Избранная дракона (СИ) - Ганова Алиса - Страница 42

В душе я все еще немного сердилась на хитрющего жреца-мстителя, ведь он провел меня вокруг пальца, как маленькую. Но умом понимала: не пройди мы этот путь, не понимали бы друг друга, как сейчас. И его бы гложили сомнения, что нужен мне как простой человек, а как всесильный заклинатель.

Чем выше поднималась — отчетливее слышала доносившиеся сверху звуки. Внизу пробыла несколько часов, однако за это время храм осадили, и кто-то настойчиво желал попасть вовнутрь святилища. Крича и бранясь, штурмующие методично били осадным бревном по храмовым створкам. Они жалобно скрипели, но держались. Вот бы знать: кто штурмует?

Из расщелины я появилась бесшумно, плавно.

Ковен первым заметил меня. Он лежал у самого края «гнезда», на холодном полу. Продрог и дрожал всем телом, но, увидев меня, парящую в воздухе, закачал головой, предупреждая об опасности. В его глазах читалось отчаяние, и, чтобы хоть как-то приободрить, подарить надежду, улыбнулась ему.

Затем меня увидел лже Варк. Наверно, он много стонал, потому что рот ему заткнули кляпом. Но едва к нему кольнула жалость, гад громко замычал, привлекая внимание Эбека и Цитарпа.

Тизар вскочил с кресла, вытащенного из служебной комнаты Кхарта. Теперь, когда его жизнь висела на волоске, он не выглядел холеным. С потными разводами на шелковой рубахе, нервный, трусливый, всклокоченный. Зато Цитарп держался хладнокровно. Оно и понятно: маг надеялся улизнуть целехоньким. Не дам!

Под слаженный ор мятежники нанесли очередной удар по искалеченным створкам. Еще немного и ворвутся. Нервничая, трусливый Эбек обернулся, чем воспользовался Цитарп. Маг расторопно, в два прыжка добежал до фальшивого жреца и приставил нож к его горлу.

— Живо кидай «коготь»! — прошипел, угрожая. Лже Варк плаксиво замычал, но теперь мое сердце к его взываниям оставалось глухим.

— Подойди и возьми, — я протянула руку с обычным на вид кинжалом, на котором выгравированы едва заметные замысловатые символы.

От радости злые глазки Цитарпа забегали, челюсть задрожала. Варк уверял, что ничего в «когте» особенного нет. На замечание, почему же тогда его желают получить, объяснил, что это часть плана. Драконы подтвердили. Ну, ладно. Как сказали, так и делаю. Хотя даже обычный кинжал не хочу негодяям отдавать.

Цитарп вытянул вперед руку, резким движением раскрыл ладонь, — и я почувствовала, как неведомая сила тянет кинжал из моих рук! Не отдам! Изо всех сил схватилась за рукоять и потянула на себя.

Увлеченный борьбой маг не замечал ничего, кроме желанного «когтя». Сосредоточившись, он всеми силами пытался вырвать у меня добычу, в то время как толстый Эбек подкрадывался к нему со спины. Я наивная думала, что на помощь, поэтому, когда после взмаха пухлой руки, покрытой кольцами, маг-заморыш с перекошенным от боли лицом осел на пол, охнула от ужаса и отвращения. Я знала, что в итоге все предатели должны понести наказание, готовилась морально, и все равно хладнокровно наблюдать за человеческой подлостью не могу.

— Беги! Беги! — кричал Ковен, но я не могла отвести взгляда от озлобленного Эбека, который, проверяя, жив ли Цитарп, с остервенением пинал костлявое тело. Глухие удары с мерзким чавкающим звуком повторялись и повторялись, а я, чтобы не кричать, зажала рот свободной рукой.

Наконец он выдохся и остановился. По раскрасневшемуся лицу стекал пот. Обтираясь рукавом, Эбек повернулся ко мне:

— Правильный выбор, Гленапупа! Лагеарния может гордиться тобой! Ну, же, не медли! — пошевелили пальцами. — Отдай мне «коготь дракона», и забирай их обоих! — кивнул на пленников.

— Не верь! — затараторил Ковен. — Он принесет тебя в же…

Тизар метнулся к сыну и с разбегу пнул по груди. Тизарин скорчился от боли и, пытаясь глотнуть воздуха, захрипел, беспомощно раскрыв рот.

