Рыцари Гирты (СИ) - Фиреон Михаил - Страница 79

— А, шпион из Мильды… — неприязненно заулыбался знакомый постовой Кролле — война что ли?

— Нет, помолвка же! — бросил с седла детектив и помчался дальше, к воротам Рыцарей. Подъезжая к городской стене, на перекрестке он заметил еще одну группу верховых, на этот раз без опознавательных знаков и вымпелов. Какие-то люди с виду не похожие на городских, с луками и копьями, проводили его внимательными взглядами. Вертура еще подумал, что сейчас его задержат, или пустят всед стрелу, но и тут его пропустили. Еще с проезда, что вел вдоль крепостного вала, детектив заметил что впереди происходит какое-то движение. Множество пеших и верховых облаченных в доспехи и форменные белые плащи и мантии с черными крестами заняли ближайшие улицы перед воротами Рыцарей, через которые в город входила колонна вооруженных, худо и разномастно одетых людей. Его окликнули — двое всадников из тех, что пропустили его на перекрестке все же поехали следом за ним, и он уже было испугался, что опоздал и хотел развернуть коня, дать вскачь, скрыться в переулке, но вовремя заметил среди стоящих у перекрестка нескольких драгун ночной стражи, облаченных в броню и черные кожаные куртки-блио. Одни из них держал в руках копье с высоко поднятым над головами вымпелом драгунского полка Гирты.

Сделав предупредительный жест, поднявшему в его сторону пику всаднику, Вертура приблизился к ним, замахал сержанту Алькарре, не в силах протолкнуться через плотную колонну входящих в город ополченцев. Понуро склонив головы, они шагали не в ногу, взгромоздив на плечи копья и мечи, сгибаясь под тяжестью худого снаряжения, устало горбили спины. Их сопровождали лохматые и бородатые верховые сержанты в белых плащах и мантиях с черными крестами, тоже с луками, копьями и в округлых кованых шлемах.

Совсем не похожими на них были люди, что стояли на воротах, следили за проходом армии. Несколько грозных рыцарей в современной броне на неподвижных, экипированных столичным защитным снаряжением конях гордо сидели в седлах. Многочисленные бойцы, облаченные в белоснежные длиннополые мантии и светлые начищенные до блеска доспехи, с магазинными ружьями и пистолетами в руках, пешие рыцари и сержанты в легких латах с длинными мечами и копьями столпились вокруг старого, представительного, высокого и очень худого безбородого человека. С большим кривым носом, длинными белыми седыми волосами, неподвижными глазами готового к броску беспощадного и коварного зверя, как будто ожидая чего-то важного, он внимательно щурился вдоль проспекта, разминал в руках поводья лошади, устало покачивался в седле. Старый граф Дуглас Тальпасто лично возглавлял свою многочисленную дружину, что армией завоевателей сейчас входила в южные ворота Гирты.

Вокруг него высоко реяли знамена. Тускло сверкая тонированными стеклами, стоял белый, с украшенными черными крестами капотом и вертикально поднимающихся дверьми, ипсомобиль. Его задняя стенка была, откинула, в багажном отделении лежали оружие и переливающееся огнями, высокотехнологическое снаряжение. Человек с сосредоточенным лицом в узких черных очках поводил в воздухе перед собой пальцами, как будто совершая магические пассы, по-видимому настраивал их. Неподалеку, на телеге, в окружении вооруженной прислуги, ожидало готовое к бою автоматические малокалиберное орудие, смотрело стволом в сторону центра горда, а судя по легкому размытию трепещущих как-то неестественно медленно покачивающихся на ветру флагов, вокруг ворот, стен и проспекта перед ними был поднят защитный барьер.

— Вот и вы! — махнул рукой детективу сержант Алькарре. Дослушав инструкции, которые давал ему сын графа, полковник Карл Тальпасто, сержант ночной стражи Гирты утвердительно кивнул, сделал жест сопровождающим его людям и детективу. Снаряженные тоже явно не к охоте, а к битве, облаченные в доспехи и шлемы, черные драгуны вскочили в седла и, когда лейтенант просигналил колонне остановиться, освободить ворота чтобы пропустить встречный отряд, поспешно, чтобы лишний не задерживать движение, выехали за городские стены.

