Император двух Империй (СИ) - Бабкин Владимир Викторович - Страница 48

РИГА. РИЖСКИЙ УКРЕПРАЙОН. ШТАБ ОПЕРАЦИИ «КВАРТЕТ». 14 (27) августа 1917 года.

— Итак?

— Государь! Отпущенные четверть часа истекли. С борта линкора «Принц-регент Луитпольд» получен сигнал о том, что экипаж затопит корабль, заняв места в шлюпках и открыв кингстоны.

— Проследите, чтобы всех подобрали.

— Да, Государь!

— И предупредите их еще раз, если они попытаются повредить корабль взрывом, то мы немедленно открываем огонь на поражение из всего имеющегося арсенала, а вылавливать из воды никого не станем.

— Слушаюсь, Ваше Величество!

— Что второй линкор?

— Со вторым пока непонятно, Государь.

Удивленно смотрю на Канина.

— То есть? Объяснитесь, адмирал!

— Дело все в том, Ваше Величество, что сначала на линкоре «Гроссер Курфюрст» подняли гюйс «Умираю, но не сдаюсь». Потом там произошла какая-то суета и гюйс сняли.

Я нахмурился:

— И что это значит, по-вашему?

Канин сделал неопределенный жест.

— Пока трудно сказать что-то определенное, Государь. Посты наблюдения показывают, что нездоровая суета на борту продолжается и имеются признаки того, что борту идет перестрелка.

— Гм… Знаете, что. А начинайте-ка обстрел. Но пока больше демонстративно. Прикажите приложить тяжелым снарядом недалеко от линкора, затем еще, но уже ближе, а потом еще парочку, но так, чтобы было понятно, что следующий «чемодан» прилетит им в голову. Пусть решают быстрее, а мы их простимулируем.

— Слушаюсь, Государь!

— Что в районе Двинска?

Генерал Балуев встал и доложил обстановку.

— Ваше Императорское Величество! Артподготовка на намеченном участке ведется в полном соответствии с планом и графиком. Судя по данным разведки, германцы отошли на вторую линию, оставив лишь укрепленные заслоны. В тылу явно идет перегруппировка сил. Утром можем начинать.

— Ваши слова, да Богу в уши, генерал. Авиация готова?

— Так точно, Государь!

— Типографии?

— Ждут текст и литографии.

— Что Псков?

— Ваше Императорское Величество! Пожар на складе боеприпасов Северного фронта продолжается. Потушить пока не представляется возможным. Снаряды и осколки разлетаются по всей округе в радиусе двух-трех верст от места очага. Штаб фронта пришлось временно эвакуировать в Изборск.

— Эвакуация населения?

— Делаем все возможное. Организовано вывозятся люди, выгоняется скот. Задействованы все силы и ресурсы. Однако, смею заметить, что угроза большого взрыва сохраняется. Ее Величество повелели отодвинуть лагеря спасения еще на три версты дальше, а это также занимает наши силы и ресурсы.

Я хмуро смотрел на генерала.

— Если случится большой взрыв, какой будет радиус поражения?

Балуев замялся.

— Мы не знаем, Ваше Величество. Быть может, и три версты, а может и четыре.

— А не исключено, что и пять?

— Этого тоже нельзя исключать, я понимаю…

— Понимаете? Так какого черта вы развернули лагерь в пяти верстах от эпицентра возможного взрыва?

— Так повелели Ее Величество…

Зло хлопаю ладонью по столу.

— А вы зачем?! У кого был штаб фронта в Пскове? У вас или у Ее Величества?! Кто должен лучше знать местные условия?!! Почему не подсказали и не указали на возможную опасность?! Раз уж вы оплошали, так хоть имели бы мужество отвечать за свой промах!!!

— Виноват, Ваше Императорское Величество! Я…

— Делайте что хотите, но все население города и округи должно быть эвакуировано не мене, чем на восемь верст от горящих складов!

— Слушаюсь, Ваше Величество!

— Как скажется переезд штаба фронта в Изборск на ходе операции «Звезда» в районе Двинска?

— Государь, риск определенных нестыковок имеется, но мы делаем все возможное.

Опять появился Канин и Балуев, что-то бормоча, поспешил ретироваться.

— Что у вас, Василий Александрович?

— Ваше Величество! У меня три новости. Первая — команда линкора «Принц-регент Луитпольд» занимает места в шлюпках.