— Не верь дураку! Он не знает, чего несет! — осклабился Эбек в волчьем оскале. — Ну же, иди ко мне, Гленапупа! Я сделаю тебя тизарией! Скорее, моя девочка, а то сюда вот-вот ворвутся мятежники… — он сделал ко мне шаг, второй… Не сводя с меня глаз, подбирался все ближе и не видел, что со смертью мага морок спал со лже Варка. Фигура рослого жреца начала резко усыхать, и уже через мгновение за спиной тизара сидел один из его бастардов. Длинноносый, тонкогубый и со взглядом полным ненависти. На поджарой фигуре пленника путы ослабли, он дотянулся до ножа, спрятанного в складках одежды, легко разрезал их. А потом с искривленным от злобы лицом двинулся на отца…

— Гленапупа! Будем править вместь… — Эбек дернулся, и из его противного лживого рта вытекла алая струйка крови.

— Старый дурак! Надеюсь, ты не поверила ему?! Он принес бы тебя в жертву! Да-да, ради возвращения молодости. Но я не стар! Мне молодость не нужна, так что мы вполне можем править вместе! — отцеубийца старался говорить ласково, но его ненависть проступала, от чего голос звучал отвратительно мерзко.

Если вот так вот ценят защитников Лагеарнии, понимаю, почему Варк не желал появляться, но… как быть с Ковеном? Я молчала и в оцепенении смотрела на тизарина, который, рискуя собой, продолжал отчаянно качать головой и предупреждать об опасности.

— Нет! Ну и ладно! — заорал разъяренный бастард, не дождавшийся от меня ни слова. — Только я прихвачу с собой твоего любимчика! Ну, где там твои мелкие твари? — он метнулся к Ковену, захватил его лысую голову и приставил к горлу нож. — Живо кидай мне «коготь»!

Варк сказал, что я могу кинжал отдать, поэтому швырнула его. Он со звоном упал на плиты, и отцеубийца кинулся к нему. Воспользовавшись моментом, отдышавшийся Ковен закричал:

— Беги! Он убьет тебя ради дара!

— А-а-а! — взревел взбешенный бастард и ринулся на него. Я испугалась, что злодей сейчас искромсает Ковена, закричала, но неожиданно тело Цитарпа дернулось, резко взметнулась смуглая костлявая рука, и от ее взмаха разъяренный бастард отлетел к храмовой колонне. При ударе послышался громкий, отвратительный хруст, а на пол упало бесчувственное тело. Что бастард мертв, подтверждали алые разводы, растекавшиеся по мраморному полу.

Но радоваться было нечему. От взгляда каре-красных глаз Цитарпа, смотревших с лютой ненавистью, перекошенного злобой рта, у меня волосы встали дыбом. Оценив мой испуг, старческое лицо, испещренное глубокими морщинами, оскалилось. А затем тощее, неестественного землистого оттенка тело начало медленно подниматься.

— Никакого уважения к магам! — просипел Цитарп старушечьим голосом. Да и выглядел он теперь как старуха. Оно шевельнуло узловатыми, старческими пальцами, и «коготь» рывком прилетел ему в руку. — Столько лет ожиданий мести! Думала: уже не успею. А потом появляешься ты — заклинательский выродок и попадаешь в ловушку! Какое еще потомство можно дать шлюха?! — злорадно выплевывала слова мерзкая старуха. — Сдохни! — и резким движением тощей руки метнула в меня «коготь».

Я даже не успела испугаться. Только когда кинжал завис перед моими глазами в воздухе, поняла, что только что избежала гибели. Мамочки!

Вдруг воздух задрожал, из «гнезда» рванул горячий жар, затряслись стены храма.

— Ошибаешься, — громоподобный голос Варка разнесся по святилищу, и даже мятежники перестали ломиться в двери и притихли. Воцарилась вязкая тишина, которую, подобно молнии в черном небе, разрывали его слова: — Я рожден в браке истинных! — он появилась передо мной из ослепляющего, горячего света. Протянул руку и взял, висевший в воздухе, злополучный кинжал. — Дар забрать невозможно. Он передается лишь по крови. Так что в ловушку ты попала сама.

— Ненавижу! — завопила старуха и с нечеловеческого разбега прыгнула на Варка. Но налетев на защитный свет, рассыпалась на сотню больших, мохнатых пауков, побежавших врассыпную по храму. Большая часть их бросилась к воротам, — и почти сразу на улице послышались испуганные людские крики. Несколько в сторону Ковена, а остальные кто куда. Ко мне, окутанной спасительным светом и жаром, они не могли подойти, но я испугалась за тизарина.

Я замерла, ожидая неизбежного. Но Варк повернул голову, дыхнул… и вырвавшееся из его груди пламя спалило мохнатых тварей, подбиравшихся к наследнику. Затем дыхнул еще и еще, опаляя пространство огнем и очищая храм от мерзких пауков и тел предателей. Сафри, вылетевшие стаей из расщелины, метались по всему святилищу и вылавливали оставшихся.