Следуя за полицейскими, наконец-то покинув город, Вертура вздохнул с облегчением и огляделся. Здесь, на поле перед воротами тоже стояли в ожидании приказов группы, закованных в современные латы всадников и пехотинцев. Бесконечная колонна ополчения маршировала по дороге вдоль прудов под ивами. Двигаясь со стороны Перекрестка, медленным, но неудержимым многолюдным потоком вливалась в ворота Гирты. Реяли белые знамена, тускло мерцали острия копий и купола шлемов. Мерно ударял полковой барабан, ритмично пела флейта. Гуляющий над водой прудов ветер сносил ее низкие звуки, так что ее было почти неслышно. Цокали подкованные сапоги, тяжело бряцало снаряжение. Обернувшись, Вертура заметил, что лиловые с красным вымпелы Булле, что всегда свешивались из бойниц, сняты и заменены на белые с черным Тальпасто, а на самих стенах и воротах несут вахту люди с черными крестами на груди. Солдат армии и ополчения Гирты среди них не было.

По приказу полковника Тальпасто к отряду полиции присоединилась большая группа вооруженных верховых. Построившись в колонну, чтобы не путаться с входящей в город дружиной, уже внушительным, насчитывающим не меньше сотни человек конным отрядом, дали в галоп, помчались по полю вдоль дороги. Мимо высаженных вдоль тракта красивых старых дубов и ив, мимо разбитых на гласисе прудов в которых разводили рыбу к столу богатых и уважаемых жителей Гирты.

— Борис… — тихо позвала принцесса Вероника, когда маркиз вошел в ее кабинет. Он был облачен в торжественную, черную с золотом и серебром броню, в руках нес украшенные золотыми листьями ножны, в которых лежал изготовленный из самых современных материалов специально для него этой ночью острый, какой не сломается и не затупится ни об доспехи, ни о чужое оружие, меч. Его боевое снаряжение бряцало при каждом шаге тяжело, грозно и торжественно, как звон колоколов, отбивающих набат над Гиртой. Взгляд был мрачным, спокойным и решительным.

В кабинете было тихо. Герцогиня стояла у окна, повернувшись спиной к маркизу. Застыв без движения, поджав локти к бокам, сжав кулаки, смотрела как за рассеченными ромбическими узорами высокими арочными окнами, над деревьями герцогского парка, совсем близко, густыми клубами поднимается страшный черный дым.

В окнах ратуши бушевало пламя. С верхних этажей кричали, взывали в ужасе о помощи, в отчаянии и безысходности прыгали куда-то за уже подернутые осенний желтизной кроны деревьев, напуганные, отрезанные от выхода пожаром люди, ищущие любого спасения от гибели в черном густом дыму и беспощадном огне. Под окнами, через площадку, перед фасадом Малого дворца, вдоль каменного парапета от подвальных окон, к зданию ратуши тянулись мокрые пожарные рукава. Снизу, из-за деревьев, к горящим стенам ратуши, поднимались белые от напора струи воды. Грязный серый пар смешивался с густым черным дымом. Пожарные приставляли к окнам лестницы. Гвардейцы дворцовой стражи и кавалеры помогали им как могли.

Маркиз молча подошел к герцогине. Встал рядом, коснулся пальцами ее руки. Она стояла не двигаясь, не отвечая ему ни словом, ни жестом. Ее лицо было холодным и неподвижным, выражало только печальную, застывшую горечь неминуемого и безвозвратного поражения. Ей было очень страшно, но она не имела права на страх, отчаяние или иное проявление слабости, что в любом случае в этот тяжелый миг ее жизни обернется гибелью не только для нее, но и для всех тех, кто верил в нее и даже в беде, в минуту смертельной опасности, не покинул ее, остался рядом с ней. Сейчас она всем сердцем желала, чтобы маркиз обнял ее, прижал к себе, пожалел, но она точно знала, что если она даст ему знак, позволит ему сделать это, позволит это ободряющее прикосновение, то ее и без того подточенная сомнениями, страхом и безысходностью воля окончательно даст трещину, надломится и рухнет, не оставив ни одного шанса хоть как-то исправить сложившуюся позицию. А грозная и жестокая, сияющая герцогиня, за которой готовы идти и умирать люди, веря, что только она может что-то изменить, в этот же самый миг обратиться маленькой и беззащитной, никому не нужной, ищущей заступничества, заботы и покровительства девочкой. Стефания Румкеле всегда была всего лишь той самой маленькой, дрожащей от скрипа досок ночью на чердаке, страшащейся темноты в пустом и холодном ночном коридоре приюта малолетней, несамостоятельной девчонкой, за которую все делала старшая сестра, что всегда была рядом, всегда утешала ее, всегда помогала и заботилась о ней. Вероника Булле была принцессой, Кровавым Драконом Гирты. Ей нельзя было плакать, отчаиваться или просить. Потому что каждая ее слеза, каждая секунда ее промедления будет стоить чей-нибудь жизни.