Полиция Гирты (СИ) - Фиреон Михаил - Страница 15

И нажала на звонок.

Дверь перед ними открылась. Ева впустила их в квартиру.

Как сказала Ева, Хельга Тралле срочно уехала на совещание во дворец. Опоздав на фестиваль, в Гирту явился наследный принц Фолькарта, граф Рейн Тинкала. Недавний шторм и восточный ветер сильно задержали в пути две его каравеллы.

— Отсюда до Фолькарта еще пятьсот километров. Такой медвежий угол, та еще деревня! — развалившись в кресле на кухне, показывая рукой, доходчиво объяснила детективу Мариса. Подперев голову ладонью, она вяло болтала по столу высокий фужер с недопитым вином, рассуждала о политике. Ева, посмеиваясь ее веселым пьяным философствованиям, щедро подливала ей из пузатой бутылки с каким-то ароматным, приправленным нездешними травами и листьями лиловым напитком. Вино было крепким. Выпив всего глоток, Вертура почувствовал, что начинает хмелеть, но Марисе, похоже, не было до этого никакого дела.

— А что Тинкала! — пренебрежительно восклицала она, закусывая мятным пряником и собирая в ладонь крошки — как все, приехал к этой Булле жениться! Даром, что он ей двоюродный брат, или кто там. Свататься будет, кренделем по Гирте ходить! Помню, приезжал он весной. Со всей своей братией по улице маршалом туда-сюда ездил, завоевателя-конкистадора из себя корчил на коне… Шпорами сверкал, в рог дудел!

— Так это князь Баррусто из Ронтолы был! — заулыбалась пьяным рассуждениям названной сестры, напомнила Ева. Веснушки на ее полных щеках зардели от натуги: она из последних сил пыталась удержаться от смеха. Отставив опустевшую бутылку, она достала вторую из буфета и снова налила Марисе полный фужер — и это он к тебе, а не к леди Веронике, свататься ездил!

И для детектива весело пояснила.

— Говорил, где тут ваша ведьма из Гирты, которая вырывает сердца у мужей и сырыми их ест, дайте сюда, я ей мигом намордник надену!

И продемонстрировала уже пьяно треплющую хвостик своей длинной косы, которую она, то наматывала на руку, то закусывала зубами, Марису.

— А эта с похмелья на диване лежит! И тазик у изголовья. Заходит он к нам сюда, а тут по комнатам такой перегар, что при окнах открытых хоть топор вешай. Посмотрел и говорит — фуфуфу, мне ее что теперь, в ванну ставить, из лейки поливать и щеткой как лошадь тереть? Так и уехал, а то бы замуж выдали и пинком под зад обоих красавцев из Гирты!

— Это все ты, налила мне опять какую-то дрянь! — обиженно бросила Мариса, и нажаловалась детективу — так бы замуж за благородного рыцаря вышла бы, была бы княгиней…

— Пол бы соломой с коровьим дерьмом стелила бы в его избе! Гусей гоняла хворостиной! — подначивая, весело стыдила ее сестра — ты, дура, у тебя даже твой детектив весь мокрый и грязный ходит, как свинтус. Ты и с ним умудришься поссориться. Тебе всё дают, всё разрешают, все делают, а ты только и жалуешься, что Бог тебя обидел, и жизни тебе тут нету. Кому ты нужна такая бестолочь? Ничего не умеешь, ничего не можешь, ешь только, кровать занимаешь и пьяной лежишь!

— А твой Эдмон вообще… — попыталась Мариса и ткнула ей рукой.

— Только тронь Эдмона — схватила ее за палец Ева и выкрутила так, что Мариса изогнулась всем телом и припала грудью на стол. Ева повела вправо-влево так, чтобы сестра почувствовала, что с ней шутки плохи и отпустила.

— Немедленно за меня заступись! — ткнула пальцем Вертуре, громко и скандально потребовала у него Мариса.

— Да, понимаю. Печально все это — выпуская облако дыма из трубки в потолок, с умным видом первокурсника-студента которому доверили расставлять стулья перед ученым советом, закивал в ответ, чем еще больше развеселил Еву, детектив.

— Нечего ее тут защищать! — заявила она ему — она еще и вам на шею сядет и поедет! Палкой от швабры надо ее лупить, кобылу, а то совсем обнаглела!