— Хорошо. Что еще?

— На «Гроссер Курфюрсте» подняли белый флаг и сообщили о готовности принять призовую команду.

Я хмыкнул.

— И в чем подвох?

— Мы не знаем, Ваше Величество. Можно лишь полагать, сопоставив наблюдаемые факты. Сначала гюйс, сообщающий о желании драться до смерти, затем гюйс сняли, на корабле наблюдалась какая-то кутерьма и, вроде, даже стрельба. Могу предположить, что команда не согласилась с приказом умереть героями и предпочла покинуть судно, с чем не согласился уже командир корабля. Возможно, дело переросло в мятеж на борту, что в условиях военного времени и боевого похода однозначно влечет за собой смертную казнь. Так что возвращаться в Германию им пока нельзя. Поэтому могут попытаться обменять линкор на какие-то гарантии для себя.

— Ну, пообещайте им бочку варенья и корзину печенья.

Видя недоуменный взгляд адмирала, милостиво поясняю:

— Пусть передают нам линкор в том состоянии, в котором он сейчас есть, а мы им можем пообещать билеты в нейтральную страну, где они могут интернироваться в свое удовольствие или двинуть куда захотят. Желающие могут остаться в России в качестве военнопленных и со временем принять русское подданство. Разумеется, ближе Сибири мы им жить не разрешим, тем более компактно, но им пока этого говорить я думаю не стоит.

— Слушаюсь, Государь.

— Что еще? Вы говорили о трех новостях.

Канин кивнул и, усмехнувшись, сообщил:

— Из Рима передают, что эскадра флота Австро-Венгрии под командованием вице-адмирала Хорти, вышла из Полы и направилась в открытое море навстречу итальянскому флоту.

— К-ха! Они, что, сговорились с немцами что ли? Или это совпадение?

Адмирал пожал плечами.

— Ничего нельзя исключать, Ваше Величество. Но я так не думаю. Если наша разведка узнала планы операции «Альбион», то почему этого не могли узнать в Австро-Венгрии?

Я, разумеется, не стал комментировать утверждение о «нашей разведке», но, в целом, почему нет? Такое тоже может быть. Вполне.

— И что там сейчас?

— Пока сведений о начале боя не поступало.

Киваю.

— Что ж, держите меня в курсе. Особенно по линкорам этим. Что Бахирев?

— Эскадра Балтфлота выходит в район проведения операции.

— Хорошо. Как только ситуация начнет развиваться, дайте знать, чтобы я занял свое место в «Аквариуме». А я пока пойду перекушу. Не хватало тут еще свалиться с обострением язвы.

— Слушаюсь, Ваше Величество! Приятного вам аппетита!

— Благодарю.

Поморщившись от болей в желудке, я кликнул адъютанта и распорядился подать мне свежий кофе и овсянку.

Боже, какой сегодня жуткий и насыщенный день! Сражение, которое мы практически выиграли, Псков этот распроклятый, начало операции в районе Двинска, вероятное начало рубилова в Адриатике, прибытие нашей эскадры и моего царственного брата в Салоники, Маша опять-же в роли руководителя штаба «Особого протокола». И, в целом, говоря объективно, у нее хорошо получается. Вряд ли в ее возрасте я смог бы лучше. В любом из тел и любом из времен.

Полковник Абаканович подал мне еду и кофе, и я принялся за овсянку.

— Ваше Величество!

Поднимаю голову. Когда появляется Винекен, это не всегда хорошие известия.

— Что случилось?

— Нет, Государь, ничего такого пока не случилось, на что стоит обращать ваше внимание. Вам телеграмма от Государыни и сводка событий в мире, но там ничего срочного.

Разрываю бланк. Читаю. Перечитываю.

Первая мысль — запретить. К чертям собачьим, запретить даже думать!

С другой стороны… И вот откуда у нее такой вот размах, да еще и в неожиданных идеях? У меня нахваталась что ли?

Но очень опасно! Очень! Что я буду делать и как я буду жить, если что-то случится?

С другой стороны, в случае успеха, это могло иметь просто небывалые перспективы. И потеря темпа в таких делах часто бывает смерти подобна!

Винекен ждет моих повелений.

— Вот, что, Александр Георгиевич, телеграфируйте Ее Величеству мое одобрение. И вызовите сюда Суворина с Ханжонковым.