Башня Гоблинов - де Камп Лайон Спрэг - Страница 56

Джориан в упор глянул на Карадура, из глаз которого тут же снова полились слезы.

– Как же я был глуп! – всхлипнул мальванец. – Если только доживу до Конклава, прерву все отношения с коллегами и удалюсь в отшельники, раз ни у кого совести не осталось.

– Ну-ну, старина, – сказал Вальдониус, – не стоит уж так убиваться. В конце концов то, что я делаю для сообщества волшебников здесь, в Тарксии, не менее важно, чем то, что собратья Альтруисты предлагают осуществить в Метуро.

– И что же ты намерен сделать в Тарксии? – спросил Джориан.

– Прежде чем я продолжу, позвольте предупредить, что об этом разговоре никто, кроме нас троих, знать не должен и что на любителей двойной игры управа у меня найдется. Карадур утверждает, будто ты порядочная балаболка.

– Нет, ежели тайна стоит того, чтоб ее хранить. Твою тайну я сохраню.

– Значит, договорились. Ты бывал в храме Горголора?

– Не-а, только издали видал, как сюда ехал.

– Так вот, в храме установлен жертвенник, за жертвенником высится постамент, а на этом постаменте стоит одно из чудес света.

– Смарагдовая статуя Горголора? Слыхал ли я о ней?

– Да. Статуя представляет собой лягушку, высеченную из единого изумруда – но величиной лягушка со льва или медведя. Это самый большой из всех известных изумрудов; он один дороже всех сокровищ мира вместе взятых. Служители бога без конца превозносят ярчайшее сияние статуи: говорят, если маловер взглянет на нее, то враз ослепнет. Однако я на эту статую смотрел много раз, и ничего моим глазам не сделалось. Когда Горголор нисходит в нашу реальность, он, по утверждению попов, вселяется в эту статую; поэтому молитвы всех верующих – начиная с наместника бога и до последнего нищего – обращены к ней. Теперь скажи, что произойдет, если статуя вдруг исчезнет?

Джориан внимательно оглядел Вальдониуса из-под густых бровей.

– Надо думать, это вызовет страшный переполох среди духовенства.

– Переполох, мой юный друг, это еще слишком мягко сказано.

– Зачем статуе пропадать?

– Как ты и сам догадываешься, цвет тарксийского общества уже давно разочаровался в принципах теократии. Взять хотя бы меня. Служители бога дозволяют практиковать лишь незначительные аспекты волшебства: ничего нельзя, кроме гадания и симпатической магии. Никакого колдовства и некромантии, пусть даже они приносят пользу и направлены на благие цели. Почему, спрашивается? Да потому, что их богословы, опираясь отнюдь не на научные исследования, а на свои заумные казуистические рассуждения, утверждают: духи, вызванные подобным способом, по определению являются злобными сущностями, противодействующими доброму богу Горголору. Следовательно, общение с этими духами – ужасная ересь, которая по праву карается сожжением на костре. И я, способный – при условии свободы творчества – далеко продвинуть вперед оккультные науки, вынужден заниматься жалкими бирюльками: составлять гороскопы и впадать в транс, чтобы отыскивать клиентам потерянные браслеты.

Причины для недовольства у нас разные, но в одном все сходятся. Путы устарелой богословской системы связывают нас по рукам и ногам. Наше государство остановилось в развитии, тогда как остальные новарские страны достигли огромных успехов в науках и искусстве. Я мог бы привести множество примеров идиотских притеснений литературы и искусств, запретов на свободу слова и тому подобное. Да вот, лишь в прошлом месяце…

– Прощения просим, – вмешался Джориан, которому надоело слушать про тарксийские злоключения. – Я, кажись, понимаю причины твоего недовольства. Вернемся к статуе. Такую огромную штуковину в кармане не унесешь; скажи, что ты задумал?

