Башня Гоблинов - де Камп Лайон Спрэг - Страница 55

Спуск от храма Горголора вел на набережную с ее причалами, кораблями и портовыми кабаками. Река Сфердар, разбухшая от притоков, впадающих в нее выше и ниже города Тарксии, петляя, несла свои воды на восток через огромную Болотину Спраа в Срединное море. В тарксийских водах была настрого запрещена охота на морских коров: питаясь болотными растениями, эти животные не давали им заполонить реку.

На спуске, ведущем от храма к набережной, теснились жилища наиболее преуспевающих тарксийских мирян, в число которых входил и волшебник Вальдониус. В девятнадцатый день месяца Вороны, около полудня, Джориан постучал в дверь дома Вальдониуса. Привратник распахнул смотровое окошко.

– Доктор Вальдониус дома? – спросил Джориан.

– Ну, а если и дома? – отозвался привратник, с отвращением взирая на оборванные лохмотья и нечесаные космы посетителя.

Левую руку Джориана перехватывала желтая повязка, на которой характерным для Тарксии архаичным шрифтом было выведено:

ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫЙ ЕРЕТИК-ЗЕВАТИСТ

– Прошу тебя, доложи, что прибыл посланец доктора Карадура.

Смотровое окошко захлопнулось, и дверь тотчас распахнулась. Стоило Джориану переступить порог, как привратник отпрянул и сморщил нос.

– Походишь, старина, пару месяцев немытым, – проворчал Джориан, – небось, еще не так завоняешь!

Когда привратник, миновав прихожую, ввел Джориана в уютную гостиную, тот замер и в изумлении разинул рот. Один из двух сидящих за трапезой мужчин – здоровенный плешивый толстяк – был, скорее всего, Вальдониус. Вторым оказался Карадур.

– Приветствую тебя, мастер Джориан, – сказал Вальдониус. – Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы сообразить: ты каким-то образом удрал от варваров, – затем он обернулся к Карадуру. – Видите, старина, мои предсказания оправдались. Разве я не говорил, что к полудню он будет здесь?

– Приветствую тебя, доктор Вальдониус, – ответил Джориан и с ходу напустился на Карадура. – Что ты здесь делаешь, провалиться тебе в сорок девять мальванских преисподних? Последний раз, как мы виделись, ты наплевал на меня, на свое поручение и подрядился шаманить у Хана Вилимира!

По темным морщинистым щекам Карадура градом заструились слезы.

– Ах, сынок, не суди меня так жестоко! Что тебе за польза, если б меня отправили вместе с тобой в Ксилар или сразу убили? Что еще – при всей чистоте побуждений – я мог сделать?

– Ты мог хотя бы кинуться Вилимиру в ноги, либо припугнуть, что нашлешь, мол, на него какую-нибудь погибель. А ты вместо этого чирикнул: «Да-да, мой повелитель!» – и бросил меня на произвол судьбы, даже заступиться не подумал.

– Но ты же спасся от смерти!

– Не твоими молитвами. А потом, я думаю, когда ты прознал, что Вилимир хочет взять тебя на войну с той, другой, ордой и заставить скакать во весь опор по степи, ты, заботясь о своем драгоценном здоровье, предпочел дать деру и продолжить путешествие, не так разве?

– Ах, возлюбленный мой сын, конечно, нет! Ты же не знаешь, каких трудов мне стоило одурачить варваров, чтобы совершить побег и попытаться догнать тебя...

Вальдониус вдруг разразился громовым хохотом, в котором потонули излияния старика.

– Карадур, – жизнерадостно вскричал он, – ваш юный друг умен не по годам! Я полагаю, мастер Джориан, ты недалек от истины. Тем не менее раз уж я старше – хоть, может, и не умнее, – позволь дать тебе один совет: даже если твоя догадка верна, не следует считать, будто человеком владеет лишь то побуждение, которое ты ему приписываешь. Потому что человеческие побуждения обычно противоречивы: эгоизм борется с тягой к справедливости, а страхи перемешаны с надеждами. Что если добрейший Отец Карадур на минутку позволил чувству самосохранения возобладать над остальными соображениями? Разве с тобой этого никогда не случалось? К тому же он стар и немощен, куда ему тягаться с могучим юным героем вроде тебя. Поэтому напрасно было бы ждать от него несгибаемой храбрости Гиша Великого или Фузиньяна Лиса.

