Праведники - Борн Сэм - Страница 2

Миссия началась.

ГЛАВА 2

Пятница, 21:46, Манхэттен

Хористы сдержанно кланялись публике, а дирижер чуть не валился с ног от усталости, седая шевелюра его вся взмокла. Величественные своды собора теперь сотрясались от грома оваций. Уилл безошибочно выделял в общем шуме «первую скрипку» отца. Это были поистине громовые хлопки, живо напомнившие Уиллу один далекий день его английского детства…

В школе проводился конкурс ораторского искусства. Своих детей пришли поддержать многие родители. Пришел и отец. В первый и в последний раз. Уилл хорошо запомнил тот момент, когда поднимался на сцену актового зала за причитавшейся ему наградой в номинации «Поэтическая декламация». Ему хлопало около сотни людей, но из общего шума резко выбивалась ни с чем не сравнимая отцовская овация. В ту минуту десятилетний Уилл был полон гордости не за себя, а за этого едва знакомого ему мужчину, который хлопал так, что, казалось, в зале вот-вот вылетят стекла. Отец представлялся ему тогда самым сильным человеком на Земле.

И вот он снова был рядом и снова аплодировал. Ему было уже под пятьдесят, но он почти не изменился. Все такой же крепкий и подтянутый, с коротко стриженными светлыми волосами. Удивительно, но отец сроду не бегал утренних кроссов и не тягал штангу в тренажерных залах. Разве что в выходные ходил под парусом в Саг-Харборе и единственно этому был обязан своей прекрасной физической формой.

Уилл скосил на него взгляд и с удивлением отметил про себя, что отцовские глаза увлажнились. Музыка всегда брала его за живое, но Уиллу ни разу еще не приходилось видеть отцовских слез. Его губы тронула легкая улыбка. Этот сильный, как гранит, человек, оказывается, способен плакать при звуках хоровой музыки.

В следующее мгновение Уилл уловил требовательную вибрацию своего мобильного. Он вынул его из кармана и быстро пробежал глазами SMS-сообщение от редактора отдела городских новостей «Нью-Йорк таймс»: «Есть работа. Браунсвилл, Бруклин. Убийство».

У Уилла засосало под ложечкой. Его организм всегда реагировал подобным образом на известия, требовавшие от него активных действий и сулившие за это награду. Он числился репортером криминальной хроники отдела городских новостей — с этого свою карьеру в «Нью-Йорк таймс» начинали все, даже самые многообещающие журналисты. Не важно, что тебя ждет впереди: слава военного обозревателя по Ближнему Востоку, высокий пост редактора пекинского представительства или даже кресло руководителя мировой корреспондентской сети, — начнешь ты все равно с городских новостей-«молний», ибо только так можно освоить азы практической журналистики. Редактор отдела Глен Харден любил говаривать по этому поводу: «Военных переворотов и путчей на твой век хватит, а пока побегай-ка по цветочным ярмаркам, красавчик! Учись не смотреть, а видеть! Не задавать вопросы, а общаться!»

Не делая попытки перекричать шум аплодисментов, Уилл виновато улыбнулся отцу и перевел взгляд на телефон.

— Работа, — беззвучно, но выразительно шевельнул он губами и взялся за сложенный на спинке стула плащ.

Отец понимающе кивнул, и Уилл порадовался за себя. После стольких лет, проведенных под сенью громкой славы отца, он наконец дорос и до собственных «важных» дел.

— Осторожно, — шевельнулись в ответ отцовские губы.

Выйдя на улицу, Уилл поймал такси. Водитель как раз переключал радио на новости Эн-пи-ар. Уилл попросил его сделать погромче. Он не рассчитывал услышать первые сводки о происшествии в Браунсвилле — просто никогда не упускал случая послушать радио или посмотреть телевизор, будь то в машине, в магазине или даже в баре. Уилл чувствовал себя в мире последних новостей словно рыба в воде. И так было всегда, сколько он себя помнил.

