Рыцари Гирты (СИ) - Фиреон Михаил - Страница 78

Когда они отъезжали, еще один большой вооруженный отряд, по виду регулярной армии Гирты, под предводительством капитана в ветеранском берете, подошел к перекрестку по проспекту Булле с восточной стороны. Построив своих людей для атаки, командир поехал к барону Марку Тинвегу и еще одному важному человеку в броне и при регалии полковника, возглавляющему группу хорошо снаряженных к бою людей с желтыми драконами на груди. Потребовал каких-то разъяснений.

В суматохе отряд полиции покинула Ева. Что-то быстро шепнула опешившему Даскину и, забрав с собой клетку которую принесла Хельга Тралле, пнула башмаками коня, помчалась в какой-то переулок в сторону восточной части Гирты.

На перекрестке с улицей генерала Гримма, Вертура тоже бросил Фанкилю быстрое.

— Я вас догоню! — и пока не одернули, погнал вскачь к своему дому, спешился у парадной, бросил вожжи дворнику Фогге и кинулся в двери. Консьерж со своим товарищем проводили его внимательными взглядами. Они пили чай, макали в него овсяное печенье, перед ними на столе лежала какая-то разобранная механическая машина, как будто поломавшиеся настенные часы. Похоже, происходящее в городе ничуть не беспокоило их.

Вертура взбежал на второй этаж, застучал в дверь. Мариса открыла ему. Увидев, что он при оружии и в броне, она поняла все без разъяснений.

— Что делать мне? — коротко спросила она, его, положив ладони ему на грудь, тревожно вглядываясь в его грозные, разгоряченные непримиримой и страшной готовностью к бою с любым исходом, черты.

— Вот — детектив схватил свой меч и, с усилием отвинтив массивный, но пустотелый цилиндрический, с фрезерованной декоративной нарезкой эфес, вытряхнул из него на ладонь золотые монеты, что привез с собой из Мильды. Передал ей — я не знаю, куда мы едем, но в городе мятеж. Ты должна покинуть Гирту, не знаю кто победит, но тут будут чистки, а мы все наперсники леди Вероники. Бери любого коня. Скажешь у ворот Рыцарей, что по поручению мэтра Гассе, его знают все, он военный посредник резидент конфедеративной контрразведки с легендой контрабандиста, это вне политики. В бардаке никто не будет разбираться, тебя выпустят. Ни слова о мэтре Тралле, о полиции, обо мне. Эти деньги, тут много, разложи по разным сумкам, не будут пропускать, спросят, отдашь сразу половину, скажешь, что это все что у тебя есть. Вот еще, она тоже стоит денег — он сорвал с себя бронзовую подвеску лейтенанта полиции Гирты — доедешь до Ронтолы, в Ронтоле спросишь на почтамте Евлампия Пенсатти, это наш связной, тебя посадят на экспресс до Мильды.

Мариса не перебивала, внимательно слушала, что он говорил.

Закончив разъяснения, Вертура подскочил к столу и, схватив ее вставленный в гусиное перо грифельный стержень, написал на листе несколько быстрых строк.

— Мильда, Южного и Лордов сто пятьдесят шесть, комендатура Южного. В. Бенету, В. Тирэту. Гирта — Вертура Второй отдел. Выполняя приказ М. Э. Динмара, пропал без вести при исполнении. Права на имущество на предъявителя Анна Мария Гарро. Сентябрь, Гирта, 1541. И вывел факсимиле, прибавил кодовый символ.

— Вот — вручил бумагу, сказал он быстро ей — там еще сто золотых марок и мое жалование, командировочные, посмертная выплата. Расскажешь, как все было. Сэр Динмар поможет тебе, примет к нам в полицию. Если я останусь в живых, я догоню тебя в пути.

Мариса молча кивнула, обняла его. Она не плакала, не спорила, не устраивала скандалов и сцен, не задерживала его. Она знала, что такое расставание и смерть и знала, что перед ее лицом нет времени на подобную бесполезную трату времени.

— Спасибо тебе — сказала она ему твердо и вдохновенно — как ты сказал, так я и сделаю. Благословит тебя Бог. Я буду молиться о тебе. Я буду ждать до последнего, но если придется бежать, я не буду медлить, оставлю мэтру Ингвару записку. Зайди к нему, если не найдешь меня здесь. И если ты умрешь, я хотела бы умереть вместе с тобой. Ты подарил мне новую жизнь. Ты вернул меня из небытия, ты вернул мне веру в то, что Бог есть на самом деле и что не все погибло на этой земле. Я хочу разделить с тобой этот путь, но я всего лишь слабая женщина и я знаю себе цену… Прости, я плачу… У меня нет слов, чтобы как следует проститься с тобой, если мы никогда больше не увидимся. Я не знаю, встретимся ли мы и там, по ту сторону. Куда отправят меня, и куда пойдешь ты… Я…

Она не выдержала, зарыдала в голос и, схватившись за оплечья его бригандины, со всей силы ударила кулаком по его груди. Детектив обнял ее. Несколько секунд еще она плакала, но из последних сил взяла себя в руки.

