капюшон.

— Всего лишь просто туристка. Единственная просто туристка на весь прибывший в Ирий непростой автобус, — насмешливо сказала Ирка, вглядываясь в появившееся из-под глубокого темного капюшона ухоженное лицо не молодое и не старое, словно лишенное возраста.

Деловитая дама средних лет, даже в смахивающем на мантию Хогвартса плаще похожая на менеджера среднего звена, вежливо улыбнулась.

— Чем могу помочь? — наконец поняв, что неожиданная собеседница не собирается нарушать молчание, чуть наклонила голову Ирка.

— Хотелось бы знать, что ты собираешься делать? — немедленно отозвалась дама.

О как! Вот возьми ей и расскажи! Ирка уже растянула губы в улыбочке в стиле Ай… в стиле Змеевых Пещер… И улыбка застыла на губах. Танька сто раз говорила, что образ девочки из городской балки работает не везде и не всегда, что вежливость не стоит денег, а за грубость порой приходится дорого платить. В конце концов, она же посол и уже столько недель тусуется с самыми хитрыми и коварными созданиями на Мировом Древе. Пора бы завести в своем арсенале что-нибудь кроме «укуси врага за нос». Как там обычно говорит Танька…