Но главные новости он пропустил и теперь внимал сообщениям зарубежных корреспондентов. Первой на очереди, разумеется, была Великобритания. Уилл по привычке держал ухо востро, когда узнавал что-то новое о стране, которую считал родной. Пусть на свет он появился по эту сторону Атлантики, однако почти вся его сознательная жизнь прошла на Британских островах.

В анонс выпуска диктор вынес сообщение о канцлере казначейства Гейвине Кертисе. Уилл весь превратился в слух. На второй день после зачисления в штат, будучи преисполненным энтузиазма и желания доказать начальству, что он, выпускник экономического факультета Оксфорда, не намерен надолго задерживаться в отделе городских новостей, Уилл подготовил заметку для еженедельного обозрения «Нью-Йорк таймс» с броским заголовком: «Требуется банкир земного шара!» Никто эту заметку, конечно, не напечатал. А речь в ней шла о вакансии нового руководителя Международного валютного фонда. И на фоне остальных претендентов Кертис смотрелся главным фаворитом.

«…Впервые претензии были озвучены одной из британских газет. Автор статьи настаивал на том, что обнаружил серьезные нестыковки в бумагах казначейства. А уже сегодня официальный представитель финансового ведомства вынужден был опровергать версии, о причастности его шефа к коррупции…»

Уилл машинально сделал соответствующую пометку в записной книжке, но размышлять над услышанным не стал. Сейчас у него были дела поважнее. Включив свой карманный компьютер, он отправил короткое послание Бет. Слава Богу, она быстро смирилась с его чисто британской любовью к электронной почте и не обижалась из-за редких звонков.

«Мой первый труп! Буду, поздно, не жди! Люблю!»

Подняв глаза от монитора, он понял, что приехал. Темень сентябрьских сумерек разрывалась двумя красными проблесковыми маячками патрульных машин нью-йоркской полиции, уткнувшихся бамперами чуть не друг в друга и перекрывших почти всю проезжую часть. Позади них желтела лента, наспех натянутая вокруг места происшествия. Уилл расплатился с таксистом, вышел из машины и направился к небольшой группе людей, теснившихся за лентой ограждения.

В самый последний момент дорогу ему загородила женщина-полицейский, равнодушно бросив:

— Дальше нельзя, сэр.

Уилл начал театрально рыться в карманах пиджака.

— А как насчет прессы? — спросил он, одарив девушку, как ему самому казалось, обезоруживающей улыбкой. И, не дождавшись ответа, ткнул ей под нос новенькое яркое удостоверение.

Та лишь скупо махнула рукой:

— Проходите.

Уилл нырнул под желтую ленту и мгновенно оказался среди таких же, как он. «Черт, опоздал», — мысленно обругал он себя. В отдалении с кем-то разговаривал мужчина примерно одних с ним лет, высокий, с безупречно прямыми, как у индейца, волосами и каким-то ненатуральным, оранжевым загаром. Уилл готов был поклясться, что видел этого человека прежде, но никак не мог вспомнить, как его зовут. И только заметив у его уха спиральный шнур от наушника, а на лацкане плаща — кнопку микрофона, хлопнул себя по лбу. Ну конечно! Карл Макгиверинг собственной персоной. Главная криминальная ищейка городского новостного телеканала. Остальные присутствующие были явно старше Уилла: пара-тройка этаких просмоленных всеми ветрами морских волков с внушающими уважение пластиковыми бейджами «Пост», «Ньюсдей» и несколько представителей местных бруклинских многотиражек.

— Что-то ты поздно, молодой, — усмехнувшись, бросил ему самый старший из них, очевидно, местная журналистская знаменитость. — На автобус опоздал?

Еще со времен практики в нью-джерсийской «Берген рекорд» Уилл крепко усвоил правило: смиренно и как должное принимать все насмешки старших коллег.

— На твоем месте я бы сюда вообще не торопился, — лениво заметил коротышка с бейджем «Ньюсдей» на груди. — Старая добрая уличная разборка. Подумать только, двадцать первый век на дворе, а местные ребята до сих пор бегают с ножами… Неандертальцы!

— Это сейчас мода такая, — возразил тот, что был из «Пост», и, вдруг как-то хитро подмигнув, заметил: — Кстати, о моде! Вышла бы недурная гламурная заметочка.