Салют из тринадцати орудий (ЛП) - О'Брайан Патрик - Страница 40

— Как хорошо! Но все же, знаете, Мэтьюрин, после долгих часов лежания в каюте я пришел к выводу, что в этом одиночестве, бесконечном путешествии, бесконечном заключении, отдалении от общества, забот, активности есть что-то не столь неприятное... Если бы имелась перспектива подобающей еды, то я не был бы вовсе уверен, что желал бы завершения плавания. Многое можно сказать в пользу паузы в оживлении. — Он замолк, уставившись на переборку, а потом поинтересовался: — Интересно, знаете ли вы автора строк, которые я рискнул перевести?

Коль с ночи до прихода дня

Звонят колокола,

То сердце ноет у меня

За все мои дела [25].

По тону Фокса стало очевидно, что это прелюдия к исповеди, вызванной не крепкой дружбой или глубоким уважением, а одиночеством и желанием поговорить. Исходя из натуры стихов можно было вполне быть уверенным, что факты окажутся скабрезными, и Стивен не желал их выслушивать. Вернувшись к обществу, заботам и привычным условностям, Фокс безусловно пожалеет об откровенности. Он начнет обижаться на то, что Стивен обладает знаниями о его интимной жизни, а это сделает совместную работу в Пуло Прабанге гораздо сложнее. Сотрудничество и безразличие могут идти рука об руку, сотрудничество и обида — едва ли.

— Автор мне не знаком. Можете вспомнить оригинал?

— Боюсь, что нет.

— Античным оно быть не может — язычники, насколько мне известно из книг, никогда особо не предавались ненависти к себе или чувству вины по поводу сексуальной активности. Эти эмоции зарезервированы для христиан, с их исключительным чувством греха. Поскольку слова «За все мои дела» — явная отсылка к неблагим поступкам, приходится предположить их сексуальную природу. Вор не всегда ворует, а убийца не всегда убивает, но сексуальные инстинкты человека с ним все время, днем и ночью. И все же любопытно, как ненавидящий себя человек обычно преуспевает в сохранении самоуважения относительно окружающих, обычно принижая всех. Себя он мнит бесполезным существом, но остальные еще ничтожней.

Как мера против нежелательной конфиденциальности это сработало, но последние слова Стивен добавил в другом тоне, следуя собственным размышлениям, и они оказались слишком уж жестокими. Мэтьюрин с сожалением заметил, что ранил ими Фокса — тот с натянутой улыбкой произнес: «О, я вполне согласен» и пустился в крайне благопристойной манере благодарить доктора Мэтьюрина за его исключительную доброту в уходе за больным и за выдающиеся навыки в излечении столь неприятного недуга. Он сожалел о том, что оказался столь докучливым.

«Ну и где сейчас мое моральное превосходство? — спросил сам себя Стивен, направляясь по галф-деку к сходному трапу. — Тупость и непонятливость сработали бы гораздо лучше». Он уже собирался подняться, когда вниз пронесся мальчишка, прыгнул, чтобы обогнуть его, оступился и растянулся на палубе.

— Не ушиблись, мистер Рид? — поинтересовался Стивен, поднимая мичмана на ноги.

— Нет, сэр, спасибо. Прошу прощения за то, что свалился, но капитан послал меня сообщить вам, что мы заметили мыс Ява. Мыс Ява, разве это не здорово?

Глава шестая

И правда: через пару дней погружения в восточные обычаи, климат, пищу, языки, лица, выражения и формы вежливости Фокс стал другим человеком, гораздо более приятным.

Пока в Анжере «Диана» наполняла водой все бочки, кроме полудюжины в самом нижнем ряду, а еще принимала дрова, припасы, скот, арак и табак, вместе с речной водой, чтобы наконец вымыть соль из загрубевшей и скрежещущей одежды, Фокс отвез Джека и Стивена в Бейтензорг, загородную губернаторскую резиденцию, и представил губернатору Стэмфорду Раффлзу.

Фокс гордился Раффлзом, и понятно почему — губернатор оказался одновременно заслуженным и приятным человеком. Их мнение о Фоксе поменялось при виде того, как его здесь ценят. Раффлз сразу же пригласил их погостить, посетовал, что они неизбежно обречены на многолюдный обед, но пообещал ужин в домашней обстановке. Быть может, между двумя приемами пищи доктор Мэтьюрин захочет немного взглянуть на сад и на коллекции.