– В Ларце, который твой благородный соратник так кстати сюда приволок, находится одно уменьшающее заклинание, как нельзя лучше подходящее для моей цели. Оно гораздо удобнее нынешних уменьшающих заклинаний, потому что они оставляют без изменений вес уменьшаемого предмета. Если статуя весит, скажем, десять талантов и мы ее уменьшаем до размеров ладони, оставляя вес без изменений, ее будет так же трудно поднять, как и сейчас. Более того, из-за сосредоточения веса на малой площади она может даже проломить постамент. На тот случай, если тебе придется переносить статую, должен предупредить, что от уменьшения веса масса не меняется.

– Разве это не одно и то же?

– Вес – это сила, с которой планета притягивает к своему центру различные объекты – вроде тебя и Горголора. Масса – это свойство, которое вызывает сопротивление объекта при резких переменах состояния, например, при начале движения и остановке. Вес и масса всегда находятся в равном соотношении – за исключением случая, когда на это соотношение влияет могущественное заклинание. Если ты бежишь с уменьшенной статуей в руках, не воображай, что ее можно так же легко остановить, как полет кирпича или камня. А попытаешься – так инерционная масса статуи живо зашвырнет твою задницу выше крыши.

– Какова моя роль во всей этой заварушке?

– Подробности обсудим нынче вечером, чтобы в деталях разработать план операции и исключить возможные случайности.

– Ну так вот, – сказал Джориан. – Я по уши сыт всеми вашими дрязгами. Почему ты вообще решил, что я приму участие в твоей задумке?

– Потому, мой милый Джориан, что заклятье, которое наложили на тебя мои коллеги, еще не снято. Следовательно, у тебя просто нет выбора. Поскольку заклятье вынуждает тебя всеми возможными способами содействовать доставке Ларца в Метуро, и поскольку единственный способ доставить Ларец – это покориться моим желаниям, значит, отказав мне, ты обречешь себя на мучительные страдания, малую толику которых тебе уже довелось испытать на собственной шкуре.

– Это ежели ты не покойник, – скрипнул зубами Джориан и, схватившись за рукоятку, потянул меч из ножен.

Однако в этот момент Вальдониус выкрикнул магическую формулу, подбросил в воздух пригоршню какого-то порошка и произвел несколько быстрых пассов. Швенский меч, который только-только показался из ножен, вдруг застрял. Мышцы на руке Джориана вздулись от напряжения, по грязному лбу ручьями струился пот, но клинок не поддавался. Наконец, ловя ртом воздух, Джориан сдался. Меч со щелчком провалился в ножны.

– Вопрос исчерпан? – хихикнув, спросил Вальдониус. – Ну, полно! Я тебе не враг, поэтому давай-ка постараемся, чтобы твое пребывание в этом доме оставило приятные впечатления. Заветная ванна ждет не дождется. Тебя не только омоют, но и натрут благовониями, промассируют и надушат, словно доброго духа с мальванских небес. Еще я послал за прачкой, которая постирает и заштопает твою одежду, и за цирюльником, который превратит тебя из размахивающего дубиной пещерного жителя Эллорны в цивилизованного смертного.

Что до главного удовольствия, каковое – насколько я понял по жадным взглядам, что ты кидал на моих служанок, – нейдет у тебя из ума, то боюсь, с ним придется обождать до отъезда из Тарксии. В этой стране отношения полов находятся под строжайшим контролем, и неосвященный блуд запрещен даже матросам заходящих сюда кораблей. Это обстоятельство делает Тарксию самым непопулярным из всех морских портов, несмотря на то, что здесь можно неплохо заработать.

– Ваше правительство в самом деле искоренило распутство и разврат?

– В общем, да. Единственные, кто предается запретным развлечениям такого рода, это некоторые представители духовенства. Наш старина наместник все обещает, душка, покончить с подобными безобразиями, да, видно, как-то руки не доходят.

На другой вечер они пошли к храму Горголора; Вальдониус нес фонарь.

– Нам повезло, – вполголоса пояснил он. – Наместник бога и его окружение как раз обсуждали, стоит ли посылать миссионеров в Мальвану или Швению. Поэтому, когда я сказал, что ты только что прибыл из этих земель, они сразу назначили аудиенцию. Припомни хорошенько, что ты знаешь о тамошних религиях.

– Немного, – отозвался Джориан. – Кабы знать заранее, что будут о том спрашивать, я б порасспросил кого; теперь уж ничего не попишешь.