Мертвая зона - Дивов Олег Игоревич - Страница 47

— Я поговорю с ним лично. Поехали в аэропорт, — сказал Леха устало, откидываясь на спинку сиденья и закрывая глаза.

— Никак нет, босс, у тебя другая программа.

— Что-о? — Леха выпрямился.

— У нас мало времени, — очень мягко и вкрадчиво объяснил Майк, разве что не подмигнул дружески. — Нам надо быстро на завод. Иначе второго шанса может не быть, если понимаешь, о чем я... Пока мы на заводе, Ури отвезет спутниковый модуль боссу Пасечнику, чтобы успеть до темноты. Ну и чтобы босс не ругался. Хотя, скажу тебе честно, мне нравится, как он ругается. Он такой смешной! Потом Ури вернется за нами, и мы с завода поедем в гестхауз. Я целиком и полностью к твоим услугам, босс, и я на твоей стороне, и рад бы помочь, но солнце зайдет в шесть двадцать, мы просто не успеем...

Леха крепко сжал кулаки.

Световой день в январской Абудже меньше двенадцати часов. Восход к семи, закат к половине седьмого. И по темноте не то что полиция, а даже всемогущие отряды Бабы стараются лишний раз не ездить. Это у них рефлекс со времен конфликта. Кто едет ночью, тот мишень, и никакие приборы ночного видения не спасут, и вспышки от выстрелов ты заметишь поздно. Если заметишь. Просить, грозить или переубеждать — бесполезно. Слишком много здесь народу умерло, пренебрегая рефлексами.

Ну и если вспомнить о гонках на гантраках за идиотами, а потом за конкурентами, многое в инстинктивном поведении местных жителей становится понятнее. Им виднее, а ты не умничай.

— Черт знает что такое, — буркнул Леха.

— Совершенно верно, босс! — хором сказали Ури и Майк.

Глава 9

I Am Legend

О мыловаренном производстве Леха имел крайне смутное представление, и если бы его спросили, чем тут пахнет, он бы, не вдаваясь в детали, ответил: просто воняет.

Воняло сильно. Запах чувствовался издали, а как подъехали к забору, за которым дымил завод, стало прямо невмоготу.

— Выше нос, босс. Сначала неприятно, но привыкаешь быстро, — сказал Майк. — Здесь все натуральное. Экологически чистое!

И захохотал.

Ворота охраняли автоматчики в черных беретах с желтым кантом; Леха запоздало сообразил, что никакая это не униформа боевиков Бабы, а отличительный знак студенческого братства «Черные топоры». И ведь готовился к командировке, прочел кучу материалов по местной культурной специфике, будь она неладна, но вспомнил про береты только потому что Лоренцо прожужжал «Топорами» все уши.

«Басик» въехал на заводской двор. Само здание мыловарни не представляло собой ничего интересного — стандартная легковозводимая коробка; здесь могло до конфликта размещаться что угодно, хоть склад, хоть мастерские или какая-нибудь отверточная сборка. Зато у широких металлических дверей, ведущих в цеха, стояли два приметных автомобиля. Зеленый армейский грузовик в состоянии «только с консервации, муха не трахалась», наверняка имущество местной военной базы. И длинный белый седан премиум-класса, разукрашенный от носа до кормы фольклорными орнаментами йоруба. Опознать рисунки было легко: по машине будто раскатали обложку сборника нигерийских сказок Амоса Тутуолы, тут не ошибешься. Немного портили дизайн черные эмблемы «AYE», приляпанные вместо фирменных шильдиков повсюду, даже на колесные ступицы. Это логотип «Топоров», они так пишут слово «axe». Бандитская тачка заехала в промзону.

«Басик» приткнулся рядом, оказавшись короче седана почти вдвое.

— А теперь серьезно, босс. Нас здесь не было. Охранники тебя видели, но решат, что так и надо, и не станут болтать. И мы никому не расскажем. И ты не рассказывай. Ничего страшного, но... Это лишняя информация. Она не нужна третьим лицам. Особенно случайным, за которыми не уследишь, кому они сболтнут дальше.

«Ты вообще на чьей стороне, что у тебя за игра?» — чуть не спросил Леха. Но счел за лучшее просто кивнуть.

— И я должен извиниться, босс, но никаких записей. Ты камеры снял, давай теперь все остальное клади в сумку, Ури потом отдаст тебе. Аппаратура будет в сохранности, не волнуйся. Планшет тоже... Спасибо за понимание, босс.