— Если я не ошибаюсь, сэр, то вы тот самый джентльмен, которому мы обязаны обнаружению Testudo aubreii. И, благие небеса, кажется, до меня дошло, что капитан вполне может быть крестным отцом этой великолепной рептилии. Какое счастье собрать двух таких известных людей под одной крышей одновременно. Оливия, дорогая...

Но прежде чем миссис Раффлз успела узнать о своем счастье, прибыли неотложные официальные послания, требовавшие внимания губернатора еще до обеда, поэтому гостей отвели в их комнаты.

Обед и впрямь оказался грандиозным. Гостей рассадили строго по старшинству — немногие присутствовавшие яванцы и малайцы относились к рангам еще внимательнее европейцев. Султан Суракарты сидел по правую руку от губернатора, затем — два генерал-майора, потом Джек — старший морской офицер из присутствующих. Стивен сидел гораздо дальше: между капитаном недавно прибывшего ост-индийца и гражданским служащим. Фокс разместился с другого конца, справа от миссис Раффлз. Соседи Стивена жадно обменивались новостями еще при входе. Теперь, когда они расселись, гражданский служащий справа от Стивена поделился:

— Я только что посоветовал моему кузену, чтобы он не беспокоился о новостях из Лондона. Такие вещи всегда преувеличиваются на расстоянии, не правда ли?

— Конечно, истину узнать тяжело, что вдали, что вблизи, — согласился Стивен. — Но о чем не стоит беспокоиться джентльмену? Кто-то сообщил, что Лондон снова сгорел или началась чума? Он, конечно же, должен был заметить все это перед отбытием, он сам бы принес эти новости.

— Что ж, сэр, — пояснил моряк, — люди говорят о крупных потерях на фондовой бирже. Государственные бумаги рухнули и разбились вдребезги, а банки разоряются направо и налево, особенно провинциальные. И все это после того, как я покинул лондонский Блэкуолл.

— Вам это может показаться странным, доктор, — объяснил служащий, — что мы можем узнавать новости до прихода «индийца». Дело в том, что Компания иногда отправляет курьеров по суше. Они очень быстро пересекают арабскую пустыню и Персию. Последним новостям и трех месяцев нет. Но, как всегда, последние новости сильно искажены сплетнями. Сплетне надо, чтобы слушатели содрогались. Как только биржа немного падает, сплетники клянутся — рынок пробил дно. Но в разорении банков они находят еще большее наслаждение. Мне довелось услышать о падении всех крупных банкирских домов: «Куттс», «Драммондс», «Хоарс» — все и вся. Поверь мне, Хэмфри, это все пустое. Это я говорю как финансовый советник губернатора.

Когда они пили кофе в длинной, прохладной, тенистой гостиной, подошел Джек и вполголоса сообщил:

— Господи, Стивен, как же я надеюсь, что ты не последовал моему совету насчет денег. Я только что услышал две чертовски неприятных новости. Первая — насчет Сити и падения банков. Кажется, многие прекратили выплаты, а многие провинциальные банки разорились. В частности, упоминали Смитов. Вторая — французы уже достигли Пуло Прабанга. Они оказались первыми, невзирая на все наши усилия.

Прежде чем Стивен успел ответить, его сосед слева за обедом подошел попрощаться, но при виде Джека вспомнил об их знакомстве. Он был на борту одного из тех индийцев, в чьем обществе капитан Обри, командуя «Сюрпризом» еще в те давние годы, вступил в бой с французскими линейным кораблем и корветом и вынудил их отступить. Когда он закончил переигрывать битву, комната почти опустела, а губернатор позвал доктора Мэтьюрина:

— Редко кто смотрит на мои коллекции иначе как на выставку диковинок.

— Бэнкс бы пришел в восторг, вне всякого сомнения, — заверил Стивен, остановившись перед поразительной группой орхидей, росших на деревьях, трещинах в стенах, в корзинах или даже на земле. — Он гораздо в большей степени ботаник, нежели я. Он мне показывал несколько ваших зарисовок ванили...