— Иди, все… И если Бог настолько жесток и глух, что позволит тебе умереть, отберет тебя у меня, такой Бог не нужен мне! Я стану драконом с обратной стороны луны, я взлечу к нему на небо… плюну ему в лицо… — она плакала, скрежетала зубами от обиды, злобы и бессилия.

— Не говори так. Никогда не говори — заботливо, но твердо положил ей на плечо руку детектив, заглянул ей в лицо. По его щекам теперь тоже бежали слезы — Бог это Бог. Его воля это Его воля, Он создал нас всех, Он имеет полное право на нас, и не нам Его судить. Он дал нам нашу веру и служение, самое ценное, что только может быть в нашей жизни. Сказал нам словами Евангелия, что не мир принес на землю, а меч. Дал нам волю и силы нести свой крест. Сухую, никчемную, ветвь срубают и бросают в огонь неугасимый во внешней тьме. А мы просто люди, мы христиане, мы делаем то, к чему нас призывают долг и наша вера, иначе, зачем еще жить. Я не знаю почему так надо, мне горько от того, что многих Он забирает к себе на половине пути, не оставляет с нами хотя бы для поддержки и утешения, но я знаю что иначе не может быть, что каждый из нас должен принять этот терновый венец. Просто чувствую всеми душой и сердцем. Наверное, Он намеренно создал нас такими. Летящими звездами, что озаряют ночь, сгорая в своем стремительном полете к земле. Напиши это в своей книге. Мне пора. Могут закрыть ворота.

— Да — ответила она ему твердо, уверенно и тихо.

Перекинув меч в левую руку, он перекрестился на иконы, и хотел было уже выйти, когда Мариса достала из поясной сумки револьвер и горсть капсульных патронов со слабо мерцающими фосфоресцирующими бирюзой высокотехнологическими гильзами.

— Леди Хельга дала мне его, чтобы я могла защитить леди Веронику. Это стабилизированные, самые лучшие. Никогда не дают осечек. На, возьми.

— Нет — отстранил оружие детектив — я умею драться, а ты нет. Так что оставь себе. Все. Пора.

Она последний раз быстро обняла его, прижалась к его груди щекой, прошептала что-то ласково, торжественно и тихо, слова заклинания или напутствия, что должно было уберечь его в беде, перекрестила его сердце. Он обнял ее, провел рукой по волосам по спине. Коснулся губами лба. Молча и коротко кивнул. Она кивнула ему в ответ, попыталась улыбнуться. Отойдя на шаг назад, благословила его широким крестом и, поклонилась в пол.

— Я буду ждать тебя, Марк Вертура, детектив, принц-изгнанник и шпион, мой смелый и добрый муж. Хранит тебя Бог! Я буду молиться о тебе!

— Спасибо — благословил ее крестом и детектив, тоже поклонился в пол и вышел из комнаты, неся на согнутом локте свои шлем и меч. Мариса закрыла, заперла на засов за ним дверь.

По улице маршировали вооруженные люди. Кто-то крикнул ему.

— Кто такой? — когда тот вскакивал в седло — куда спешим?

— Вертура! Второй отдел! — по привычке, не сообразив сразу, что сказал не то, грозно и грубо, крикнул ему детектив и дал в галоп по улице Прицци, в сторону площади Иоанна Крестителя, пока озадаченный капрал размышлял в каком ведомстве есть второй отдел.

Детектив был уверен, что ворота у Почтамта уже перекрыты, но он знал, что неподалеку от Улицы Зеленого Мола в стене внутренних укреплений Гирты, у Косой Башни и парусных мастерских есть проезд. Во время одной из прогулок, когда Мариса показывала ему эту часть города, она рассказала историю о том, что когда-то тут были крепостные ворота, но они рухнули от старости по недосмотру и их растащили на кирпичи, а пролом за ненадобностью так и не заложили. Вертура рассудил, что поднятая по сигналу военного положения, частично мобилизованная армия, что уже вступила в конфликт с мятежным графом Прицци еще не перекрыла этот проезд и, свернув по Такелажной улице, он действительно увидел, что проход открыт. Только двое полицейских, которых, наверное, по наличию более важных дел еще не оповестили о случившемся, вяло бродили по улице, прислушивались к тому, что происходило в городе, курили у дверей караулки, от нечего делать ругались с какими-то мастеровыми.