– Я не герой, – пробурчал Джориан. – Я всего лишь простой ремесленник и желал бы обзавестись хозяйством да зарабатывать на кусок хлеба с маслом. Однако ж я не сбежал, не бросил Карадура в джунглях и степях, где мы давеча блуждали, хоть мне это было проще некуда. Но сделанного не воротишь. Как обстоят дела?

Вальдониус осклабился.

– События приняли исключительно любопытный оборот. Но, любезнейший Джориан, навряд ли мне стоит призывать злобных духов из запретных реальностей и нечестивых измерений, коим несть числа в бездонных глубинах пространства и времени, дабы предсказать, что сейчас ты нуждаешься в трех вещах: основательном обеде, ванне и услугах цирюльника. Я не ошибаюсь?

– В самую точку, господин. Ежели волосы не остричь, я скоро буду спотыкаться о них при ходьбе. Что до ванны, так твой привратник, как меня унюхал, чуть в обморок не грохнулся, бедолага. Однако ж еда всего желаннее, а то я и сам, неровен час, в обморок упаду.

– На что ты существовал после побега?

– Если какому фермеру надо было дров нарубить, я подряжался за харч для меня и жеребца. Ежели он платить не хотел – ну, ни в какую, – я крал у него несушку. Я потратил кучу времени, чтобы обучиться этому искусству, когда задумал бежать из Ксилара. Благодарствую, красотка, – сказал Джориан хорошенькой служанке, которая подала ему кубок вина, в то время как другая обильно уставляла стол яствами.

– Возможно, за это умение ты впоследствии станешь знаменит, как Джориан Лис, – хихикнул Вальдониус.

– Или хотя бы как Джориан-курокрад.

– Как тебя встретили на тарксийской границе?

– Я назвался Мальто из Кортолии, сказал, что ищу, мол, честную поденную работу, – с набитым ртом отозвался Джориан. – По правде говоря, я им не больно-то приглянулся – то ли запах мой не понравился, то ли пустой кошелек, но потом они там о чем-то пошептались и выдали разрешение сроком на тридцать дней. Поп из караульной команды нацепил мне эту чертову повязку, будто я сифилитик заразный.

– С их точки зрения это, безусловно, так, – сказал Вальдониус. – В твоей голове копошатся запретные мысли, кои, если их не сдерживать, могут распространиться среди простого люда и подточить хрупкие устои беспрекословного приятия Истинной Веры, которые теократия столь долго и упорно пыталась привить народу Тарксии.

– Знаю; они взяли обещание, что пока я нахожусь в Тарксии, то не стану разговаривать с местными жителями на религиозные и философские темы. Надеюсь, я еще не нарушил запрет?

– Это неважно; за триста лет теократия неплохо научилась пресекать гибельные веяния такого рода. Однако сейчас страна охвачена брожением и недовольством, потому что многие служители бога стали просто распутниками в сутанах и взяточниками, а обещанных ими благ не видно и в помине. Идеи имеют свойство просачиваться через границы, невзирая на стены и стражу. Соблюдай в своих разрушительных высказываниях разумную осторожность, и тебе нечего опасаться.

– Удивляюсь, как они вообще меня пропустили!

– Возможно, на них оказали невольное впечатление аристократические повадки, которые ты усвоил, пока был королем. Они тебя приняли за разорившегося дворянина, который может оказаться полезным, если его подмаслить.

– И которым я сам себя немного чувствую, – Джориан начисто выскреб тарелку и, сыто отдуваясь, откинулся на подушки. – Наелся, клянусь Зеватасом! Нет лучшей приправы к еде, чем волчий аппетит. А теперь, мои ученые собратья, умоляю, расскажите: как поживает Ларец Авлена и связанный с ним проект?

Вальдониус хихикнул. Он вообще без умолку смеялся, хихикал и улыбался, но Джориану казалось, что этому веселью не хватает добродушия.

– Итак, Ларец Авлена, – сказал Вальдониус, на северный манер превратив имя в «Аулен», – находится в полном порядке и надежно заперт в моем погребе, где он и останется до тех пор, пока вы, господа, не поможете мне осуществить некое предприятие.