— И чего я такой покладистый с вами... — протянул Леха, отдавая планшет.

— Наверное, ты чувствуешь, что мы не желаем тебе зла. У нас не было и нет дурных мыслей про тебя.

— Почему ты не носишь берет, Майк?

Тот отозвался мгновенно, будто ждал вопроса.

— Маскировка, босс! Ха-ха-ха! Тебе правда интересно? Я хотел бы носить его всегда, он мне достался нелегко, вон, брат Ури подтвердит. Но... маскировка. Мы семейная фирма, вне политики, работаем на босса Милано, ни во что не вмешиваемся.

— А на самом деле следите, чтобы Лоренцо не делал глупостей.

— Прямо в точку, босс! — Майк заржал настолько искренне, что Леха только головой покачал. Совершенно невозможно угадать, о чем этот обаятельный негодяй думает на самом деле.

И нереально сбить его с толку, ошарашить вопросом, поставить в тупик.

Он с такой же искренней радостью пристрелит меня, — подумал Леха. Без ненависти, без угрызений совести, вообще без рефлексии, на голом позитиве. Брат Ури будет немного сожалеть, потому что постарше и помудрее, а брат Майк ни капельки. Легкий человек. Милейшее существо.

«Как бы так извернуться, чтобы его шлепнули раньше, чем он возьмет меня на мушку...»

Распахнулись двери, и странные люди вывезли на тележке допотопный сварочный аппарат с газовыми баллонами.

Белые мужчины, очень бледные, лохматые и бородатые, в затасканном городском камуфляже, слишком просторном, будто с чужого плеча. Первая мысль была — что за узники концлагеря? — но через секунду Леха понял: все сложнее. Мужчины двигались легко, свободно, никто их не конвоировал, и сварку они запихнули в грузовик без усилий. И выглядели, пожалуй, довольными жизнью, просто отрешенными, расслабленными. Один из них равнодушно оглянулся на «басик», и Леху поразили глаза — черные, словно угли на застывшей маске лица.

Погасшие угли.

— А это кто? — спросил он севшим отчего-то голосом.

— Ремонтники. Нам пора, босс, — сказал Майк.

Леха бросил на сиденье рядом с Ури «спутник», взял бутылку с остатками джина, взвесил в руке, поглядел на нее так и сяк — и положил обратно. Ури легонько кивнул.

— Заметил, тебя раздражает, что я пью.

— Ни в коем случае, босс. Меня волнует, что ты пьешь это .

— А есть выбор? Могли бы угостить русского человека чем-нибудь повкуснее. Где ваше пальмовое вино, прославленное Амосом Тутуолой?

— А пальмы где? — парировал Ури. Лицо его просветлело. — Ну и насчет Тутуолы... Были разные мнения. Но ты первый иностранец на моей памяти, кто о нем знает! Прими мое уважение.

— Побежали, босс! — позвал Майк.

Леха чуть не сказал Ури, что напрасно Тутуолу ругали на родине за его дебютную сказку про алкоголизм и идиотизм. Но только рукой махнул. Если ваша, извините за выражение, интеллектуальная элита, решила, что писатель имярек позорит свой народ перед цивилизованным миром, спорить бесполезно. Элита переспорит. Хорошо бы, конечно, выслать элиту в цивилизованный мир, раз он так ее заботит, да негуманно, она там с голоду помрет. Русские в этом смысле такие же мягкотелые дурни. Очень долго Россия не могла согласиться с очевидным: если интеллигенты только и делают, что заимствуют чужие смыслы и тренды вместо производства своих, и всё глядят на Запад, опасаясь, как бы не показаться ему лапотниками, — это не мозг нации, а перхоть. А перхотью хвалятся сами знаете, кто.

Да когда же меня отпустит, — подумал Леха. Правильно Ури беспокоится, дурею я от здешней самогонки, будь она неладна.

Снова захотелось в Лимпопо: усесться во дворике у консула Тёмкина, пересказать ему свои мысли и послушать, как мудрый дипломат оценит влияние нигерийского джина на русские мозги. А потом выпить нормального джина. И врубить на всю улицу гимн Советского Союза. И чтобы рядом были Негр Вася и Олег Ломакин, надежные взрослые люди, с которыми хорошо.