Полет нормальный (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 50

— Зато теперь это ТВОЯ идея, твоё детище. ТЫ здесь главный и сам будешь вести проект, не мучаясь от комплекса неполноценности и уязвлённого честолюбия. Не жалко!

— Что ж, — тяну так, будто тема эта мне немного неприятна. Не я больше главный… — понимаю и принимаю. Чтобы тянуть секту или тайную организацию, нужен или профессионализм, которого мне не достаёт, или…

— Абориген, — с нервным смешком заканчивает Лесли, — я помню твои лекции по поводу сопротивления мира при вмешательстве со стороны.

— Привык думать о себе, как об одиночке — этаком Робинзоне. Потому, наверное, подсознание инстинктивно отторгало все варианты, требующие вмешательства кого-то третьего. А так… вычислить болевые точки той же английской колониальной системы несложно. Деньги… тоже решаемо.

— А чтобы раскачать колонии, нужны либо ресурсы крупного государства, либо изнутри, — подытоживает брат, — Матерь Божья! Это что, я вирус?!

— Скорее фагоцит[134].

* * *

— … да не волоком, подмышками бери!

— Тазик давай, его сейчас вырвет!

Потные руки повернули голову агента набок, и его стошнило в какую-то ёмкость. Едкая горечь во рту и чьи-то потные руки на лице привели его в чувство.

— … следы, следы аккуратней…

— Авария, — возникла в голове вялая мысль, — я кажется в автомобиль садился…

— Я Том, — слабым голосом сказал мужчина, — Томас Северин Ли.

— Да, да…

Перед глазами всё плыло, он никак не мог разглядеть своих спасителей, затащивших его на заднее сиденье автомобиля.

— В больницу, у меня есть средства.

— Конечно, Томас, — с непонятным смешком отозвался один из спасителей, — в больницу, куда же ещё.

— В могилу? — Раздался прокуренный мужской голос, нервно хихикнув, — чего дерёшься, Бен? А… понял, понял… извините, мистер.

— Ничего… — пробормотал мужчина, впадая в забытье. Очнулся он внезапно, от болезненного огня, пробежавшего по руке.

— Не надо, — вяло сказал Томас, пытаясь оттолкнуть мучителя со шприцом, — больно.

— Насрать… — эти слова несомненно послышались. Ведь этого не может быть, верно?

Мучитель… или всё же врач (?) вколол болезненный укол и голова прояснилась.

— Я же не в больнице? — Неуверенно сказал он, глядя на цепочку наручников, тянущуюся от правого запястья к дужке кровати, — Послушайте, я работаю на серьёзных людей. Мы можем договориться…

— Можем, можем, — отозвался медик, лицо которого скрывала марлевая повязка, — Жорес! Очнулся наш нефтяник!

— Томас Северин Ли, — шагнул в комнатушку высокий мужчина явно испанских кровей, и присел на скрипнувший стул. Положив ногу на ногу еле уловимым, но отчётливо светским жестом, закурил, изучая прикованного мужчину тяжёлым немигающим взглядом.

— Агент Стандарт Ойл[135]… интересно, вам не стыдно? Нет, признаков стыда не наблюдается.

— Что вам нужно?! — Голос Ли предательски сорвался, не скрывающий лицо испанец пугал его — иррационально, куда больше доктора-мучителя.

— Нам? — Испанец переглянулся с медиком, — счастья для всех людей на Земле, это если вовсе уж глобально. А от тебя… информация.

— Кто, сколько… — медик снял маску и Томас с ужасом опознал в нём мелкого чиновника из аппарата губернатора.

— Хью! Вы люди Хью Лонга!

— Неа, — дурашливо ответил чиновник, набирая шприцом из какого-то пузырька, — не поверишь, но мы свои собственные. Анархисты, слышал? Вижу, что слышал… сразу тебе говорю, живым ты отсюда не выйдешь. Просто если решишь молчать, умирать будешь долго… и самоубийство совершить не выйдет, уж поверь. Методика отработана.

— Я скажу, я всё скажу, — забормотал Ли, пытаясь отползти в угол вместе с кроватью.