Так они сидели за столом на кухне, вели свои колкие веселые беседы, из которых детектив узнал, как так получилось, что Ева и Анна стали названным сестрами и живут на попечительстве куратора полиции Гирты.

Выяснилось, что в приюте святой Елены, где они вместе росли, было уложение, что все девочки именовались сестрами вне зависимости от родства, старшим полагалось ухаживать и присматривать за младшими, а когда дедушка привел в приют четырехлетнюю Анну и ее младенца-сестру Стефанию, мать которых скончалась при родах в деревне, восьмилетнюю Еву назначили присматривать за ними. Когда много лет спустя в приют пришла Хельга Тралле и сказала, что ей нужны две девицы в помощницы, воспитатели посоветовались и выдали ей на выбор всех самых лучших учениц. Строгая, но веселая, шестнадцатилетняя Ева, что в отличии от многих других воспитанниц приюта, что уже в юном возрасте нашли себе мужей и покинули заведение, все еще жила со всеми, помогала старшим, приглянулась куратору полиции Гирты. Хельга Тралле поговорила с ней, кольнула палец ногтем и, ничего не сказав, уехала. Через некоторое время она вернулась, сообщила, что забирает ее с собой в Гирту. Вместе с Евой она увезла и Анну, приметив в огороде худую чумазую темноволосую девочку, выпалывающую сорняки из зарослей буйной свекольной ботвы.

— Что ты любишь больше всего? — властно и строго спросила она, подойдя к ней, заглянув в мокрое от пота, потемневшее от нещадной душной летней жары личико.

— Бездельничать! — ответила та нагло и одновременно испуганно — ненавижу огород!

Воспитательница из-за спины куратора полиции грозно покачала головой. Хельга Тралле ничуть не смутилась, внимательно посмотрела в глаза девочке, потом спросила у наставницы.

— Это сестра Стефании? — и, получив удовлетворительный ответ, распорядилась — поедешь со мной, иди, собирай вещи.

Еву Хельга Тралле вскоре отправила в Столицу. Зачем точно, та не говорила, но, когда, спустя три года, она вернулась оттуда цветущей девятнадцатилетней женщиной, ее было почти не узнать. Красивая и статная, она обрела силу, скорость и сноровку, какой, обладал в городе, наверное, только граф Прицци. Как она сама говорила, ничего интересного там не было, кроме того, что ей постоянно делали какие-то инъекции, и каждый день наблюдали врачи.

— Да, было скучновато. Я даже хотела выйти замуж за того молодого аспиранта, который делал мне эти уколы — рассмеялась Ева — но мне сказали нельзя, что, когда закончится курс, я поеду обратно в Гирту.

— А куда он тебе уколы делал? А? Ну-ка всем расскажи! — стуча фужером о стол, пьяно потребовала Мариса.

— Не в то место, по которому тебя каждую пятницу на линейке в приюте лупили! — улыбнулась Ева — везде делали, но больше всего в основание черепа.

— Какая-то терапия? — попытался было подобрать научные слова, но так, чтоб не выглядеть глупо, просто уточнил детектив.

— Что-то вроде — уклончиво ответила Ева и сделала выразительную паузу так, что было понятно, что это не то явление, о котором она будет подробно говорить.

Мариса же эти годы занималась тем, что была секретарем и помощницей леди Тралле. Целыми днями она проводила за переписыванием документов, занятиями грамматикой, прописями, историей, литературой и словесностью.

— Как я ненавидела все это! — покачала головой Мариса — больше я ненавидела, наверное, только полоть сорняки. А потом появился этот Гарро…

— Ага, все бросила, только за ним и бегала, начала пить с ним. Дура шестнадцатилетняя — кивнула Ева — я как увидела его, вышвырнула отсюда взашей. Ему было уже двадцать три и все младший лейтенант. И она еще ушла со скандалом, побежала за ним. Год ее не было. Потом вернулась, говорит, он ее бесит, жить с ним и его семьей не хотела. И все равно каждый вечер все норовила с ним в кабак отпроситься, пока они комнату не сняли. И сама же в конце концов его со свету и сжила.

— А как? — делая как можно более беззаботный вид, как бы невзначай, поинтересовался детектив.

— А это вы у нее спросите — загадочно кивнула Ева. В ее руке плясал полный фужер из которого она сделала только один глоток. Глядя на ее ладонь, детектив пытался проморгать — временами ее движения становились столь стремительными, что вместо ее пальцев он видел только быстрое светлое размытие.