— Скажешь, — приветливо закивал чиновник-анархист, не глядя на невозмутимого испанца, наблюдавшего за сценкой с явственной ностальгической (!) улыбкой, — куда ж ты денешься. У нас целый список вопросов. Но это чуть погодя. А пока… как же ты, сука, решился против Лонга работать?! Да не просто материал собирать, а провокации устраивать? Ты же знаешь, что каждая твоя провокация, это недостроенная больница в глубинке, недостающий мост или миля дорог.

— Жизни, Томас, жизни, — сказал испанец, вкусно пыхнув дымом, — каждая твоя провокация прямо или косвенно уносит жизни людей. Кого-то до больницы довезти не успели, потому как нет моста, дороги и самой больницы. Из-за тебя, Томас! Кто-то не смог накормить своих детей, потому что ты сорвал программу строительства и человек не получил работу. Ну же, Томас?

— Это просто работа, поймите, кабальеро… просто работа!

— Работа… работа на самого дьявола против человека, пытающегося сделать мир лучше[136]? Гореть тебе в аду, нечестивец.

Эти слова были сказаны с такой убеждённостью, что Ли заскулил от ужаса и забился в угол комнаты, завалив на себя кровать.

Глава 30

— Все поняли? — Строго спросил Прахин, собрав народ в спортзале базы, окинув взглядом ДНДшников, — на живца работать! Не геройствовать, как в прошлый раз, а то все поедете в колхоз… Специально для вас попрошу работу по чистке свинарников!

— Обижаете, Максим Сергеевич, — басовито, почти на инфразвуке, прогудел Лёшка Диколосов, коренастый крепыш с бочкообразной грудью, — ребята соображающие подобрались.

— Ребята, — ядовито отозвался попаданец, — то-то и оно, что ребята. Эти соображающие в прошлый раз решили грудью на нож идти, до сих пор в больнице. Я вам что, не вдалбливал в головы ваши пустые, гулко-звонкие…

— Эвона, как Маяковский, — восхищённо донеслось откуда-то сзади.

… — работаем по плану. Порядок бьёт класс! Не нужно мне импровизаций и героических свершений с самопожертвованиями! План! Ну, задержал Маков того хулигана самостоятельно… кому он что доказал? Что дурак, способный без ума на нож идти? Это не храбрость, это дурость.

— Испытание… — вякнул было комсорг Жаров.

— Я тебе дам испытание! — Взъярился Макс, нависнув над ним, — лозунгами говорить вздумал! А не подумал ты, мил человек, что из-за твоих лозунгов человек в больнице оказался? Испытание устроил, ишь… ты что предлагаешь, разменивать одного задержанного хулигана на тренированного бойца? Диколосов, напомни — сколько мы после того случая с Маковым шпаны взяли?

— Дак… сотни за три точно, — отозвался крепыш деланно простодушно, даже затылок для верности поворошив. Жарова он крепко не любил, очень уж любит комсорг к комиссарить, вплетая политику в каждый шаг. И как-то так у него удачно получалось, что ответственность ложилась на Диколосова, а награды — на Жарова.

Лёшка взвился было на дыбы, не желая терпеть подлость, но по совету Макса принял стратегию непрямых действий. Всё чаще стало получатся так, что комсорг, с его своеобразной трактовкой долга истинного комсомольца, вляпывается политически, выставляя себя не только дураком, но и хуже того — троцкистом.

— И никому в больницу отправляться не пришлось, никаких героических свершений! Запомните, детвора — необходимость в героизме, за редчайшим исключением, возникает из-за некомпетентности! Руководства ли, самого человека или дурня со стороны.

— Во время Гражданской случаев героизма много было, — осторожно возразил комсорг, не вылетевший из ДНД только после ходатайства комсомольского начальства. Ходатайство это сопровождалось жесточайшим выговором по комсомольской линии, но Жаров, что называется, закусил удила.

— Гражданская сплошным исключением и была! — Отрезал Прахин, — что не отменяет повсеместного идиотизма! На нашей стороне руководство и бойцы оказались более компетентными, но на лаврах почивать нельзя. Вспомните хотя бы статистику Чапаевской дивизии. Сколько там убитых беляков на одного красноармейца разменивали? То-то! Талантливый командир, грамотный комиссар и хорошо подготовленные бойцы.

— Мотивированные… — снова Жаров.

— Дурак, ой дурак… — Прахин смерил его выразительным взглядом, — танец на граблях какой-то! А всего-то два самца бабу не поделили…